Телохранитель Генсека. Том 1

Все-таки прогудела хрипловатым низким голосом:

— Подняться помоги мне… слышишь? Отведи домой… — и тут же, без перехода, нежным голоском маленький девочки: — Володя… спаси меня… я гибну…

— Вы уже погибли, Галина, — ответил ей печально и тихо.

По человечески мне ее было жалко. Я сочувствовал этой несчастной женщине, которую все называли кремлевской принцессой. Представлял ее одиночество и несвободу при таком отце. Но… положение обязывает, как бы банально это не звучало. И потом, есть невидимая черта, заступив за которую, человек уже не может вернуться к нормальной жизни. Личность Галины Брежневой необратимо изменилась под воздействием алкоголя.

С улицы послышались голоса. Я отошел от двери, пропуская в домик охраны двоих сотрудников. Следом за ними вошел Юрий Чурбанов.

— Пойдем, Галя, — сказал он, но к жене близко подходить не стал. Видимо, опасался получить еще одну пощечину.

— А ты кто? Какая я тебе Галя? Пошел вон! — еще пыталась буянить Галина, но сил уже никаких не имела, тело ее не слушалось.

Ребята из охраны осторожно взяли Галину Леонидовну под руки и вывели на свежий воздух. У домика охраны уже стояла специальная скорая. Оперативно действует Чурбанов. Видимо, научился за годы брака с дочерью Брежнева, привык.

Чурбанов помог загрузить супругу, сам уселся рядом с кушеткой. И скорая, из которой слышался пьяный рев и ругань Галины Брежневой, уехала.

Понятно, что врачи кремлевские, и повезут Галину Леонидовну не в Кащенко. И курс лечения ей будет организован по высшему разряду.

Я вернулся в комнату. Там мощно пахло перегаром. Распахнул окна, чтобы проветрить помещение. Бросил пустую бутылку из-под шампанского в мусорное ведро. Присел на диван, вытянул ноги, откинул голову на спинку. Все таки тяжело с пьющими людьми. Вдруг невпопад вспомнил тещу с «забродившим соком» и стало смешно.

Леонид Ильич позвонил уже в час ночи. Я взял пачку сигарет, со вздохом подумав, может ему установку на отказ от курения сделать? Я ж уже почти настоящий экстрасенс, всякое могу. Мог бы попробовать побороться и с зависимостями. Правда, день на день не приходится. Бывает, даже чужие мысли слабо слышу, лишь невнятный шепот. А порой наоборот так «кричат» со всех сторон, что приходится включать барьер. Внушать еще сложнее. Просто захотеть и вложить свою мысль другому человеку по заказу не получается. Надо тренировать способность, конечно. Но как это правильно делать, если не понимаю даже принципы, как это работает? Пользуюсь интуитивно, как получится…

Дошел до главного дома. Зябко — наверное, снова пойдет дождь. Осенняя ночь была ветреной, промозглой. А ведь еще позавчера, в Пицунде, лето казалось вечным, было тепло и комфортно. И зима была чем-то далеким, как будто из другой жизни. А смотри-ка, уже чувствуется ее морозное дыхание. Интересно, бабье лето в этом году будет?

Вошел в главный дом. Поднялся по широким пустым коридорам на второй этаж, подошел к дверям спальни, подумав, что дача на редкость неуютная, слишком официальная. Жить в таком доме — все равно, что жить в клубе или доме культуры.

В спальне было темно, горела только небольшая лампа на прикроватной тумбочке, рядом с кроватью Генсека.

— Опять уснуть не могу. Володя, закури что ли, — попросил Леонид Ильич, поворачиваясь на бок.

Виктория Петровна спала — я слышал ее ровное дыхание. Присел в кресло у кровати Леонида Ильича, закурил сигарету. Выпустил струю дыма в сторону Генсека. Он шумно вдохнул.

— Я что-то как с ужина задумался, так и не могу переключиться, — пожаловался Леонид Ильич. — Всю голову сломал, кто будет после меня? Вот ты, Володя, как думаешь?

— Я думаю, что Андропов, — решил выдать ему расклад из моей реальности. Хотя самому мне он не очень-то нравился.

— Юра? Андропов? Да ну, он же больной весь, почки совсем слабые. Какой из него Генсек? В политике он что-то может и смыслит, но стране сейчас не политик нужен, а экономист. И притом хороший экономист.

— Вы правильно заметили, Леонид Ильич, Андропов больной. Его хватит стране не надолго, — я не боялся рассказывать о будущем. В контексте разговора это звучало не как предсказание, а как предположение. — Но есть еще и Черненко. Впрочем, он тоже не отличается железным здоровьем…

— Костя? Ты прав, он задыхается. Пару шагов пройдет — и все, за ингалятором лезет. Да все они больные. Девяносто процентов состава Политбюро без врачей шагу ступить не могут. На таблетках сидят. Нет, из нашего поколения никто не подходит. Войну прошли, и после войны не сахар было. Изработанные все, да и старые уже. Хотя проблема, Володя, даже не в возрасте. Просто мир меняется, а мы, старики, живем еще прошлыми победами, и перемен этих не замечаем. Думаю, тут молодой нужен, умный, и чтобы за страну жизнь готов был отдать. Смотрю вокруг и не вижу такого.

— На молодых смотреть надо не сверху, а снизу, — сказал я. — Первые секретари обкомов, может, молодые министры. Может, кто-то из военных. Но обязательно кто-то из славян должен быть. Если опять национальный кадр, то своих потянет — ничего хорошего не будет.

— Ты прав. Вот думаю я про твои слова, там в Пицунде. Ты прав, мелкая торговля нужна, и личное подсобное хозяйство нужно развивать, и кустарные артели должны быть. И ведь было же при Сталине…

— Постановление Совета Министров № 2445 от 1946 года. — поддержал я, вытянув из памяти номер документа. — Игрушки, мебель, посуда, одежда — значительную часть этих товаров производили кооперативы и артели.

Брежнев кивнул и продолжил:

— Но Хрущев Никитка всех разогнал. Преподнес это как переход от устаревшей кустарной к более передовой системе организации труда. Но именно товары кооперации вскоре оказались в списках общесоюзного дефицита. Плановая экономика с производством таких товаров справлялась хуже, чем со строительством космических кораблей. Хрущев обещал, что к восьмидесятому году коммунизм будет. Восьмидесятый год вот уже на носу. А коммунизм — он как горизонт. Чем ближе подходишь, тем дальше становится.

Брежнев замолчал. Я закурил еще одну сигарету и, пуская дым, думал: «Веки тяжелеют, вы засыпаете. Тело расслаблено, вы спокойны. Вы крепко спите. Утром проснетесь здоровым, полным сил и энергии. Вам совсем не хочется курить. Запах сигаретного дыма вызывает у вас стойкое отвращение»…

Брежнев заснул.

Я тихо вышел и затворил за собой дверь. Надеюсь, у меня получится. Леонид Ильич ведь уже не вспоминает о таблетках. Стал лучше засыпать. Может и от сигарет отвернется.

Я продолжал думать о том, что сказал Брежнев. Дело ведь не только в самом будущем Генсеке, но еще и во всей его команде. Что это будут за люди? Я достаточно изучил нынешнее окружение Брежнева. Понять, что каждый тянет одеяло на себя, много ума не надо. Леонид Ильич правильно заметил, что возраст людей, находящихся на ключевых постах, давно уже пенсионный. И они будут сопротивляться любым переменам.