Телохранитель Генсека. Том 1

— Да это как ваш петух топтать будет, — брякнул я в ответ, не понимая что вообще происходит.

Тупо смотрел на нее, пытаясь сообразить, кто это и что ей нужно.

Из-за спины дородной дамы в квартиру бочком просочился прапорщик Вася.

— Алевтина, я рассказал маме, что ты получила квартиру. И мы решили не затягивать… Мы это, Аль, свататься пришли… — он заметил меня и стушевался, юркнув за спину матери.

Я впервые не знал, что ответить. Напору Васиной мамы позавидовал бы матерый фельдфебель. А наглая баба уже прошла в квартиру, по-хозяйски распоряжаясь:

— Неплохо, неплохо… Здесь будет моя комната, а вот там вы с Васей расположитесь. И эти страшные обои надо содрать. Купим поприличнее!

На Алевтину было жалко смотреть. Недавно она светилась от счастья, а сейчас стояла, как ошпаренная. Лицо бледное, но с красными пятнами от волнения. И, похоже, происходящее ей тоже совсем не нравилось. Мне не составило труда прочитать в мыслях Али, что она думала по поводу этой «свадьбы» и такой вот «свекрови».

Я бы ни в коем случае не мешал Алиному счастью, пусть у нее все сложится в личной жизни. Но это был явно не такой случай. Потому решил взять ситуацию в собственные руки.

— А ну-ка, гражданка фельдфебель, забирайте своего петушка, и выметайтесь. Быстро!

Васина мамаша глянула на меня удивленно, словно только заметила.

— Василий, ты дорожишь работой? — многообещающе намекнул я парню. — Если да, хватай свою родню под белы рученьки и уводи отсюда немедленно!

Прапорщик Вася работой дорожил, и через пару минут в квартире никого не было. Мы с Алевтиной переглянулись и одновременно расхохотались.

Глава 16

Мы закрыли квартиру и спустились к машине. Ни Васи, ни его наглой мамаши в пределах видимости не наблюдалось. «Сообразительные», — подумал я и тут же забыл о них.

Сели в копейку, Алевтина попросила меня отвезти ее на Ильинку.

— И зачем тебе туда? — поинтересовался я.

— Леонид Ильич сказал, чтобы я заглянула в управление делами. Он распорядился привезти мне мебель.

— Аль, если он распорядился, то и так привезут. Тебе не надо куда-то идти.

— Мало ли что они привезут, а я хочу сама выбрать, — резонно возразила Алевтина.

Я не стал спорить. Сказывалась усталость после перелета, полный событий день и просто хотелось спать. Отвез Алевтину на Ильинку, и уже ближе к вечеру вернулся домой.

— Папка приехал!!! — ко мне с визгом кинулась перемазанная чурчхелой Леночка.

— Лена… — тут же раздался стон, — тихо, пожалуйста.

В коридоре стояла теща, с обмотанным вокруг головы полотенцем и страдальческой миной на бледно-зеленом лице. Она сердито посмотрела на меня и, по стеночке, уползла в зал, на диван. Из кухни вышла Светлана со стаканом воды в одной руке и пузырьком какого-то лекарства в другой. Она быстро чмокнула меня в щеку и побежала к маме. Из зала донеслись демонстративно громкие стоны.

— Что случилось? — спросил я.

— Бабушка говорит, что ты ее отравил! — весело сообщила подошедшая к нам Танюшка. Она прижалась ко мне, оттолкнув сестру. Лена, рассердившись, замахнулась — и тут же сладкая ореховая палочка чурчхелы запуталась в волосах Тани.

— Папа! — завопила Таня, в ответ вцепившись Лене в косы.

К орущим дочкам подбежала Светлана, растянула девочек в разные стороны.

— Успокойтесь немедленно! И дайте отцу разуться. Ты наказана, неделю без сладкого! — строго сказала она Леночке. — А ты быстро в ванную, мыть голову. И тоже наказана.

— Ну почему я?! За что? — возмутилась старшая дочка. — Это все Ленка начала. Она виновата, а меня наказывают!

— Потому что ты — старшая, — веско пояснила Света.

Да, женский коллектив — это нечто, покоя в нем не было, нет и никогда не будет. Я, наконец, разулся, повесил куртку на вешалку и обнял жену. Она обвила мою шею тонкими руками и прыснула от смеха.

— Ты чего? — прошептал ей в ушко.

— Маму жалко, — так же тихо ответила она. — Чем ты ее напоил?

— Вина привез, а она не рассчитала силы. Я отобрал банку и спрятал — на Новый год допьет, — недобро усмехнулся я.

