Тайны Женской академии

— За порчу чужой работы и препирательство с преподавателем — две декады отработок, — не слушая её, сухо припечатал зельевар. — Здесь, в лаборатории, под моим руководством сразу после занятий. За каждое возражение прибавится ещё один день, — добавил он, когда племянница снова открыла рот, чтобы разразиться возмущённой тирадой, а потом повернулся ко мне и сообщил: — А вам, Биргем, хватит пока трёх дней на кухне.

— Мне-то за что? — И снова возмущение получилось до безобразия вялым, аж самой неприятно стало.

— За то, что оставили зелье без присмотра. Пока оно не разлито по флаконам и не отправлено в хранилище, вы глаз с него спускать не должны, — строго отчитал зельевар.

— А почему ей — кухня? — тихо проворчала Ленара.

— Местом отработки можете поменяться, но сроки останутся прежними, плюс ещё один день, — немедленно отозвался Бредвигс и снова переключил внимание на меня, поинтересовавшись: — Вас, Биргем, тоже что-то не устраивает?

Когда Бредвигс приблизился, я почувствовала, что холод внутри меня усилился. Все силы тратились на то, чтобы этого не показывать, так что я только покачала головой и тихо сказала:

— Устраивает.

Бредвигс, видимо, удивлённый такой покорностью, смерил меня пристальным взглядом, слегка нахмурился, но кивнул и отошёл. Я же в этот момент почувствовала облегчение и радость от осознания, что, наконец, нашла способ освободиться от своей надевшей любви. А то, что он не слишком приятный — не страшно, главное — результат.

* * *

В женской академии строго следили за тем, что бы мы питались полезной пищей, исключающей вредные сладости, портящие зубы и фигуру. Такая диета не всем давалась легко, Тэйса даже похудела на десяток килограммов. Так что отработки на кухне большинством девушек воспринимались скорее благосклонно, чем негативно, потому что там можно было разжиться запрещёнными десертами.

Ведь это для нас они были под запретом во все дни кроме праздничных трапез, а для преподавателей и в частности для директрисы, которая слыла сладкоежкой, их готовили ежедневно. Так что, узнав, что я отправляюсь на вожделенную кухню, однокурсницы упросили принести им немного сладостей.

К самому процессу приготовления пищи адепток на отработках не допускали, нам доверяли лишь чистить и нарезать отдельные ингредиенты. Вот и меня усадили за нарезку овощей для рагу. Я не возражала, порученную работу выполняла аккуратно и с сотрудницами кухни старалась быть милой и вежливой. У меня ведь имелась важная миссия по добыче сладостей, да и вообще глупо важничать, находясь на отработке.

— У вас ловко получается, эйра, — похвалила меня круглощёкая синеглазая брюнетка по имени Ролинда, к которой меня «прикрепили». Она показывала, что и как нужно делать и периодически контролировала процесс.

— Это заслуга профессора Бредвигса. На зельеварении он заставляет нас измельчать растения идеально ровно, — улыбнулась в ответ.

— Он очень строгий, да? — с сочувствием в голосе кивнула Ролинда. — Чаще всех на отработки направляет.

Она тоже занималась нарезкой овощей. Закончила, высыпала свою порцию в большую посудину, поднялась, чтобы принести новую порцию овощей и я, услышав громкий стук её деревянных подошв, встрепенулась. В голове яркой вспышкой промелькнула тревожная мысль. А ведь такая обувь — недорогая и практичная — была практически у всех служанок.

— Ролинда, а ты знаешь девушку, из-за которой пострадала моя однокурсница? — спросила я осторожно, когда она вернулась.

— Зинату? — настороженно уточнила девушка и быстро сказала: — Конечно, но никто из нас понятия не имел, что она вещи ворует и такое злодейство замыслила!

— Это понятно, я не собираюсь никого обвинять. Скажи, а обувь у неё была такая же, как у тебя?

— Да, у нас она одинаковая — вместе с формой в академии всем служащим выдают, а что? — удивилась вопросу собеседница.

Я лишь плечами пожала, погрузившись в воспоминания о дне, когда увидела Нильду внизу на клумбе. Получается, я тогда слышала совсем другие шаги — звук был тише и мягче. Это скорее похоже на обувь адепток и преподавателей, но не прислуги. Если, конечно, эта Зината ещё и чужие туфли не стащила.

— Её семья действительно настолько нуждалась в деньгах?

— Да. Отца давно не стало. Старший брат наделал долгов и погиб в пьяной драке. А кроме Зинаты у матери пятеро детей. У них даже дом в залоге, — с грустью вздохнула Ролинда и, понизив голос, тихо призналась: — Мы с девочками даже хотели им завтра еды отнести. Мало ли, вдруг там совсем всё плохо. Зината ведь раньше каждый день старалась хоть что-то с кухни домой взять, а сейчас кто им ещё поможет?

Что ж, как мотив это звучало убедительно, но нестыковка со звуками шагов не давала покоя.

— Да, конечно, нужно отнести, — вздохнула я и, вспомнив о своей основной миссии, достала из кармана и передала недоумевающей девушке заранее припрятанные деньги со словами: — Вот, возьми, можешь им тоже передать. А мне помоги, пожалуйста, для подруг что-нибудь из десертов припрятать.

— О, это с радостью, мы сегодня как раз ягодные пирожные делать будем! — расплылась в благодарной улыбке Ролинда.

Так что вечером в общую гостиную я возвращалась не с пустыми руками, а с ароматно пахнущей корзиной вкуснейших сладостей.

Правда, чтобы не попасться на глаза посторонним, пришлось соблюдать осторожность и передвигаться обходными коридорами, которыми обычно пользуется прислуга, но почти у самой цели я столкнулась с Бредвигсом. И сразу же на меня снова буквально обрушились холод и апатия, немного отступившие во время работы на кухне. Ох, не самые приятные ощущения. Зато трепет, влечение и нежность, которые обычно поднимались горячей волной при одном взгляде на него, сейчас почти не ощущались. А я ведь именно этого добивалась, так что дискомфорт как-нибудь потерплю.

— Биргем, что вы там прячете? — заинтересовался он, заметив, что руку с ношей я быстро убрала за спину.

— Ничего, — несмотря на притупившиеся эмоции, я не собиралась отдавать содержимое корзины. Во всяком случае, просто так. Без боя.

— Снова позаимствовали у меня зелье? — съязвил он и требовательно протянул руку. — Покажите, что там?

— Вы же знаете, что я больше ничего не брала. Это — моё! — Я неохотно предъявила корзину, а когда профессор наклонился ближе, заглянул под салфетку, прикрывающую вкусности, выпрямился и вопросительно выгнул бровь, снова спрятала корзину за спину и уверено повторила: — Да, моё! Я эти пирожные полдня готовила и ничего не украла. Мне их на кухне дали, чтобы угостить подруг. Только не нужно напоминать о запретах. Если сладости в академии запрещены, почему их вообще здесь готовят? И ничего страшного от того, что мы съедим по пирожному, не случится!

— Успокойтесь, Биргем, я не претендую на вашу добычу, — почти по-доброму усмехнулся вдруг Бредвигс, перестав на мгновение быть строгим хмурым преподавателем. — Только не бегайте потом ко мне с зубной болью за зельями. Мне гораздо больше не нравится, что вы бродите по академии в такой поздний час.

— Но я же не по ночному городу хожу, здесь со мной ничего плохого случится не может. Или вы тоже думаете, что на Нильду напала не служанка? — вырвался у меня закономерный вопрос.

Бредвигс удивлённо поднял брови и осторожно возразил: