Темнейшая магия

«У-ф!» В последнюю очередь Крис хотелось думать о Фаррелле Грейсоне. Богатый сынок из семьи, состоявшей в обществе Хокспиэ, известный своими преступлениями и арестами больше, чем кто-либо. Он не был чудесным парнем и до вступления в общество, до получения меток. И теперь от него вообще можно было ждать беды.

Недавно он пытался подобраться поближе к Крис, но только по приказу Маркуса. Крис собирала информацию об обществе, пытаясь выведать тайну о них и отце на случай, если это поможет спасти Бэкку.

И к несчастью для нее, прежде чем она поняла, что каждый раз, когда его губы двигаются, то либо он курит, либо лжет, Фаррелл начал ей нравиться. Крис было стыдно за то, как легко он манипулировал ею, поэтому о подробностях их короткого общения она не распространялась.

Но даже сейчас, если уж быть честной с собой, внутри она хотела найти оправдание всему содеянному им и его лжи. Она поймала себя на том, что винит во всем его метки — как никак это были такие же метки, как и у Джеки, еще до того, как она забеременела от Маркуса, в результате чего они стали неэффективными и бесполезными.

Несмотря на все это, Крис всегда возвращалась к тому, что знала о Фаррелле: некоторые вещи, которые он делал, были непростительны.

— Я иду на балкон. — сказала Джеки, вытащив, к счастью, Крис из ее нежеланных воспоминаний. — Мне нужен свежий воздух.

Крис протянула ей пачку чипсов.

— Хочешь подкрепиться?

— Нет. — но она все равно взяла их и ушла из кухни в тот момент, когда вернулась Джулия.

— Крис, я кое — что нашла. — сказала Джулия. — И ты это от меня скрываешь.

Сердце ухнуло вниз. В какие неприятности она сейчас влезла?

— Что?

— Вот. — Джулия достала скомканный клочок бумаги из кармана, который Крис сразу узнала: листовка с объявлением о выставке фотографий в одной галерее, находящейся неподалеку, но она выкинула его сегодня утром, когда разбирала кошелек. — Андреа Стоун. Твой любимый фотограф, не так ли?

Андреа Стоун славилась своими портретами. Она путешествовала по миру в поисках моделей, которые не были профессионалами. Настоящие люди с интересными лицами, морщинами, родимыми пятнами, бородавками и всем прочим. Ее работы печатались более чем дюжину раз на обложке «National Geographic» и в личной коллекции Крис был каждый ее снимок. Любимый фотограф — это еще мягко сказано. Вдохновительница и идол? Больше похоже на это.

— Я удивлена, что ты знаешь об этом. — сказала Крис тихо, забирая флайер обратно.

— Может, я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.

— Это настораживает.

Джулия улыбнулась:

— Выставка скоро заканчивается.

— Я знаю. К сожалению, я не могу пойти. Похоже на то, что до самого конца я останусь здесь и буду играть в Монополию или часами таращиться на стены.

— Ни то, ни другое! Есть еще вариант. Ты идешь, и я иду с тобой. Завтра.

Крис резко подняла голову и встретила взгляд матери.

— Прости, должно быть, я перепутала тебя с кем — то. Я думала, что ты моя сверхзаботливая мама, любящая правила и никогда не рискующая моей безопасностью для таких глупостей, как шанс посмотреть на меняющие взгляды работы человека, которому я в действительно подражаю.

— Я — твоя сверхзаботливая мама и я веду тебя на эту выставку фотографий.

Сердце Крис замерло. Впервые за это время на ее лице расплылась искренняя глупая улыбка. Но она исчезла также быстро, как и появилась.

— А как же Маркус? — спросила она. — Разве ты не боишься, что он найдет нас?

Джулия вздохнула.

— Я верю, что Маркус в состоянии найти нас, когда бы он ни пожелал, где угодно.

Эта мысль была весьма тревожной.

— Ты серьезно?

— К сожалению, да. Все же, охрана здесь лучше, чем в магазине, на данный момент. Но, клянусь, если он решит показать свое древнее лицо и разрушить то, что черт побери, я знаю, ты так ждала, то я выцарапаю ему глаза.

Крис шокированно смотрела на мать.

— Я думаю, это самая задиристая фраза, которую ты когда — либо говорила.

— Приму это от тебя как комплимент. Наше пребывание здесь временное. И оно никогда не было настолько безопасным, но мы не поэтому пришли сюда. У нас книга и Джеки готова уничтожить ее, если потребуется. Маркус это знает. Он слаб. Умирает. Он не посмеет сделать что-либо, пока книга не окажется у него в руках.

— Ты в этом уверена?

— Осторожничаешь теперь, да? — сказала Джулия, на губах появилась невольная улыбка, а в глазах сверкнуло недоверие. — Давай, вырвемся из этой глуши и пойдем завтра на выставку. Что скажешь?

Крис с трудом могла поверить, что это происходит на самом деле.

— Хм. Я скажу. черт возьми, да!

— Джеки! — крикнул д-р Вега из кабинета. — Джулия! Немедленно идите сюда! Книга — Книга!!!

Радость от предстоящей выставки мгновенно улетучилась. Крис позвала Джеки с балкона и обе ринулись за Джулией в кабинет.

Что произошло? — требовательно спросила Джеки. — В чем дело?

Д-р Вега смотрел на них большими глазами из — под толстых круглых очков.

— Книга меняется.

— Что ты имеешь в виду, что значит меняется?

— Как раз когда я изучал эту страницу, текст сдвинулся. Он изменился. Прямо на моих глазах!

Он покопался в куче копий, вытащил одну и ткнул в нее пальцем.

— Смотрите! Вот копия той же страницы.

Они подошли ближе. Крис посмотрела на копию, затем в Кодекс в кожаном переплете, который лежал открытым на столе. В центре и копии и оригинала было изображение растения с фиолетовыми цветами. Но текст — и формат, и отдельные слова теперь сильно отличались, на каждой странице вверху, там где раньше ничего не было, кроме черно — белого письма, появилось изображение солнца.

— Хм-м. Это солнце…сияет? — прошептала Крис, когда черное чернило превратилось в золотистое и сквозь пергамент начал пробиваться свет, будто бумага освещалась сама по себе.

— В чем дело?

Крис взглянула на порог, где стояла Бэкка, все еще одетая в синий халат. Ее глаза наполнились и сияли тем же золотистым светом.

Глава 3

Бэкка

Одной из численных книг Ангуса была энциклопедия снов. И Бэкка листала ее, надеясь найти объяснение своим кошмарам. Ей хотелось, чтобы Мэддокс пришел во сне с тех пор, как она вернулась из Митики, но тот кошмар, от которого она проснулась сегодня, был слишком реалистичным, слишком жестоким и ужасным. После него у нее до сих пор дрожали руки.