— Мама? Напилась? Ну ты даешь, — Света снова хихикнула. Но тут же переключилась на вернувшуюся из ванной Таню: — Иди в детскую, я накормлю папу и помогу тебе расчесать волосы.

— Свет, ну что, я маленький, что ли? Сам поесть не смогу? И потом, как приехал, плотно пообедал. Бутерброд сделаю — на ужин мне хватит. Давай иди, разберись с прическами и возвращайся. Поговорить надо. Я пока чайник поставлю.

Чайник уже закипел, а Светлана все еще разбиралась с дочками. Я нарезал сыр, докторскую колбасу, достал из хлебницы батон. Заварил чай, насыпав в фарфоровый чайничек щедрую порцию заварки из пачки со слоном. Поставил на стол чашки, блюдца. Сидел у накрытого стола, откинувшись спиной к стене. Яркие занавески на окнах создавали уют, на стене тикали часы, аромат индийского чая витал в воздухе. Было слышно, как в зале причитает теща, а в детской жена воспитывает дочерей. За окном заорал придурошно чей-то кот, потом залилась тявканьем мелкая собачонка. Все хорошо, все спокойно. Нормальная жизнь обычного советского человека.

— Теперь расскажи, с какого перепугу ты собралась выходить на работу? — спросил я Свету, когда она, наконец, устроилась напротив меня с чашкой чая. — Тебе что, денег не хватает?

Она поставила на стол чашку, обхватила ее ладонями и помолчала, разглядывая, как плавают чаинки в темном напитке. Потом подняла взгляд и, посмотрев на меня серьезно, попросила:

— Ты только правильно пойми меня, Володя. Дело совсем не в деньгах. Я когда думала, что умру, мне так больно было. Что ты останешься один, что девочки будут расти без меня, и я не увижу, как они взрослеют. Что жизнь кончилась. А потом я выздоровела. Понимаю, что это чудо. Но теперь мне хочется жить, на всю катушку. Чтобы у меня все было — и семья, и люди вокруг, и работа интересная. Ты понимаешь? А тут чертежница была нужна, в НИИ. Мне подруга рассказала. Я пошла и так боялась, что меня не возьмут. А меня взяли!

Я улыбнулся. И уж точно понимал ее. Кому, как не мне, знать, как остро чувствуешь жизнь, когда ты был уже уверен, что умер?

Вечер незаметно перетек в ночь. Я лежал, обнимая жену, и думал о том, насколько невнимателен человек, с головой погрузившийся в рутину и бытовуху. Для того, чтобы по-настоящему ценить то, что имеешь, это нужно потерять. Или почти потерять. Только тогда начинаешь замечать детали и радоваться мелочам.

Утром я ехал на работу в отличном настроении. Принял смену, проверил посты, ознакомился со всеми мероприятиями и заседаниями, которые предстояло посетить Генсеку на следующей неделе. Ничто не предвещало беды, но в десять утра меня вызвал к себе Рябенко.

— Проходи, Володя, садись. Тут возник очень щекотливый вопрос… Вот, читай, — генерал положил передо мной лист бумаги, исписанный рваным, съезжающим вниз со строчек, почерком. — Вслух читай.

— В партком Комитета государственной безопасности СССР от Климушкиной Нонны Генадиевны. Заявление, — я вопросительно посмотрел на Рябенко и поинтересовался:

— Кто такая эта Климушкина?

— Ты читай, читай, — отмахнулся от вопроса Александр Яковлевич. — Там дальше такие перлы!

— Уважаемые товарищи, довожу до вашего сведения, что ваш сотрудник Медведев В. Т. разлагается в быту с медсестрой Симакиной Алевтиной. По существу заявленного могу пояснить, что мой сын и ваш сотрудник Климушкин Василий Сергеевич, имея серьезные намерения в отношении вышеупомянутой Алевтины, попросил меня посватать ее за себя. Что мы и сделали, прибыв по новому адресу Симакиной с самыми серьезными намерениями. В квартире нам открыл дверь Медведев В. Т. и, обозвав моего сына петухом, а меня фельдфебелем, Медведев угрозами уволить моего сына из органов, сорвал процедуру сватовства в целях создания крепкой советской семьи, ячейки нашего социалистического общества. Спрашивается, что мог делать в рабочее время вышеупомянутый Медведев В. Т. в только что полученной квартире Симакиной Алевтины? Ответ, я думаю, очевиден. Прошу вас разобрать вышеупомянутый случай, порочащий светлый образ советского чекиста. Дата. Подпись.