Тебе только в Тамтоже и жить

– Чёртовы анархисты эти борцы за товарищество и народность!
– любил повторять господин Шенгир, вместо сказок заливая в мозги детей истории о своих заслугах.
– Вы можете представить себе мир без правительства, министров и регулярной армии? Такое только в Тамтоже и возможно!

Мужчина рано вышел на пенсию - в сорок три года. И получал неплохую сумму за достижения в военной карьере - достаточно, чтобы кормить семью из пяти прохвостов, которых ему подарила звезда эстрады. Ну, как звезда… Госпожа Шенгир была певицей среднего звена. Свой отряд поклонников у неё имелся, хотя вышла замуж она не за пускавшего по ней слюни надушенного ухажёра, а умного стратега, вступившегося за неё в баре. Любовь с первого выгораживающего слова, так сказать.

Нарожав детишек, женщина отважилась оставить карьеру и посвятила себя дому и уходу за отпрысками, пока муж хлопотал и выбивал будущие должности для любимчиков. Сейчас они уже так не стараются. Госпожа Шенгир развлекает себя целыми днями тем, что разучивает вальсы на фортепиано да иногда тренирует голос. А Господин Шенгир проводит дни в клубе с друзьями и играет в гольф. Жить без него не может, равно как и без коньяка.

Разница в возрасте у всех детей была приблизительно в два года. Тройку первенцев чета обожала. Старшая девочка Оптия быстро выскочила замуж и уехала жить во Фрупцию. Иногда присылала письма и хвасталась разводимыми болонками. Вторым родился мальчик, которого назвали Тривио. Ему выпала должность банкира, и парень вроде бы не сопротивлялся решению родителей. Он с детства был уступчивым и податливым. Уилтон с ним плохо ладил, так как не переносил надменного и правильного характера Тривио. Третий - пацан Заврио - выучился на кондитера, но отец быстренько пристроил его в гильдию торговцев. Парень противился какое-то время, однако место ему полюбилось, и на этом споры затихли.

Самые тёплые отношения Уилтон сохранил с четвёртым ребёнком, тоже мальчиком по имени Воллес. Два года разницы не ощущались так сильно, как четыре, шесть или восемь. Воллесу повезло выбирать профессию самому, потому как на нём энтузиазм родителей начал иссякать, а на Уилтоне иссох полностью. Номер четыре много ленился и не особо торопился начинать взрослую жизнь. Он ходил на завод, чтобы убедить окружавших, будто он работает, но Уилтон знал, что то была лишь видимость. Праздная жизнь и девчонки волновали Воллеса куда больше одобрения хозяина завода и уважения соседей, а младший его всячески выгораживал.

Следует упомянуть, что мир, в котором жил юный садовник, походил на наш в конце XIX века. Только под боком разместился неведомый островок реальности - страна, или королевство, или кусочек чужеродной Вселенной под именем Тамтоже. Люди не особо любили обитателей Тамтоже, считали их дикарями и безумцами. В языках народов появилось много пословиц и фразеологизмов, раскрывающих страну-под-боком не в самом лучшем свете. “Зверский, как тамтоженец”, “Скорее пойду в Тамтоже, чем сделаю это” или даже “Тебе только в Тамтоже и жить”, что означало - ты не в своём уме. Ведь только безумцы могли выжить в стране-под-боком, не иначе. Многие смельчаки и мечтатели пытались, но мало кто возвращался потом из опасного путешествия.

Чужаки из Тамтоже тоже редко посещали человеческий мир. Говорили, что тамтоженцы даже внешне напоминали страшных существ из сказок и мало чем походили на людей.

– Возможно, с ними можно договориться, найдя точки пересечения, допустим, в религии?
– рассуждали одни.

– У них нет религий. Никаких, - отвечали знающие, и сами поражались тем странным словам, что слетали с их уст.

– Тогда обсудить дела правительств?

– У них не образовалось правительств.

– Что за чушь? Кто-то же регулирует общественную жизнь на определённой территории, разве нет? Короли и королевы? Императоры и императрицы? Какая профессия считается у них самой престижной?

– Ключник.

– Пф, ну и дела…

Уилтон вырос на россказнях о нетипичном Тамтоже и представить не мог, что в один из самых обычных дней он попадёт в неприятность, касавшуюся этого места.

