Темная арена

После этого на манеж дали полный свет, и началась беготня под музыку. Что-то появлялось и исчезало, взрывалось фонтанами цветных бумажек и искр. «Учитель» пытался изловить появлявшегося из разных мест — то из-под парты, то из волшебного шкафа — вконец распоясавшегося Андрея, а тот все убегал и убегал.

По дороге хулиган дернул другую, не Лену, девочку за огненно-рыжую, торчком, косичку, отчего она превратилась в небольшую, но настоящую тигрицу и тоже кинулась за ним, руля на бегу толстым полосатым хвостом. И несдобровать бы мерзавцу, но фокусник тюкнул полосатую указкой, и тигрица снова сделалась девочкой в сарафанчике, хотя и очень злой.

В конце концов, едва не разнеся свою понарошную школу, ученики поймали нарушителя спокойствия, а старик Соседов, превратил его в рисунок на доске — как он туда попал, Юрасик не уловил. Просто Андрей сделался плоским, пробегая мимо доски, и прилип к ней намертво, после чего Лена подхалимски стерла его тряпочкой.

Комиссия, до этого изредка перебрасывавшаяся отдельными словами, дружно ахнула. Наверное, это было что-то совсем новое. Да и Юрасик такого действительно не видал. А жаль…

«Я так много бы кой-кого… тряпочкой…»

Поклониться все вышли целыми — этому Анд-рюхе все нипочем, подумал Юрасик, а дедок молодец — и не скажешь, что полгода в коме провалялся.

Когда гости разъехались, а Лена-сестра с каким-то парнишкой в белой сорочке собирали по столам бумажные тарелки, Василь Василич подошел к нему вместе с тем молодым рыжевато-всклокоченным евреем.

— Милейший Юрьпетрович, уповаю на ваше неисчерпаемое великодушие и неизбывное человеколюбие…

«Деньги будет просить, и большие», — упало сердце у Юрасика.

— Да, Василь Василич.

— Вот, позвольте представить вам… — Он, за рукав, подтащил всклокоченного поближе. — …Яков Самуилович, экономист, кандидат наук, инициативен, энергичен…

— Ну?

— Я вынужден оставить вас…

— Че-го?! Ты что, с ума сошел? Перед премьерой?!

— Да, к сожалению.

Юркевич, будто на плаху, склонил перед Юрасиком лысую голову.

— В связи с выездом на этническую родину. Устал-с… Пора на покой!

«Там дают больше», — догадался Юрасик.

— А Якова Самуиловича я предлагаю на место исполнительного директора. В него я верю, как в самого себя! — стукнул кулаком в грудь Юркевич.

«Хоть обошлось без расходов», — ободрился Юрасик.

— Ну, Василь Василич, если ты так решил… Дела сдал?

— Да-да… Приказ готов. Подпишете?

— Не на аркане ж тебя держать.

На улице было темно, свежо и морозно — настоящая декабрьская погода. Вставив ключ зажигания, Юрасик легонько щелкнул ногтем по носу чертика, который снова висел, выкатив черные нахальные глаза, на зеркале заднего вида.

— Ну и кто ты после этого? Зачем мне этого рыжего подсунул, а? Молчишь?

Чертик молчал, только покачивался в такт мягкого хода «мерса».

Стоя под душем, Юрасик с легкой грустью размышлял, что какая-то важная часть его жизни подходит к концу — вот и дом почти готов, и представление они на восемьдесят процентов спаяли… Что — дальше никаких сюрпризов не будет? Ну премьера, ну новоселье… А потом?

«Ой, не накликать бы», — подумал он, заворачиваясь в одеяло.

Теперь, когда был пройден промежуточный финиш, Юрасику надо было дожать Андрея на окончание интерьера дома. Выждав до понедельника — все-таки человек первый раз на арене был, — Юрасик позвонил и потребовал, чтобы все было сделано по договору — к пятнадцатому декабря.

— Я не посмотрю, что ты теперь знаменитый артист. Накажу на неустойку — въехал, нет?

Андрей, судя по голосу, все еще пребывал в дебютной эйфории, расслабленно проворковал:

— Въехал, Юрьпетрович… Сделаю, как договорились.

Еще несколько дней Юрасик занимался своим основным бизнесом — хлопот с предновогодней торговлей была уйма. Праздники надвигались, как вселенская катастрофа из американского ужастика — народ разбирал продукты так, словно запасался на полгода сидения в бункере.

В здание на Жуковке Юрасик выбрался без звонка, как с внеплановой ревизией, за четыре дня до премьеры. По телевидению уже шла их реклама, билеты на каникулярные спектакли продавались через Интернет. Захватив свои плакаты, сворачивались строители. Внутри было как в настоящем цирке или театре — фойе с раздевалкой, буфеты и стрелочки с буквами «WC».

В зале полдюжины рабочих привинчивали к металлоконструкциям шикарные кресла с темно-красной бархатной обивкой; Лена-сестра руководила работой. Тут же моталась рыжая голова того Яшки, которого Юрасик не видел с самого прогона.

Юрасик подозвал к себе Лену. Она была одета в комбинезон поверх свитерка и в бейсболке.

— Мы сколько за этот ампир-вампир заплатили? — грозно, едва ответив на приветствие девушки, спросил Юрасик, готовый к самому худшему.

— Нисколько, — пожала она плечами и отвела глаза.

— Как это — нисколько?

— Нисколько, и все.

Юрасик начал понимать. Он подхватил ничего такого не ожидавшую Лену за плечо и, слегка приподняв от пола, оттащил с освещенной части арены.

— А ну признавайся — где взяла меблю?!

— Ну-у, Юрьпетрович… Взяла и взяла… Там меньше не стало.

— Там была? Одна в ящик лазила?! Говори!

— Ну, какая разница… Дело сделано.

— Тебе кто разрешил самовольничать?

— Ну, Юрьпетрович, вы что? — чуть капризно начала она наконец, подняв на него озорные глаза. — Время поджимает, образцов подходящих не было… Вот я и…

— Пропылесосила ситуацию…

Она прыснула.

— Чтоб больше такого не было, ясно?

— Ясно, господин генеральный директор, — кокетливо вздохнула она. — А представляете, что здесь было — как эти стульчики разом на манеж вынесло, а? Соседовский номер перед этим — так… детский сад.

Юрасик набрал побольше воздуху, чтобы продолжить внушение.

— Елена Сергеевна! — окликнули девушку с арены, и она, хитро улыбаясь, ускользнула от расслабившегося Юрасика к рабочему, который поджидал ее у барьера с какой-то бумажкой.

Юрасик почему-то двинулся за ней, решив получше ознакомиться с положением дел. Лена изучала бумажку. Рабочий стоял рядом, ожидая ее решения.

— В чем дело? — строго спросил Юрасик. — Дай сюда.

— Не дам, — ответила Лена, пряча бумажку в нагрудный карман комбинезона. — Это мой вопрос.