Тайна за семью печатями
Шрифт:
«Чурбачок» надрывался плачем, но молодая мать по-прежнему не двигалась, словно её ноги вросли в землю или к ним привязали по неподъёмной гире. И Альма решилась на отчаянный поступок — укусила женщину за лодыжку (раньше ей доводилось пускать зубы в ход только против преступников). Резкая боль оказалась действенной: взгляд женщины стал осмысленным, из груди вырвался болезненный вздох, а материнский инстинкт заставил искать укрытие, и она заползла под грузовик. Следом за нею под днище машины забралась Альма. Оттуда они смотрели, как редеет толпа бегущих: под безжалостным огнём люди падали в пшеницу и больше не поднимались… Несколько очередей прошли совсем близко,
— Прасвятая Багародзіца, выратуй і абарані, — беспрестанно шептала молодая женщина, закрывая младенца своим телом и покрывая его личико поцелуями. — Выратуй і абарані… (Пресвятая богородица, спаси и защити…)
Самолёты улетели только тогда, когда счастливчики скрылись в лесу, а десятки, а то и сотни тех, кто не успел добраться до спасительных зарослей, остались лежать в поле, напитывая землю своей кровью…
Выждав ещё несколько минут, не вернутся ли крылатые убийцы, к шоссе потянулись уцелевшие в страшной бойне: кто-то искал своих родных, кто-то потерянные в суматохе вещи, кто-то помогал раненым или звал на помощь…
Альма и молодая мать выбрались наружу. Недалеко от грузовика лежала убитая осколком лошадь и опрокинутая повозка, вокруг которой валялись выпавшие из неё узлы со скарбом. Женщина, волнуясь, устремила глаза к лесу — путь туда был устлан телами погибших. Почувствовав отчаяние матери, заплакал притихший было младенец. Но подобных сцен вокруг было так много, что их плач потонул в звуках общего горя.
— Прасвятая Багародзіца, дзякуй табе за ласку тваю, за тое, што выратавала маіх дзетак (Пресвятая Богородица, спасибо тебе за милость твою, за то, что сберегла моих деток), — произнесла вдруг женщина, увидев, наконец, тех, о ком молилась.
Бежать навстречу у молодой матери не было сил, к тому же укушенная Альмой лодыжка опухла и болела, хотя женщина и не замечала этой боли. Она опустилась на колени, положила младенца на землю и раскинула руки, чтобы обнять своих сыночков…
Спустя ещё четверть часа около грузовиков собрались все выжившие при авианалёте красноармейцы — сотрудники школы собаководства и те, кто в первых боях отбился от своих частей и оказался на этом шоссе. Потери среди людей и среди собак были ужасающими… Как старший по званию из тех, кто остался в строю, лейтенант распорядился погрузить тяжелораненых в уцелевшие машины и, по возможности, доставить их в госпиталь.
Потом он посмотрел на деда с прижавшимися к нему внучатами и на молодую женщину с грудным младенцем — они в растерянности стояли около своей телеги, ставшей без лошади абсолютно бесполезной.
— Дед, может, вам с ними поехать? Куда вы с тремя-то детьми?..
— Дзякуй, камандзір! Там і без нас цесна. Тут хутар ёсць непадалёк, туды пойдзем (Спасибо, командир! Там и без нас тесно. Тут хутор есть неподалёку, туда пойдём), — покачал головой старик.
— Как знаешь…
Лейтенант повернулся к сослуживцам:
— Товарищи красноармейцы, ввиду особых обстоятельств дальнейшая эвакуация школы не представляется возможной, а потому считаю необходимым занять оборону и прикрывать отход гражданского населения и раненых.
Все взгляды невольно переместились на шоссе: по дороге снова брели измученные люди, кто-то впрягся в повозки вместо убитых лошадей, кто-то тащил на себе и детей, и тяжёлые баулы с вещами…
— Конечно, можно попробовать добраться до наших, пробираясь лесами, но… — лейтенант замолчал, осознавая, что предлагает своим товарищам верную
гибель.— Приказывай, командир! — раздался ему в ответ хор голосов.
— Занимаем позиции по обеим сторонам от шоссе. Используйте воронки от бомб и повреждённые грузовики как укрытия.
Получилось примерно по семьдесят человек и по полсотни собак. Альма, поколебавшись, «выбрала себе» лейтенанта. Не могла она уйти в такой момент, как бы ни переживала за Мартина, Дину и пограничников…
Глава 24. Подвиг
Лина первая обратила внимание на странное поведение Брыся:
— Смотрите, он словно что-то почувствовал.
Кот, натягивая поводок, притащил Сашу в самый центр площади и уселся там, закрыв глаза, словно собрался медитировать. Немногочисленные свидетели из числа жителей и, возможно, туристов посмеивались, глядя, как мальчик пытается уговорить своего питомца сдвинуться с места, а тот и ухом не ведёт. В конце концов Саша сдался и стал молча ждать, когда Брысь «оттает». Сашины родители и Сергей Анатольевич тоже остановились рядом, наблюдая за серьёзным выражением на мордочке кота.
— Наверное, на этой площади происходило что-то важное, связанное с нашими собаками, — шёпотом предположили они.
Брысь мысленно восстанавливал страшный сон, главным героем которого был Мартин. Теперь, когда он оказался прямо на том месте, где произошли привидевшиеся ему события, сон окончательно стал явью: дополнился запахами, звуками, картинка приобрела множество оттенков — он отчётливо разглядел каждый шрам на жёлто-серой шкуре своего друга, заглянул в его добрые, наполненные тоской и безмерной усталостью карие глаза — такими он их никогда раньше не видел, собаку с такими глазами уже никогда нельзя будет назвать лопухом и недотёпой… Но почему Мартин один? Где его подружка, за которой он так отважно и не раздумывая бросился в неизведанные дали прошлого? И где они оба сейчас?..
Брысь открыл глаза и обвёл хмурым взглядом окруживших его Людей. Те явно ждали чуда. А от чуда он и сам бы не отказался…
Исходив посёлок вдоль и поперёк и не найдя ни единой зацепки, взрослые приняли решение отправляться в обратный путь. Саша не мог сдержать разочарования. Слёзы упрямыми горошинами покатились по щекам, так что пришлось ловить их языком и запихивать в рот, чтобы не намокла футболка и не выдала его мальчикового горя. Он украдкой взглядывал на Брыся: вдруг в янтарных глазах мелькнёт искорка, от которой можно будет раздуть костерок надежды… Но, увы, кот был так же мрачен, как и родители, и капитан Петров.
На ночь остановились в придорожной гостинице. Гуляя перед сном по ухоженной территории, обнаружили небольшую стелу — памятник павшим воинам, вдоль шоссе их было великое множество. Постояли, склонив головы, заново осмысливая подвиг, который совершили эти люди, в том числе и ради них…
Саша, державший Брыся на руках, почувствовал, как вдруг заколотилось сердце кота, словно он почуял мышь. Брысь действительно что-то почуял, хотя и не смог бы объяснить, что именно. Пока это было просто сильное волнение, смешанное с тревогой. А вот что оно означало — выяснилось позже, когда Брысь, тщательно вылизав густую шёрстку и по привычке пересчитав языком чёрные полоски на хвосте, наконец собрался заснуть. Прежде чем смежить веки, он, опять же по привычке, поискал глазами за окном Луну — свою давнюю приятельницу. В этот раз она показалась ему лишь одной своей половиной и выглядела смущённо-грустной, как будто жалела кого-то — его, например.