Парень наслаждался выходными, когда госпожа Шенгир без лишних предисловий согнала его с фамильного древа и всучила список дел. Мужа не было дома, дети работали, а сама беременная женщина не спешила тащить раздувшееся пузо через весь город. Да и для чего ещё нужны младшенькие, если нельзя впрячь их в работу?

Фогбурд был некрупным городком, и каждый жил на собственном участке. Уилтон любил здешнюю чистоту, однако неизменность декораций порой доводила его до депрессии. Нет, конечно, парень ни в коем случае не ставил под сомнения заслуги дворника, господина Пешера, благодаря которому Фогбурд был приемлемым для обитания. Только Уилтон всё равно не мог забыть, как старик гнал его метлой после невинной шалости, результатом которой стали протянутые от забора к забору разноцветные бумажные птички. Четвёртый сын всю ночь их развешивал, чтобы украсить город и доказать себе, что он способен на подобную выходку, а в итоге его идея не прижилась. Правда, тогда парню было четырнадцать, и сейчас он тоже видел глупость затеи, однако обида всё равно гложила его юное сердце.

На тротуаре развернулся мини магазин.

– Лимонад за тройку, - прочитал Уилтон надпись на картонке. На самодельном стульчике рядом с разлитым по бутылкам напитком нежился пухлый малыш Лонд.
– За тройку чего?

– Это же очевидно, - буркнул толстячок.
– У нас всего одна валюта.

– Ладно, - кивнул Уилтон. А затем громко и раздельно произнёс.
– Пожалуйста, будьте добры, извольте налить мне лимонада.

– Это ещё что?

– Три вежливых фразы. Валюта доброты.

– Не придуряйся, - поморщился Лонд, утирая потный лоб. День обещал становиться всё жарче.
– Плати деньги, и получишь свой лимонад.

– В другой раз!
– бросил Уилтон и пошёл дальше. В конце концов, ему следовало посетить целых три места, а если он станет обтирать каждый угол, то не обойдёт их и до ночи!

Сначала ему надо было зайти к близкой знакомой матушки, госпоже Пряник. Торговка старинных вещей с медно-красными волосами имела занимательную привычку исполнять понятные только ей ритуалы, изумлявшие и веселившие Уилтона. Женщина бесцеремонно заставила парня ступать через порог с правильной ноги и крутиться вокруг оси, когда он случайно нарушил какую-то важную примету, связанную с садовой фигуркой. В благодарность за мучения госпожа Пряник отдала Уилтону часы, которые четвёртый сын и должен был принести матушке.

Следующим пунктом в списке была обувная мастерская. Точно, растяпа Заврио какой день забывал забрать свои калоши. Неужели матушка стала бы посылать младшего сына за ботинками чуть более старшего? Что-то тут нечисто. Вчитавшись в закорючки, парень догадался, что речь шла о калошах отца. Он знал, что это плохая идея - называть ребёнка в честь родителя, это всегда приводит к путанице. Но когда Шенгиры до такого додумались, его умной головки ещё не было в этом мире.

Здание мастерской казалось таким маленьким и хиленьким, что не ровен час со стен или крыши отвалится кусок и огреет прохожего по голове. Уилтон всегда с опасением поглядывал вверх, когда заходил в мастерскую. Из-за этого в часы аншлага он мог столкнуться с кем-нибудь возле двери, полагая, что другой человек всё же смотрит перед собой и вовремя отскочит, беспокоясь за свою драгоценную тушку. Но нет, почему-то другие люди верили, будто это Уилтон должен обходить их, и слепо шли на таран. Спят на ходу, не иначе. А потом ещё и парень виноват в том, что это они глядят перед собой и всё равно не видят, хотя у него вообще-то есть оправдание: он задирает голову, беспокоясь за своё здоровье!

Вот и в этот раз ему не повезло: дядечка, заходивший перед ним, не удосужился придержать за собой дверь, и Уилтона едва не ударило по носу, когда он вернул голову в нормальное положение. А потом этот же старикашка будет ворчать, что молодёжь совсем распоясалась.

– Как из Тамтоже вышел, - пробурчал парень под едва не пострадавшую часть лица.

Внутри было так же тесно и несуразно, как и представлялось снаружи. Уилтон однажды мерил помещение шагами, и когда его спросили, зачем он это делает, сказал, что проверяет, мог бы уместиться в полу гроб с человеком или нет. Кажется, тогда никто не посмеялся, но да и ладно.