Темная арена
Шрифт:
— Чуть побольше делай, самую малость. Народ нынче крупный идет, отъевшийся… Я нам кофейку намешаю.
Юрасик, слушая, как то и дело хлопает в зале, заварил им с Андреем кофе покрепче. И что-то заставило его зайти к себе и глянуть через щелочку жалюзи. На участок неторопливо заезжала машина с притушенным дальним светом. Юрасик глянул на часы. Было двадцать минут девятого. Для Лубянки поздно, тем более пятница; для крутых рано.
«Интересно, кто это? Хорошо, что не больше четырех человек… А что хорошо-то? Нас двое с Андрюхой — значит, полтора…»
«А камера-хлопушка
Незваные гости, заглушившись посреди двора, вышли из машины. Юрасик набросил куртку и прошел в прихожую.
«Надо сразу дать им понять, что это я ситуацию контролирую, а не они».
Юрасик, не зажигая света в прихожей, распахнул дверь. Пришельцы резко остановились на пороге.
«Картина Репина «Не ждали», — хмыкнул про себя Юрасик.
— Здравствуй, Юрочка, здравствуй, родной! — снова двинувшись вперед, засюсюкал один из гостей.
Юрасик узнал чуть картавый выговор Круля, но промолчал.
— Вот, приехали тебя проведать… Как здоровье? В дом пригласишь?
— Привет, Павел, — веско произнес Юрасик. — За визит спасибо, а вот в дом не приглашу, прости.
— Это отчего же так? Вроде не первый год знакомы, а?
Компания, шажок за шажком, подбиралась все ближе. Те трое за спиной Круля были моложе и гораздо крупнее своего предводителя.
— Во-первых, я еще сильно гриппозный, заразить вас боюсь, а во-вторых, дом пустой, даже посидеть толком негде. Так что извините. Пока, братва. Спасибо, что навестили.
Юрасик отступил, и тут один из пришлых кинулся вперед, отпихнул плечом Круля и попытался вклиниться между дверью и косяком. С реакцией у Юрасика всегда было неплохо, и он успел отпрянуть и захлопнуть тяжелую дверь. Похоже, он прибил резвячку пальцы, потому что даже из-за трехслойной стали был слышен вой и дикая, зоновская брань. Добром эти отморозки точно не уйдут. Хоть в ментовку звони…
В окно громко забарабанили. Юрасик ринулся в комнатку.
— Юрочка, родной!.. — глухо стенал за окном Круль. — Зачем ты так со старым другом? Нехорошо!
Стекло было бронированное, но долго ли оно будет сопротивляться напору, неизвестно… Юрасик кинулся в зал, на пороге налетев на недоумевающего Андрея.
— Андрюх, разворачивай камеру!
— Чего?
— Ставь аппарат на уменьшение! Максимально! Живо!
В окно и дверь барабанили, наверное, все восемь кулаков. Андрей стоял и глуповато улыбался.
— А что происходит, Юрьпетрович?
Юрасик сам рванулся в зал, схватил треногу и приволок ее в прихожую.
— Ставь на уменьшение, ну? — рявкнул он так, что художник чуть присел и дрожащими руками повернул объектив до упора.
— По-поставил…
— Так… Я открываю дверь, а ты жахай своей камерой по тем, кто появится… Со всех сил!
— А вы?
— Я за дверью спрячусь. В крайнем случае потом меня увеличишь.
Стук в окно прекратился. Налетчики принялись курочить новый замок.
— Замысел мой понял?
— Ка-кажется, понял… Понял! Гениально!!!
Андрей прыгнул за камеру. Юрасик открыл замок, припирая дверь ногой.
— Готов? —
крикнул Юрасик Андрею из-за плеча.— Всегда готов!
— Огонь!
«Ну только промахнись, пионер хренов!» — подумал Юрасик и, прыгнув спиной назад, прикрылся тяжелой дверью.
Краем глаза Юрасик увидел, как прихожая осветилась мертвенно-голубым пламенем, в голове у него помутилось, но как он стоял за дверью, так и стоял. В прихожей стало сначала кисло-душно, потом потянуло холодом. Наступила тишина.
«До микробов он их, что ли, опустил?» — прикинул Юрасик и осторожно выглянул из-за двери.
Андрей стоял рядом с треногой, откинув маску, и обалдело вглядывался куда-то мимо Юрасика и вниз.
— Осторожно, не раздавите. Им, кажется, плохо…
Юрасик на ощупь включил свет, проследил за взглядом художника и увидел, что на половичке у двери лежат три совсем крошечные, как ему показалось, размером чуть побольше дохлой мышки, фигурки.
— А где четвертый?
Словно в ответ со двора раздался натужный визг стартующего автомобиля.
— Не попал под воздействие, — констатировал Андрей. — Это плохо? Он теперь всем расскажет?
— Пусть рассказывает, — спокойно произнес Юрасик, присаживаясь на корточки и осторожно собирая на ладонь «мышат» в куртках-косухах. — Если б тебе такое рассказали, ты бы поверил, а? И тому, кого я подсветил, не поверили… Поэтому опять и пришли. Вот что плохо. Но главный у нас… — Он выпрямился и протянул Андрею на ладони минимизированных налетчиков.
— Они что… умерли?
— Вроде нет… Шаволятся.
Они вернулись в зал, где было светлее, и Юрасик осторожно переложил обмерших «мышек» в картонку из-под игрушечных стульчиков и поставил ее на увеличенный столик. Андрей смотрел на них остекленевшими глазами.
— Как вы, э-э, сообразили?
— Вот ты обиделся, когда предложил тебе снова уменьшиться, да? А ведь если я б тогда это не придумал, то плевались бы мы собственными зубами и рассказывали этим гадам все наши секреты… Напоследок. А?
— Ну вы гений, гений, чего говорить… Он, кажется, приходит в себя!
— А как ты себя чувствовал, когда тебя дедуля наш лечил?
— Да не очень… Я вообще очень неважно себя чувствовал и до, и после. Мутило жутко, и отчаяние такое, что… — Андрей махнул рукой.
«Круленок» завозился, перевернулся на живот и стал неловко подниматься, опираясь на руки. Наконец он выпрямился в полный, сантиметров двенадцати, рост, поднял голову, и Юрасик таки разглядел, как его мордочка, чуть побольше нормального мужского ногтя, исказилась диким ужасом.
— Ну, чего, Пашутка, говорили тебе, чтоб отваливал подобру-поздорову, а? — вкрадчиво и тихо, чтобы не пугать окончательно поверженного противника, произнес Юрасик.
Круль едва слышно замычал. Двое его приятелей сидели покачиваясь, не осознавая пока своего катастрофического положения.
— А ты меня не послушался…
Круль медленно поводил головой туда-сюда, с непреходящим ужасом, пытаясь одним взглядом охватить реявшее над ним лицо Юрасика.
— Вот что мне составляет спустить тебя с твоей кодлой в толчок?