Тебе только в Тамтоже и жить

– Вы не Уильям Фростр, - четвёртый сын, наконец, вспомнил полное имя хозяина дома.

– Наблюдательный, - ядовито изрёк мужчина, и голос его оказался таким же неприятным, как и сам он.

Другое имя Уилтон уже забыл и теперь корил свою избирательную память. Музыкант закашлялся, и на пальцы-клавиши полилась обильная слюна. Парень ожидал, что и она будет иметь какой-нибудь отвратительный цвет или запах, но в этот раз обошлось.

Мужчина с силой ударил по клавишам, и пол под ногами зашатался. Волшебник, не иначе! Дрожь унялась, а пакостное настроение господина нет. Уилтон как раз вспомнил, что Шушум называла его “Мидгишом”, когда музыкант извлёк из внутреннего кармана предмет и с силой зашвырнул его в парня. В плечо четвёртого сына каким-то чудом воткнулась… вилка! Боль пришла уже после изумления.

– Вон из моего дома!
– пророкотал Мидгиш, и Уилтон попятился. И заметил торчавший из кармана господина ключ. Вернее, Ключ. Значит, перед ним и в самом деле стоит вор. Уилтон помахал ручкой страху и поприветствовал стремление. Хотя в действительно он даже не думал, что и зачем делает. Ему захотелось вернуть Ключ Шушум, и всё тут.

Четвёртый сын с шипением выдернул вилку и бросил её под ноги мужчине. Тот с презрением проследил за её движением, а затем зашёлся таким сильным кашлем, что согнулся почти пополам. Воды натекло много. Слюна попала даже на пол, образовав лужи. Тело господина при этом сотрясалось от неудержимого приступа, и Уилтон посчитал этот момент удачным. Он рванул к Мидгишу, чтобы выхватить Ключ, но поскользнулся и едва не впечатался в крышку фортепиано.

Мужчина выкашлял облезлую и мокрую псину, уже рычавшую в миг своего первого вдоха. Парень выпучил глаза на волосатую тварь, а та впилась зубами в лодыжку Мидгиша. Он с ненавистью пнул её и воткнул в худощавую спину собаки вилку, лежавшую как раз возле его ступни. Это зрелище настолько приковало внимание Уилтона, что он забыл про Ключ. А затем господин выкашлял ещё одну псину и подтолкнул её к парню. Зверина была точной копией предыдущей, издохшей от удара вилкой. Наверное, их немощные тела не могли выдержать даже слабых увечий. Агрессивная тварь поскакала к жертве, и четвёртый сын в очередной раз попятился, стараясь увернуться от клыков. Тварь всё же ухватилась за штанину и неожиданно крепко приросла к ним. Стряхнуть её никак не получалось. А Мидгиш родил на свет уже третью тварь, и та тоже предпочла накинуться на Уилтона. Она подпрыгивала и пыталась вгрызться ему в руку.

Отлично, его загрызёт уродливое подобие пуделей. Хотя эта дрянь скорее походила на крыс с ободранными мордами, чем на собак. Парень закрутился на месте, стряхивая псину с ноги и не давай другой достать до рукавов. Слюней стало больше. Ими пропиталась одежда Уилтона, но не это было самым страшным. Если твари бешеные, то не удивительно, что господин выглядел таким злобным и болезненным. Наверняка, он уже подхватил собачье бешенство, а теперь очередь за парнем. Вон, как Мидгиш стоит и смеётся.

Нет, какое к чёрту бешенство? Уилтон понял, что от страха у него путаются мысли. Люди не выкашливают собак, и те не получаются тощими огрызками реальных животных. Эта метафора понравилась парню, и он ухватился за неё с той же силой, что и тварь за его штанину. Вторая как раз повисла на локте, повалив вскрикнувшую жертву на пол. Уилтон закрыл лицо и шею руками.

И тут одна из псин отстала от него и погналась… за котом! Господин Реггельд был всё ещё тут! Натиск ослаб, и Уилтон сделал отчаянную попытку сбросить с себя отощавшее недоразумение. Он схватил псину по бокам (парень мог бы поклясться, что его пальцы касались друг друга - настолько худой была эта тварь!) и кинул тушку на пол. Как и в случае с вилкой, такого простого приёма было достаточно, чтобы убить её.

