Темнейшая магия

— Он доверял Дэниелу.

— А это было ошибкой, не так ли? — Адам моргнул, выражение лица превратилось из серьезного в вызывающее. — Маркус убил его за то, что тот помог дочерям сбежать?

— Мне кажется, ты помогал ему в этом, но ты ведь все еще дышишь?

— Да, но у меня есть ты, и спасибо за это. Дэниелу не так повезло.

Фаррелл рассмеялся.

— Продолжай верить в это, если тебе так хочется.

Он не собирался признавать то, что было уже известно и ему и Адаму: отец Крис и Бэкки был мертв за предательство Маркуса. И определенно он не собирался признаваться в том, что Адам и не подозревал: Фаррелл стал убийцей Дэниела Хэтчера. Голос Коннора снова врезался в его мозг.

«Тебе не следует об этом жалеть.» — сказал он. Фаррелл прикрыл глаза. — «Он сам выбрал свою судьбу. Он знал о наказании за предательство Маркуса. Ты сделал свой выбор и выбрал послушаться Маркуса, потому что ты верен ему и заслужил свое место в этом обществе. Продолжай так же и вскоре ты приумножишь свою выгоду.»

Голос Коннора успокоил его, наполнил хладнокровием, сделал более твердым к надоедливости брата.

— Хочу закурить сигарету. — сказал Фаррелл, пытаясь говорить обычным голосом. Он полез в карман джинсов и вытянул пачку. — Слушай, Адам. Оставайся, иди. Делай, что хочешь, меня не волнует. Но если ты последуешь за мной на улице, клянусь всем, что тебе дорого: я буду курить тебе в лицо.

Адам нахмурился, не понимая попытку Фаррелла.

— Ты совсем меня не слушал, что ли?

Этот разговор был окончен.

— Спокойной ночи, младший братец.

Фаррелл повернулся и вышел в ближайшие двери, присоединяясь к группе посетителей клуба, курящих в нестройном порядке. Он зажег сигарету, затем оперся о прохладную бетонную стену. Парень пытался расслабиться, но у тысячи вопросов, впивавшихся ему в голову, были другие планы.

Чего ожидал Маркус? Почему он просто не приблизится к ним, не ворвется и не заберет то, что ему принадлежит? И черт побери, почему он отдал Кодекс Дэниелу, как будто это была не более чем старая книга комиксов только потому, что позвонила Джеки Хэтчер? Почему рука Фаррелла до сих пор болит, будто это сильный ожог, хоть и прошла уже целая неделя, с тех пор как Маркус вырезал третью метку? И тот момент, когда кинжал вонзился Дэниелу Хэтчеру в грудь…почему он не чувствует вины? Почему у него нет даже чувства сожаления, особенно учитывая то, что он никогда раньше не убивал? И почему девушки, пришедшие сегодня в клуб, такие чертовски недалекие?

Это всего лишь родинка, а не гнойная язва…

— Нет!

Фаррелл повернул голову на голос, благодарный за то, что его отвлекли от изматывающих вопросов.

Крикнула девушка в другой стороне дворика, ругавшаяся со своим спутником.

— Просто не надо, хорошо?

Фаррелл сузил глаза, чтобы рассмотреть получше девушку с платиновыми светлыми волосами и очками в черной оправе, которые так напомнили ему Крис Хэтчер. Это его встревожило.

Мускулистый компаньон девушки схватил ее за руку и притянул к себе.

— Ты думаешь, что можешь вот так развернуться и уйти от меня? — рычал он. — Веди себя хорошо, маленькая глупая дрянь!

— Отстань от меня! — огрызнулась она.

— Извинись и может быть я подумаю об этом.

— Извиниться? За что? Ненавижу тебя. Это тебе следует извиняться!

Он отпустил ее руку, но только для того, чтобы ударить по лицу.

Прежде чем Фаррелл сам осознал, что делает и почему, оказался перед ним. Он крепко схватил парня и прижал к стене. Правой рукой взял его за горло и сжал, а левой сделал затяжку.

— Я с ней согласен. И думаю, тебе следует извиниться. — сказал Фаррелл.

— От. пусти…меня… — сдавленно выдохнул парень, цепляясь за руку Фаррелла.

— И. Не. Подумаю. Сначала, ты извиняешься перед леди. После этого, может быть, я не вырву твой кадык. Справедливо?

Девушка уставилась на него изумленными глазами.

— Что ты делаешь? — спросила она испуганно.

— Я? — Фаррелл искоса взглянул на нее. — Веду себя по-рыцарски, как же еще?

— Отпусти его!

— Он еще не извинился. Он знает условие: он извиняется, и я его не убиваю. Все просто.

Ее обеспокоенный взгляд метался между двумя парнями.

— Почему ты это сделал?

— Жестокость в обращении с женщинами — одно из тех понятий, которые я не переношу.

— Хорошо. — выдохнула она. — Извинись, Ларри. Сделай это!

Лицо Ларри было ярко — красным от крепкой хватки Фаррелла, но его глаза яростно сверкнули, когда он с трудом, но все же плюнул в Фаррелла. Плевок пришелся парню в лицо.

— Теперь это было просто грубо и отвратительно. К счастью, у меня иммунитет ко всем микробам. — Фаррелл повел плечом, вытирая плевок, затеи сжал горло Ларри еще сильнее. Не прикладывая усилий, он поднял его слегка над землей. — Попробуем еще раз?

Теперь Ларри из красного стал багровым.

— Хорошо….Я…Я…извини.

— И это никогда не произойдет….? Давай, окончи за меня.

— Никогда …снова…не…произойдет.

— Хорошо. — Фаррелл отпустил парня на ноги и смотрел, как они вдвоем убежали прочь из дворика и выбежали на улицу.

— Да, пожалуйста. — крикнул Фаррелл им в след. — Обращайтесь в любое время.

Игнорируя маленькую группу свидетелей, глазеющих на него, он отбросил сигарету и вернулся в клуб. Прошел в комнату, стал напротив зеркала и посмотрел на свое отражение. Сердце медленно билось, но так громко, что он слышал его стук.

— Уродливая скотина! — сказал он сам себе.

«Если хочешь что-то изменить, — сказал Коннор внутри него. — делай. Ты — хозяин своей судьбы. И никто другой.»

— Ты говорил это, брат.

Фаррелл достал из кармана маленький складной нож и открыл его. Подавшись вперед ближе к зеркалу, он натянул кожу под правым глазом. Медленно и осторожно, парень срезал родинку. Ему следовало сделать это давным — давно.

Глава 5

Мэддокс

У Мэддокса всегда была склонность к запоминанию, но по какой — то причине он не мог запомнить названия деревьев. Парень мог процитировать истории из своих любимых книг практически дословно, но когда дело доходило до запоминания отдельных видов из больших категорий, таких как деревья, реки или села, ему всегда давалось это с большим трудом.

Мама говорила, так получается из-за того, что он сильно старался запомнить, но не уделял достаточного времени. Однако сейчас ему хотелось знать. Ива. Да, это была она.

Он стоял возле самой огромной ивы, которую когда — либо видел в жизни, и здесь теперь была похоронена мама. Дерево находилось на берегу реки, где она учила его плавать, когда он был еще очень маленьким и даже с трудом ходил.

Мэддокс опустился на колени перед могилкой из свежей земли и положил на нее цветок серебристого ландыша. Ее самые любимые цветы. Он не был уверен, как долго находится здесь, и весь день был как в дымке, но небо уже начинало темнеть.

— Мэддокс, мой милый мальчик. — Камилла, друг Барнабаса и ведьма, положила руку ему на плечо. — Ты слышишь меня?