Телохранитель для Оливки

— Настоящая мать будет бороться до конца за своего ребенка. Поверь, я не просто так это говорю.

— Ладно. Мы не в праве судить.

— Согласен! — кивнул Богословский.

— В общем, вот такая история получается. Винсенза говорит, что теперь Аллегре могут пригодиться деньги Даниэля. Они с Николеттой очень сплоченные. Все же девушка родная дочь.

— Ну у Моретти есть, конечно, деньги, но не до такой же степени чтобы убивать его. К тому же некую долю ему подарил Дамир Тимурович. А эти деньги в слуаче смерти Даниэля уходят на имя Оливии.

— Возможно им и этого достаточно, чтобы уехать из страны и жить припеваючи. Но я поговорил с одним следователем. Он должен сделать план-перехват, чтобы задержать Аллегру. А то, что Оливия могла убить мужа ради отцовской доли, я глубоко сомневаюсь. Насколько мне известно, Дамир очень богатый человек. И вряд ли девчонку искусить теми мизерными процентами.

— Я рад, что ты действительно это понимаешь. Скажи, а кроме тебя, Винсенза с кем-то делилась этой информацией?

— Нет. И я попросил ее пока молчат.

— Хорошее решение, — кивнул Богословский, отпивая воду из своего стакана.

— Если семья Моретти причастна к его смерти, и таким образом решили подставить Оливию… то я им сочувствую. Я ведь узнаю, и тогда плохо будет им двоим. Рано, конечно, пока судить, но… их поведение странное.

— Согласен. Если нечего боятся, зачем скрываться? И уж тем более убегать из страны. Спасибо, Игнат, что поделился со мной. И спасибо, что не все Дамиру рассказываешь. У него и так слабое сердце.

— Да, успел заметить. Слушай, у меня осталось полчаса, я хотел Оливии сюрприз небольшой сделать.

— Ого! Уже сюрприз, — хмыкнул Булат, на что я посмотрел на него серьезным взглядом.

— Не то, что ты думаешь. Сегодня утром Лия Александровна скинула мне фото Дамира, сына Оливии. Попросила, чтобы я показал их дочери.

— Боюсь представить, как Оливке тяжело без сына.

— Очень тяжело. И я подумал, какой толк в минутном снимке? Хочу распечатать для нее фотографии.

Мне почему-то казалось, что я правильно поступаю. Ведь Оливия в первую очередь мать.

— Спасибо. Спасибо тебе. Хорошо ты это придумал.

— Скоро Оливию выпишут из больницы, и она вернется в СИЗО, я хочу организовать ей встречу с сыном при переводе.

— А она тебе нравится, правда? — услышал неожиданный вопрос, на который не торопился отвечать. — Передай ей, что мы все ее очень любим и ждем.

— Обязательно передам. Теперь бы я хотел услышать твой рассказ. Не зря ведь ты меня позвал на встречу.

— Не зря. У меня тоже разговор о прошлом. Только теперь другой семьи.

— Что-то произошло? — настороженно поинтересовался я, собираясь выслушать рассказ Булата.

— Да. И это касается тебя и Лии Александровны.

— Не понял…

— Вас хотят подставить. А кто именно, нам предстоит выяснить. И мне понадобится твоя помощь.

Глава 13

Вчера вечером мне так и не удалось порадовать Оливию снимками сынишки. Мы еще долго сидели в ресторане с Булатом Богословским и общались на тему их семьи. Я узнал много чего нового, и даже то, что не знает сама Оливка. И знать ей об этом не обязательно. А еще я восхитился историей любви Дамира и Лии. Они были настоящими, без фальши и выгоды. Они любили той любовью, о которой мечтает половина нашей планеты.

Со слов Булата я мог судить что у него с женой такие же отношения, и их семья желает для Оливии того же самого. Все как один говорили, что Даниэль не был ее судьбой, и не понятно, за что девушка полюбила Моретти. Отличался он лишь красотой. Все. Других положительных качеств я не услышал. А учитывая, как семья Байер и Богословских стояли друг за друга горой, то о Моретти они так отзывались не зря. Да и то, что он хотел изнасиловать свою жену ставило под сомнение, что он в принципе является мужчиной. Каким ублюдком надо быть, чтобы взять женщину силой? На самом деле представить сложно. Даже несмотря на то, что у меня были дела, связанные с насилием. Правда, в таком случае я всегда был на стороне потерпевшей.

Приняв контрастный душ, сварил себе кофе, и уселся в кресло в комнате около панорамного окна. Время беспощадно бежала вперед, не щадя никого. Через несколько дней наступит осень, дети пойдут в школу, пожелтеют листья, трава. Люди начнут кутаться в теплые кофты и куртки. Но кого-то будут согревать любимые объятия, а кто-то по чье-то вине не сможет находиться хотя бы просто дома. Все чаще меня стало заботить положение моей нынешней подзащитной. Я душой ощущал, что она хороший человек, и до последнего не верил, что Оливия может быть причастна к убийству. Она дочь своих родителей: воспитанная, добрая, но, к сожалению — несчастная.

Все чаще и чаще ловлю себя на мысли, что думаю об Оливии как о девушке. И за все это время я так и не понял, чего не хватало ее мужу. Возвращаясь в прошлое, в тот вечер, когда я подал им авто к зданию, я запомнил ее сияющую, красивую и притягательную. Несмотря на то, что учудил этот отморозок. Но кажется, будь у меня такая женщина, я бы ни за что не посмотрел в сторону другой. Даниэль же изменял не стыдясь. Чего мужику могло не хватать? Если ради тебя девушка оставила родных в Киеве и переехала в Сицилию. Заботилась, любила, переживала. Хотел бы я ощущать подобное — любить и быть любимым. Но еще больше я хотел бы помочь Оливии и поскорее вытащить ее из Сизо.

Сделав глоток кофе, посмотрел на время. Пора собираться. Нужно еще фото распечатать, а потом заехать к Оливии, и хоть немного ее порадовать. Черт! В моей практике разное встречалось, но чтобы я вез фото сына подзащитной? Пожалуй, впервые.

— Игнат?

— Здравствуй, — тихо произнес я, войдя в палату к Оливии.

На ее лице, как и всегда, когда я приходил к ней, четко читалась надежда. И мне бы очень хотелось ее порадовать. А точнее исполнить ее желание. Вытащить отсюда.

— Здравствуй, — уже более спокойно ответила она, и легла обратно на подушки.

— Все будет хорошо. Я вытащу тебя отсюда, — сказал, опережая ее вопрос. Я все прекрасно понимал и видел, но взять ее за руку и вывести отсюда просто не мог.

— Этого никогда не произойдет.

— Не неси херню, ладно? Я тоже знаешь ли не юнец хренов, и работу свою знаю. Нас от свободы разделяет лишь побег Николетты. Не могла же она так просто сбежать! Переехать. Зачем?

— Значит, она сбежала? Но действительно, почему? Зачем ей это? Чего она боится?

— Ей явно есть что скрывать.