Мидгиш оборвал смех. Он лежал в луже слюны, ослабленный приступом. Когда четвёртый сын освободился, господин встревожено заёрзал на месте.

– Прекратите!
– воскликнул Уилтон с укоризной.
– Мы с вами не враги! Я даже не сказал вам, зачем здесь, а вы уже накинулись на меня!

Парень погладил болевшее плечо. Кровь уже не текла, но приятного в четырёх дырках мало. Теперь он понимал, почему Шушум не собиралась договариваться с Мидгишом. Он был настоящим сумасшедшим и никого не слушал! Даже теперь, когда в комнате наконец-то стало спокойно.

Только ненадолго. В окно влетел камень, прибавив к осколкам люстры ещё и оконные стекляшки. К камню была привязана записка, кричавшая красными буквами, что её нужно срочно прочитать. Уилтон обалдел от плотности странностей за этот день, а вот Мидгиш будто и вовсе не удивился. Привык уже к чудачествам.

Пока господин беспомощно барахтался в собственной слюне и извлекал из горла застрявшую шерсть, парень подобрал камень и сорвал записку. Он надеялся, что это послание от Шушум, сумевшей выбраться из глотки двери.

Оно было не от неё. Письмо ехидненько сообщало, что его автор в курсе страшной тайны хозяина дома. Того самого, что уехал по делам и сном не видел, какое безумие происходит в его владении. Уилтон прочитал о внебрачном ребёнке от актрисульки, и шантажист требовал с господина Фростра крупную сумму денег за молчание.

– Что?!
– вслух обронил парень.
– Почему в окно? Почему с камнем?

И почему на второй этаж? Неужели ненормальный Мидгиш притягивал к себе, как магнитом, все самые сумасшедшие события этого мира? Что дальше? Дерево свалится прямо на крышу, пробив её до этой комнаты? Тамтоже какое-то!

Тут четвёртого сына осенило.

И Шушум, и этот господин не выглядели шокированными, когда происходило что-то из ряда вон выходящее. Для Уилтона, по крайней мере, из ряда вон выходящее. Они всегда жили с уверенностью, что семьдесят процентов (цифру парень взял наугад, не уверенный, насколько он прав) представляемого обязательно сбывалось. А значит, будь тут Шушум, она бы сказала, что и дерево, скорее всего, упадёт, и хозяин дома внезапно вернётся, и дверь выплюнет проглоченного ранее почтальона… И они бы смирились с этим заранее, эти странные уроженцы страны-под-боком.

И этой верой можно воспользоваться. Ведь чего-чего, а наплыва фантазии от такого простачка, как Уилтон, Мидгиш точно не ожидает! Где этому скудному разуму подстроиться под чужую психологию, затачиваемую годами чужеродным и непонятным миром?

От господина всё ещё несло опасностью, и поэтому парень решил действовать.

– Я знал, что так и будет!
– воскликнул он воодушевлённо и подскочил к окну. Улица пустовала, как он и предсказывал.
– Смотрите, Мидгиш, вон там шагают люди, заинтересованные летающими камнями и лаем из пустого дома! Да-да! Я могу позвать их, и они придут и увидят всё, что вы тут натворили! А знаете, почему я так уверен в этом?

Уилтон засунул руку в карман, но запасы сокровищ истощились ещё на подходе сюда. Ни Смешной Штучки, ни леденца не осталось, только лист от матушки. Пришлось импровизировать.

– Тут!
– парень облизал список дел и прилепил его на лоб мужчины. Теперь-то он слушал его!
– Это пророчество, в котором написано всё, что будет происходить в этом самом доме в этот самый день! По пунктам расписано.

И - о, Боже!
– Мидгиш покорно замер, внимая словам Уилтона. Он поверил, что всё это может быть правдой, потому что, будь они в Тамтоже, скорее всего, сценарий так бы и разворачивался. Ещё безумнее, ещё мудрёнее! Парень почувствовал, что входит во вкус.