Тайный дневник да Винчи

— Эй?! — позвала Каталина. — Есть кто дома?!

Она остановилась на пороге, подождала ответа и, не получив его, решила войти. Паркет предательски заскрипел у нее под ногами, точно предупреждая хозяина дома о присутствии постороннего. Каталина не огорчилась: половицы еще не знали, что по ним ступает новая владелица.

Каталина внимательно осмотрелась. У двери пристроилась большая вешалка, совершенно пустая, а вдоль стен стояла какая-то мебель: маленькие призраки, укутанные белыми саванами. Коридор заканчивался круглой площадкой с вызывающе помпезной винтовой лестницей из дерева и кованого железа. Лестницу озарял свет, проникавший сквозь небольшое окно, создавая необыкновенный эффект, мысленно окрещенный Каталиной «ангельским».

Справа, метрах в пяти от входа, открывался арочный проем без дверей, словно приглашавший пройти в гостиную. Мебели тут стояло чуть больше, чем в прихожей, и ее тоже закрывали чехлы, и еще привлекал внимание камин скромных размеров, но невероятно уютный. При взгляде на него сами собой рождались мысли о толстых шерстяных носках и чашках обжигающего шоколада, о зимних вечерах, когда ветер завывает в ветвях деревьев, а белоснежные хлопья снега заметают стекло и тают от домашнего тепла, от жара огня этого самого камина. Картинка получилась столь привлекательной и соблазнительной, что Каталина решила приехать сюда зимой. Как жаль, что уже почти наступило лето, подумала она. Тем не менее ей хотелось верить: случай затопить камин непременно представится, возможно, даже сегодня вечером. Жизор не Мадрид, и летние вечера в Нормандии должны быть как минимум прохладными. И даже холодными, обнадеживала она себя.

— Кто вы такая? — внезапно раздался за спиной сердитый голос, испугавший молодую женщину до полусмерти.

Каталина поспешно обернулась с виноватым видом напроказничавшей девочки, застигнутой на месте преступления. Осознав это, она смутилась и выпалила:

— Я внучка хозяина, а вы, наверное… Вы… наверное… вы… — повторила она, на сей раз очень и очень медленно: ей не удавалось вспомнить, как зовут сторожа.

Он неподвижно стоял в прихожей и пристально смотрел на нежданную гостью с угрожающим видом. Крепкий мужчина лет шестидесяти, в превосходной физической форме. Загорелое лицо лоснилось, а от привычки постоянно носить берет седые клочковатые волосы, казалось, навечно приняли форму любимого головного убора.

— Вы что, язык проглотили?

— Морель! — вспомнила наконец Каталина. — Сеньор Морель.

— Меня зовут Альбер, — сказал сторож.

Представление по имени, накоротке — обычно шаг на пути к более близкому знакомству — нисколько не убавило подозрительности в глазах сторожа. И разумеется, лицо не просияло вдруг радушной, гостеприимной улыбкой, осветив комнату и сгладив неловкость, — подобные вещи происходят только в книгах и в кино.

— Пойдемте со мной, — сухо приказал Альбер.

Каталина хотела упрекнуть его за грубость и открыла рот в тот момент, когда сторож, широко шагая, уже выходил из дома. Каталина передумала пререкаться. Да, она была импульсивна по натуре, но по возможности всегда старалась оставаться справедливой. А говоря откровенно, более приветливого приема она не заслужила.

Молодая женщина бросилась догонять Альбера и, заметив, что он скрылся в каменном домике в дальнем конце сада, нырнула за ним. Притолока оказалась низкой — ей пришлось пригнуться, чтобы войти. Очутившись внутри, она выпрямилась и увидела комнату неправильной формы, со слегка скругленными углами; две двери вели на кухню и в спальню. Домик, несмотря на карликовые размеры, обладал особым очарованием сельского жилища, насквозь пропитанный магией старины. У стен стояли грубо сколоченные этажерки из необработанного дерева, тут и там попадались на глаза железные светильники. Выложенный темными каменными плитами пол был застелен толстым теплым ковром. И конечно, не обошлось без камина с креслом-качалкой, на чьей ручке висел клетчатый плед. Каталина с восторгом обнаружила очевидные признаки того, что камин недавно топили. Вот где был настоящий домик Ганса и Гретель: она явно поспешила с выводами насчет главного здания, когда приехала. От этой мысли она развеселилась и едва не расхохоталась, с трудом подавив смех. Ну кто бы мог подумать, что нелюдимый сеньор меня-зовут-Альбер живет в сказочном доме из волшебной сказки?

