Тайна Моря

После завтрака я поехал в Кром и, оставшись с Марджори наедине, рассказал о своем открытии. Она места себе не находила от любопытства, и я возрадовался, что это новое удовольствие сблизило нас еще сильнее. Мы договорились, что она приедет мне помочь: ни к чему было посвящать в тайну посторонних, а она не желала и слышать, чтобы я совершал спуск в пещеру один. Мы решили, что ей следует прийти поздно вечером, чтобы избежать слухов. Поскольку в пещере стояла тьма, не было, конечно, большой разницы, ночью или днем назначать этот эксперимент.

Я не удержался и сказал:

— Теперь ты видишь, как мудро мы поступили, поженившись. Можем пойти, куда захотим, а если о нас и узнают, ничем не смогут попрекнуть!

Она промолчала: о чем тут было говорить? Мы решили, что ей лучше улизнуть, как раньше, в платье лакея. Я занялся приготовлениями к ее приезду: доставил в дом еду на ужин и в достатке свечей, спичек, ламп и веревок — ведь мы не знали, сколько часов займет исследование.

Незадолго до девяти я встретил ее в лесу, как и раньше. Она переоделась из ливреи во фланелевую куртку, и мы поехали на Уиннифолд. В дом мы попали никем не замеченные.

Когда я привел Марджори в подвал и направил в отверстие отражатель мощного фонаря, она прильнула ко мне с легкой дрожью. Проход в самом деле внушал страх: черный камень был скользким от морской влаги, лучи света терялись в сумраке далеко внизу. Я сказал ей, что надо делать, чтобы опустить меня, и объяснил устройство своего примитивного механизма. Я видел, как ее беспокоит возложенная ответственность и как внимательно она слушает, чтобы не ошибиться по неведению.

Опоясавшись веревкой и приготовившись к спуску, я удостоился как никогда ласкового поцелуя — она прижалась ко мне, словно не желала расставаться. Погружаясь в отверстие, я поднял над головой керосиновый велосипедный фонарь, который решил взять с собой, и увидел, как морщины тревоги избороздили ее прелестный лоб, когда она полностью сосредоточилась на задаче травить веревку. Даже тогда меня восхитили ее осанка и легкость красивой фигуры, заметной в мужской одежде, которую она не стала менять, поскольку та подходила для предстоящей работы.

Спустившись футов на двадцать, я направил фонарь вниз и увидел тут и там под гладью воды на дне разрозненные камни; одна плита торчала стоймя — очевидно, упав со свода под моим молотом. Было видно, что — по крайней мере, в этой части пещеры — вода слишком мелкая, чтобы чего-то опасаться. Я окликнул Марджори, попросив опускать меня медленнее, и уже через несколько секунд стоял в пещере примерно по колено в воде. Там я сдвинул упавшую плиту в сторону, чтобы она не мешала при спуске. Затем отвязал от себя прочную веревку и привязал тонкую, которую взял с собой неспроста. Она должна была послужить путеводной нитью, когда это понадобится, и обеспечивать связь с Марджори, дабы избавить ее от тревог: держа трос, она будет знать, что со мной все хорошо. Я прошел вперед, прощупывая дорогу прихваченным с собой длинным посохом.

Немного удалившись, я услышал разнесшийся по пещере зов Марджори:

— Берегись осьминогов!

Она воображала всевозможные опасности. Лично мне и в голову не приходила мысль об осьминогах. Нежелательная добавка к моим собственным опасениям — но делать уже было нечего. Не собирался же я бросать начатое из-за страхов — и потому продолжал путь.

В глубине пещеры была ступенька, и я попал в угловатое пространство, которое, в действительности широкое, выглядело небольшим в сравнении с широкой и высокой каверной, где я начал. Немного погодя скала под ногами снова опустилась, и над водой остался лишь низкий туннель высотой четыре фута. Я шел дальше, аккуратно нащупывая путь, и обнаружил, что пещера кончается узкой расщелиной.

Все это время я думал, что внешний вид этой части пещеры не сочетался с описанием из повести де Эскобана. Там не говорилось ни слова о подобных трудностях, а без них не обошлось бы, когда несколько человек несли груз значительного объема и веса.

Тогда я вернулся по своим следам, чтобы посмотреть, нет ли других ответвлений от туннеля ближе к морю. Я держал веревку натянутой, чтобы Марджори не беспокоилась. Думаю, я обрадовался не меньше ее, увидев льющийся в отверстие свет и черный круг головы там, где Марджори, склонившись, с нетерпением всматривалась вниз. Не поднимаясь, я доложил о своем приключении, а затем повернул к морю, чтобы обойти пещеру полностью. Здесь пол был ровнее, словно сглаженный волной и бесконечным перекатыванием гальки. Вода нигде не поднималась выше нескольких дюймов. Я водил фонарем из стороны в сторону, пристально выглядывая какое-либо отверстие. От места моего спуска до утеса было не очень далеко, но все же расстояние на открытой местности сильно отличается от расстояния в незнакомой пещере. Наконец я вышел к месту с полом, усеянным камнями, которые увеличивались в размерах с каждым моим шагом до тех пор, пока не пришлось карабкаться по груде валунов. Они оказались скользкими из-за какой-то слизи или жижи, затруднявшей путь. Забравшись до середины, я заметил, что слева груда камней куда-то опускается. Я подобрался и, подняв фонарь, к невыразимой радости, нашел-таки отверстие в скале. Вблизи я увидел, что, хоть его почти целиком завалило камнями, между ними оставался достаточно крупный лаз. С неменьшим удовольствием я отметил и то, что камни невелики. Без особого труда я сдвинул несколько и отправил вниз, расчистив путь. Грохот, очевидно, напугал Марджори — я услышал, как она окликает меня. Я поспешил обратно под отверстие — теперь, когда я ориентировался в пещере, добраться назад было несложно — и рассказал о своей находке.

Затем я вернулся и слез по наваленным камням — очевидно, это были те обломки, что остались после взрыва, который закупорил вход в пещеру. Правее начинался новый проход, идущий перпендикулярно пещере. Свернув влево, какое-то время он почти полностью вел прямо, а значит, насколько я мог судить, тянулся почти параллельно первой пещере. Его вид не вызывал опасений. Пол здесь казался ровнее. В самом глубоком месте вода поднималась на пару футов, но не больше — здесь было бы нетрудно пронести сокровище. Через двести футов туннель разветвлялся: один проход уходил слегка левее, другой — направо. Я попробовал первый и уперся в крутой спуск, какой уже видел раньше. Соответственно, я вернулся и испытал второй. Не пройдя и нескольких шагов, я обнаружил, что веревка кончается, — тогда я отправился назад и попросил Марджори сбросить мне второй конец. Теперь я был так уверен в маршруте, что не нуждался в путеводной нити. Сперва она сомневалась, но я ее уговорил; первый конец я закрепил уже в туннеле перед развилкой. Затем снова углубился во второй проход с бухтой веревки в руках.

Это ответвление шло криво, с неожиданными углами и резкими поворотами. Тут и там по одну, а то и по обе руки стены раздавались, образуя странные камеры или ниши, либо сужались, оставляя проход всего в несколько футов шириной. Свод тоже местами опускался и поднимался — то и дело приходилось склонять голову, а порой и пригибаться, тогда как в другие моменты я стоял под высоким куполом. Из-за зигзагообразного маршрута я потерял чувство направления, но в целом понимал, что туннель уходит в глубь суши. Странно, что пол везде оставался ровным. Здесь тоже сделали свое дело века приливов и гальки. Веревка опять вся вышла, и мне пришлось отвязать и снова закрепить дальний конец — не хотелось уходить далеко, не оставив вех обратного пути. Через некоторое время пещера стала ниже и yже — пришлось сложиться в три погибели, чтобы пройти, почти касаясь лицом воды, лишь бы не задеть поверхность фонарем и не ткнуться головой в каменный потолок. Такая перемена меня очень раздосадовала: я с самого начала возомнил, будто я на верном пути и до сокровища рукой подать. Впрочем, ничего не оставалось, кроме как идти дальше.

Еще несколько футов — и потолок пошел вверх: сперва — очень полого, а потом — отвесно. Расправив спину и вскинув голову, я огляделся. Поднял фонарь повыше, описывая полный круг.

Я стоял у стены большой и высокой пещеры затейливых очертаний: тут и там из гладких стен зловеще выдавались массивные красные жилы. Эти нависающие махины смотрелись угрожающе — того и гляди обрушатся на меня. Затем, когда глаза привыкли к лучшему освещению, я заметил, что передо мной просто продолжение скалы. Вся пещера, сколько я видел, состояла из красного гранита: она возникла внутри большой скалы в результате того же древнего катаклизма, что скинул в море Скейрс.

Глава XXVIII. Голоса в темноте

Я осмотрелся со смешанными чувствами. Сама пещера, это чудо природы, внушала восхищение, но охотник за сокровищами остался разочарован: она вовсе не соответствовала описаниям дона де Эскобана. Однако я не отчаивался: здесь хватало проходов, и один из них еще мог привести меня к нужному месту. Я встал посередине и огляделся. И тут на миг сердце сжал страх: несколько отверстий выглядели так похоже, что только благодаря веревке я понимал, откуда пришел. Урок этого потрясения не прошел зря: я решил сделать пометку, чтобы отличить свой проход. Куда бы ни вели остальные, только этот, сколько я мог судить, вернул бы меня к безопасности. Я колотил тяжелым булыжником по правому углу проема, пока не сколол кусок. Теперь я нашел бы это место даже на ощупь. Затем я обошел пещеру кругом, заглядывая в ответвления. Здесь я и заметил недостаток слабого фонаря: требовался источник света такой силы, чтобы увидеть всю пещеру целиком. По кружку тусклого света от велосипедного фонаря, бегущему по скалистым стенам, нельзя было составить представление о размерах места. Я чувствовал, что все это время Марджори беспокоится обо мне — беспокоится тем более, что не знает, куда я подевался. Итак, я решил немедленно вернуться и отложить подробную разведку до того времени, когда раздобуду соответствующее снаряжение. И я отправился туда, где меня с нетерпением ожидала Марджори.

Встретила она меня радостно и нежно. Причем так естественно, что и не заметишь, какой жар она в это вложила. Поскольку голова моя была переполнена разными мыслями, я, наверное, не ответил на ее ласку с тем пылом, которого она заслуживала. Теперь, когда я был уверен в ее любви и уже называл ее своей женой, я освободился от тревоги. Такая уверенность и отличает чувства супруга от чувств влюбленного: сомнение есть элемент страсти, но не истинной супружеской любви. Лишь потом, оставшись один, без очаровательного общества Марджори, я увидел через линзы памяти и воображения, как приветствовала меня жена, радуясь, что я цел и невредим. Хватило нескольких мгновений, чтобы рассказать ей о моем приключении и прийти к согласию отложить дальнейшие поиски. Она всем сердцем меня поддержала, и затем мы решили, что ей будет благоразумней вернуться на ночь в Кром. Позже, все подготовив, мы выберем время, чтобы продолжить исследование пещеры.