Телохранитель моего мужа

— Сумасшедший, — шепчут её губы.

— Только с тобой, — отвечаю. — Немножко. Потому что ты этого хочешь.

А затем я накрываю её телом.

— Раскройся для меня, — шепчу ей на ухо.

Она всхлипывает и раздвигает ноги. Я вбиваюсь в неё одним толчком. Пауза. Снова толчок. Пауза. Резко, сильно, мощно.

— Двигайся со мной! — приказываю.

Толчок. Пауза. Толчок. Пауза. Бёдра её подаются навстречу. Принимают меня до отказа. Я почти выхожу. Медленно скольжу по её тугому влагалищу. Толчок. Скольжение. Пауза. Толчок.

Она не выдерживает первой. С отчаянным рыком вцепляется в мои бёдра пальцами. И уже она движется, направляет, руководит, подстраивается, меняет ритм, убыстряясь. До тех пор, пока её не накрывает оргазмом.

Она кричит растерянно и высоко. Тонкий голос потерянной девочки.

— А-а-а-а…р-р-тём!

И это как спусковой крючок. Как призыв, на который я не могу не отозваться. Я кончаю, как только затихает её голос. Падаю на неё всем весом. Придавливаю к кровати, расслабляясь. Она чувствует мои содрогания. Понимает мою беззащитность.

Я солгал ей. Я никогда не просил, чтобы женщины, что кончали подо мной, произносили моё имя. Только её. Единственную.

Рина

После второго раза мы как с цепи сорвались. То ли я, то ли он. Вдвоём. Целовались, ласкали друг друга. Он брал меня ещё трижды. И с каждым разом всё дольше. Не знаю, как он ещё не истёр свою большую штуку. У меня же внутри всё горело. Но это была приятная боль.

Под конец я почти выдохлась. Да и он устал, насытился, но ему словно мало было. Тянулся как слепой. Сжимал меня нежно в объятиях.

Ни одного по-настоящему грубого жеста. Ни одного оскорбляющего слова. Он… как будто боготворил моё тело. Любил его, как произведение искусства. Поклонялся, отдаваясь полностью, до предела. Какое-то отчаянное желание подарить мне слишком много. Даже выше того, что он мог дать. Так мне казалось.

Он сдался первым. Расслабился. Но продолжал удерживать меня руками и ногами.

— Не уходи, — пробормотал сонно, уткнувшись носом в мою шею. Он вырубился как солдат, сражённый пулей. Засопел, задышал глубоко и размеренно. А я, подождав для верности несколько томительных минут, встала. Одевалась не спеша. Чулки порваны в хлам. Но у меня в сумочке колготы. Я запасливая.

Моя охота закончена. Я получила больше, чем смогу съесть и переварить.

— Прощай, — прошептала почти нежно и коснулась губами небритой щеки. Он потянулся за мной во сне. А я замерла, испугавшись, что сейчас он откроет глаза. А мне нужно уйти. Я и так задержалась непростительно долго.

Но нет. Сон его был крепок. Умаялся.

Уходила я тихо. Прошла мимо девочки-администратора. Та таращилась на меня, но вопросов не задавала. Знаю: я выгляжу несколько иначе, чем она запомнила. Ещё бы. Макияж безнадежно испорчен, мне удалось лишь слегка его подправить, чтобы уж совсем не выглядеть использованной жалкой шлюхой.

Но я себя такой не чувствовала. Я была пуста и полна одновременно. Пуста до тошноты, потому что было слишком много секса. Полна — потому что чувствовала удовлетворение.

Я уносила его член между ног — слишком яркое ощущение. Такое, будто он остался глубоко во мне. Мне стоило большого труда идти ровно и соединять ноги. Меня шатало и штормило. Хотелось шагать, широко расставив ноги, чтобы хоть немного избавиться от его присутствия во мне.

Он не просто долбил меня членом. Он достал куда-то гораздо глубже, как и хотел. Я помнила его взгляд там, когда мы только встретились.

Не знаю, зачем ему это было нужно. Но он поступил так, будто я ему принадлежу. Словно я его женщина. Поэтому он имеет право засаживать мне так глубоко, как ему виделось.

— Ты почему так долго? — у Веточки встревоженное лицо. Она заламывает руки и беспокойно переступает с ноги на ногу, не в силах остановиться. — Сумасшедшая! Скоро утро!

— Всё хорошо, — улыбаюсь я ей.

Веточка осекается и вглядывается в моё лицо.

— У-у-у… подруга… Тебя что, наконец-то проняло? Нашёлся тот, кто смог тебя разбудить, спящая моя красавица?

— Что, так заметно? — не могу стереть с распухших губ идиотскую счастливую улыбку.

— Очень, — кивает она. — Ты наконец-то кончила, да? — ей любопытно. Она хочет подробностей.

— И не один раз, — подтверждаю её догадку.

Она тянется ко мне и целует в щёку.

— Страшно мне за тебя, — вздыхает сокрушённо.

Я приподнимаю брови. Мне так хорошо сейчас, что не хочется думать о завтра, которое уже наступило.

— Почему? — всё же спрашиваю.

— Потому что это всё меняет. И станет ещё тяжелее, когда…

Я быстро кладу палец ей на губы.

— Не надо. Я подумаю об этом потом. У меня есть целый день, чтобы радоваться и быть счастливой.

Я уезжаю из клуба на такси. Сутки. Целые сутки, чтобы прийти в себя. А позже… будет иной день. Не самый лучший, я знаю. Но лучше не омрачать неожиданный праздник, что случился со мной внезапно. Я умею ценить подарки судьбы. Жаль, что они для меня одноразовые, как пластиковая посуда: использовал — и нужно выбросить. Забыть.

8. Артём и Рина

Артём

Её больше не было рядом. Я почувствовал это, ещё не открывая глаз. Исчез запах её духов — чуть сладковатых и терпких. Я ощущал пустоту — руки и ноги не обнимали маленькое, но такое уютное тело.

Страшнее всего не это. А пустота внутри.

Кто она? Чужая женщина. Я даже имени её не знаю. А открываю глаза с чувством, будто болен. Заражён вирусом. Меня ломает от невозможности шепнуть ей на ухо: «Привет». Выпить с ней кофе. Посмотреть, как она слизывает крем с тонких пальчиков.

Она миниатюрная. У неё небольшие ладошки. И вся она такая уютно-дерзкая. Немного без башни, но с чёткими границами, за которые переступать нельзя. Зато падать с нею в грех не страшно. Это словно в кипящее молоко нырнуть и выйти обновлённым. Чище, лучше, искренней.

Я досадую сам на себя. Поднимаюсь. Кажется, нижняя голова ударила в верхнюю. Нужно прекратить фантазировать. Я хотел секса. Она мне его предложила. Я не отказался. Каждый из нас получил, о чём мечтал. Разбежались. Точка.