Пока Каталина изучала обстановку, сторож снял телефонную трубку и набрал номер.

— Алло? Мадемуазель Бержье? Это вы?.. День добрый. Говорит Альбер Морель из усадьбы в Жизоре. Тут одна… — Альбер умолк на полуслове, слушая секретаршу д’Аллен. — Меня не было дома, — объяснил он, так как секретарь только что сообщила, что ему пытались дозвониться. — Ездил в город за покупками… Да, знаю, нужен мобильный телефон… Куплю на днях… — По неведомой причине сторож посмотрел на Каталину с некоторым смущением. — Да-да, приехала… Понятно… Как, вы говорите, звать мадемуазель?.. Ага… Подождите минутку, пожалуйста.

Альбер прикрыл ладонью трубку и попросил Каталину назваться.

— Каталина.

— Каталина, а дальше?

— Каталина… Пенан, — ответила она, пропустив свою испанскую фамилию, похоже, для французов не существовавшую вовсе.

Убрав руку с микрофона, Альбер спросил:

— Вы слушаете, мадемуазель Бержье?.. Нет, никаких проблем. Все в порядке. Простите за беспокойство. Большое спасибо. До свидания.

Разговор закончился. Как только Альбер повесил трубку, Каталина сказала:

— Полагаю, я должна извиниться перед вами, Альбер. Мне, конечно, следовало вас подождать, но дверь была открыта, и я просто не могла устоять перед искушением…

— Дом ваш… Мне надо идти, у меня работа.

Альбер ответил с тем же угрюмым выражением, с каким изъяснялся и раньше, но Каталина могла поклясться: в глазах сторожа промелькнуло что-то — может, приятное удивление.

Заключив мир, Каталина вернулась в дом. Она постаралась придать ему снова жилой вид: сдернула с мебели покрывала, раздвинула тяжелые шторы и распахнула настежь окна, чтобы выветрился «дух затхлости», как образно выражалась тетя.

Занимаясь этими неотложными делами, она сновала вверх и вниз и успела осмотреть все. На первом этаже, кроме гостиной, которую она уже видела, располагались библиотека, тоже с камином (даже еще уютнее, чем в гостиной), столовая, кладовая и большая кухня. На втором этаже она нашла пять спален — каждая с отдельной ванной комнатой. В мансарде не было ничего, кроме старой мебели, допотопных газет и журналов, выпотрошенного пружинного матраца, сундуков непрезентабельного вида, забитых ветхой одеждой, проржавевших клеток, чурбаков и досок неясного происхождения и назначения, двух пустых ласточкиных гнезда, древних и очень потрепанных чемоданов, ловушек для крыс… Гору рухляди и ненужных вещей покрывал толстый слой пыли, взметнувшейся вверх, стоило Каталине войти, и наполнившей воздух мельчайшими частицами, отчего молодая женщина раскашлялась. Но для Каталины это не имело значения: она с детства питала настоящую страсть к таким местам, где, как ей казалось, можно найти все что угодно, даже самые необыкновенные предметы.

Прошло полдня, не меньше, прежде чем Каталина снова встретилась со сторожем. Из окна мансарды она видела, как он усердно трудился в маленьком огороде у ручья. Сторож вошел в дом, отряхнув землю с ботинок и сняв берет. Оглянувшись вокруг, он сказал без всякого выражения, констатируя факт:

— Вы убрали дом.

Каталина, застигнутая Альбером посреди коридора, по дороге на кухню, пояснила:

— Я нашла швабру и тряпку в шкафу… Так лучше, правда? — заметила она, пытаясь разговорить угрюмого сторожа.

— Незачем было это делать, — заявил он, продолжив свою речь как ни в чем не бывало, как будто Каталина ничего не говорила. — Мадам Бонваль появится через десять минут. Это женщина, которая убирает дом. Сегодня у нее выходной, но я подумал, раз вы здесь…

Каталина, утомленная домашней работой, с раскрасневшимися щеками и волосами, прилипшими к потной шее, готовая даже на преступление ради освежающего душа, невольно почувствовала досаду. Не сдержавшись, она недовольно выговорила сторожу: