Тайная жизнь Санни С.

– Я ее убил.

Я уронила посуду на пол.

– Да не шарахайся ты так, - досадливо сказал он и мановением руки собрал осколки и вернул тарелки с чашками на место, уже чистыми.
– По факту - ее убили из-за меня. По сути…

Он помолчал, потом сказал:

– Это только моя вина.

– Правда? А поподробнее?
– не выдержала я.
– Я же не знаю, что там у вас происходило, так расскажи! Тебе, может, полегчает, а стереть мне память ты всегда можешь, верно?

– Себе вот только никак не могу, - криво улыбнулся он.
– Лезет, сволочь, изо всех щелей. То гараж этот ваш, папаня твой с фонарем, то еще что…

– Бережок и машина?

– Я не за этим явился, - мгновенно ощетинился он.
– Для этого дела… всегда найдутся. И плевать им, как я выгляжу.

– Да нормально ты выглядишь, - примирительно ответила я и добавила справедливости ради: - Особенно если я очки сниму.

– Вот именно, - не отреагировал он на шутку.
– А я… я просто поговорить, Санни, честно. Больше не с кем. Совсем не с кем. Мамы уже нет, с отцом… сама понимаешь. Он меня на дух не переносит.

– И друзей нет?

– Никогда не было. Приятели не считаются. А о таком им я рассказать не могу.

– Ну тогда пойдем на диван, что ли? Я уже всю задницу на табуретке отсидела, - сказала я.
– И ты говори, не стесняйся. Я знаю, иногда надо выговориться, а я… ну кому я расскажу о ваших делах? И зачем?

– Могут и спросить… - он ссутулился, зажав руки между колен.
– Нет. Нет, Санни. Слишком опасно.

– Слушай!
– вспылила я.
– Какая разница, расскажешь ты мне что-то и сотрешь память или не расскажешь вообще? Если какие-то ваши мафиози до меня доберутся, им не докажешь, что я ничего не знаю! Эй? Ты чего?

– Ничего. Так все и вышло. Ну, почти, - ответил он и встал.
– Санни… Я… я такая тварь… Но я не могу больше… держать это в себе. Я…

– Ты уже однажды ревел у меня на коленях, - закончила я. Мне было немного не по себе, но, знаете, если вы выросли в Коукворте, где с криминалом связан каждый второй, если не первый, это не слишком пугает. Мой отец тоже как-то вляпался, но отделался штрафом.
– Продолжай. Только ты не жалей себя на публику, ты по делу говори, а то час уже поздний.

Он поднял голову, посмотрел мне в глаза, а потом сказал:

– Вот именно поэтому мне тебя так не хватало.

– Почему - поэтому?

– Ты… - он помолчал.
– Не знаю. Ты настоящая. И не врешь.

– Еще как вру, - заверила я, вспомнив ту ночь.

– Тогда не знаю, в чем тут дело. Ты очкастая Александра Фрэнсис Кит, обычная девчонка из Коукворта, и ты никогда не прикидывалась кем-то другим.

– Ты забыл добавить - толстая, - не удержалась я.

– Ну сейчас-то обычная, - пожал он плечами.
– Так я расскажу?..

– Ага. Если даже меня найдут и будут пытать, так я хоть любопытство успею потешить… - фыркнула я.
– Пойдем.

Он говорил долго и монотонно, и это не было минутным порывом: он явно готовил свою исповедь заранее.

«Дочка, никогда не связывайся с парнями, которые вечно жалуются, ничего хорошего не выйдет», - сказала мне мама незадолго до того, как я вышла замуж за Стенли. Но я, конечно же, поступила по-своему… Хорошо, вовремя развелась.

Этот - не жаловался, просто рассказывал о каждом своем шаге и промахе, о том, как гибли по его вине люди, что делал он сам…

– Вот и все, - сказал он наконец.
– Ударь меня, как тогда. Обоим станет легче.

– Какой же ты дурак… - выговорила я, подержавшись за голову.
– Ну просто… фантастический!

– Теперь я знаю. Но уже поздно, ничего не исправить.

– Да, уже поздно, - кивнула я, - тебе на полу постелить или ты… исчезнешь?

– Если можно, заночую, - ответил он после паузы.
– Мне некуда… То есть найду, конечно. Но на полу нормально…

«Дочка, никогда не подбирай уголовников!
– говорил отец.
– И не верь в раскаяние! Коготок увяз - всей птичке пропасть… Такие уже не выбираются, я краем глаза видел, и то… с лихвой хватило!»

Я смотрела на взрослого парня, а видела мальчишку, который разогнал моих обидчиков и починил мои очки. Который объяснял мне, как решать задачки, дожевывая мой бутерброд. Который сказал мне, что я вовсе не толстая, просто жрать надо меньше. Который бросал камешки мне в окно, и с которым мы катались на неподъемном велосипеде времен, наверно, Первой мировой… Того, кто в темном гараже доверил мне свою боль, а потом сделал из меня совсем другую девчонку… И потом еще раз, в машине на берегу нашей мутной речки. Несколько раз, если точнее.

– Диван разложи, - сказала я.
– Там что-то заедает. И иди умойся.

========== Часть 5 ==========

Лин родилась через четыре года.

Папа, услышав, за кого я вышла замуж, долго молчал в трубку, потом сказал:

– Я так и знал!

– Ну что ты знал?
– вздохнула я.

– Что эти ваши гаражные посиделки до добра не доведут.

– Пап, я вообще-то совершеннолетняя, - заметила я.
– Взрослая и дееспособная. А в гараже, кстати, у нас с ним никогда ничего не было.

– Он хоть кто?
– уныло спросил папа.
– В смысле, кем работает?

– Он преподаватель в колледже, - ответила я.
– И лауреат нескольких международных премий по… по химии, да, я в этом плохо разбираюсь. Что-то очень мудрёное.

– И зарабатывает, конечно, копейки…

– Да нет, нормально, - честно сказала я. Наших общих заработков вполне хватило, чтобы купить в кредит небольшой домик. Мы за него уже расплатились, и за мою машину тоже.
– Уж побольше, чем я!

– Надо же, - произнес папа, выслушав, - а я думал, он совсем пропащий, как папаша его.

– Нет, - ответила я.
– Не такой. И, пап, дай трубку маме, я слышу, как она сопит!

У мамы вопросы были в основном житейские, и она меня осуждать не собиралась. Говорю же, сама меня родила чуть не после выпускного! А мы все-таки уже успели выучиться, устроиться на работу, свое жилье завели, пусть и скромное, но в хорошем местечке…

С тех пор прошел не один год. Мои родители бывали у нас, я с дочерью у них, но с моим мужем они не пересекались. Не знаю, почему он этого не желал, но… это было самой меньшей из его странностей.