Темные изумрудные волны

— Какой у тебя адрес, телефон?

Он прижал сильнее трубку к уху. Катя молчала.

— Говори, я весь превратился в большие уши!

— Я встречу тебя в аэропорту.

— Что это значит? Ты не хочешь мне назвать свой адрес?

— Отца перевели в другую часть, тут нет определённого адреса. «ВЧ» и длинный номер.

— Но ты ведь откуда-то звонишь мне.

— Водитель привёз меня на переговорный пункт.

— Пусть будет так… Тогда другой вопрос начинается: как я тебе дам знать, какой у меня рейс, и всё такое?

— Я тебе позвоню… через час.

— Ты шутишь? Завтра выходной, послезавтра тоже. Мне нужно собрать деньги, самому собраться.

— Тогда ничего не получится.

— Катя, ты начинаешь капризничать! Тебе важен факт отъезда прямо сейчас, или ты хочешь, чтобы я приехал, и мы были вместе?!

— Меня воротит от одной мысли, что ты лишний час пробудешь вместе с ней.

— Катя! Что ты себе там надумала? Не было у нас ничего, и не могло быть.

— Решай! Или ты вылетаешь прямо сейчас, и завтра к ночи будешь у меня, или…

Растерявшись, Андрей стал оправдываться: денег в обрез, хватит только — чуть не сказал «только на праздничный ужин в кафе» — на билет до Москвы в общем вагоне; а если подождать, в первый же рабочий день он объедет клиентов, соберёт нужную сумму, и сразу же вылетит на Москву, а оттуда — во Владивосток. Опомнившись, он возмутился: если бы она не выдумывала себе глупые истории и позвонила раньше, то они давно были бы вместе.

— Мне всё ясно, — ответила она, — ты с ней спишь. Хочешь бросить палку на дорожку.

— Шайтан тебе напел про это! Не сплю я с ней.

— Да! Конечно, с ней не уснёшь, — ехидно ответила она. — Ты это хотел сказать?

— Катенька!

— Зачем только я тебя встретила? Ты отравил мне всю жизнь. Ты, вместе со своей тяжелой историей, отягощённой незабываемыми подругами.

Задыхаясь от возмущения, Андрей заговорил громко о том, что это она, женщина, не такая, как все, что в ней особенный яд, которым он отравлен на всю жизнь, что этот яд чувствуется в его жилах, во всём его существе. Зачем он узнал её?! А эти беспочвенные обвинения, это просто смешная ложь! Не мог он изменить, ни с Машей, ни с какой-либо другой девушкой, и в этом нет его заслуги. Когда узнаешь её, неповторимую, любые, даже самые красивые женщины кажутся бесцветными. И ему никогда в голову не приходило изменять ей. Её поцелуи, её дыхание, которое он чувствовал на своём лице, её голос, — всё это помнится так, будто они расстались пять минут назад. Он всем существом чувствует её любовь, доверяет ей, надеется на скорую встречу, и недоумевает, откуда взялось её недоверие.

— Недоверие… Я доверилась тебе, ты мне не доверяешь. Если б ты меня послушался, мы бы уехали в Питер, не заезжая в Волгоград; и не было бы милиции, не было бы неприятностей, не было бы… Маши…

Он промолчал. Объективно, Катя была права. Она продолжила:

— Не понимаю, чего ты ждёшь. Если б ты меня так сильно просил о чём-то, то уверена: я сделала бы то, что ты просишь, не раздумывая. Если вопрос в деньгах, попроси Второва, Трезора, наконец. Они тебе займут на неделю.

Острая, как кинжал, мысль, пронеслась в его голове. Трезор — Еремеев — Кондауров! Катя тщательно скрывала знакомство с ними. Только перестал об этом думать, и снова всплывает на поверхность эта неразгаданная тайна! Откуда у Кати такая уверенность, что Трезор запросто одолжит нужную сумму? Почему-то вспомнилась история, рассказанная Тинатин, и эти зловещие слова: «приди и возьми!»

И эта всепоглощающая ревность! Андрей вспомнил тело Кондаурова на секционном столе. Её любовник мёртв, но он был в её жизни. В чём-то, возможно, он уступал, а может, и нет… В основном — а это для девушки самое важное — Виктор превосходил Андрея: это был состоявшийся мужчина, зрелый, сильный, с закалённым характером, он вмещал все тайны жизни, он раскрывал перед ней вселенную.

— Мы с Романом не такие друзья, как прежде, — сухо сказал Андрей. — Это дело разъединило нас.

— Да ладно! Ты помог ему выбраться, он помог тебе.

Недоверие, возникшее внезапно, разрослось в нём до предела. Она всё знает, но откуда?!

— Раньше, чем девятого числа, я не смогу уехать, — у меня просто нет денег.

— Бабушкины рассказки! Поверила, если б не знала тебя. Ты можешь всё, когда захочешь. Просто не желаешь оторваться от своей Маши. Чем она тебя так прельстила? Она ведь лживая; фальшивая, как накладные ногти!

Ярость обуяла его. Но неожиданное здравомыслие возобладало, лестничное благоразумие, свойственное ему, возвратилось обратно на квартиру, и он, всё ещё полный недоверия, начал вдруг мыслить практически, исходя из предпосылок, которым не очень-то доверял. Ещё не поняв, должен ли он ехать во Владивосток, Андрей просчитал экономику этой поездки. Да, он сможет поехать, и непременно поедет! Пусть Катя играет им, но что с того! Он хочет обладать ею, какая бы она ни была!

— Катюша, любовь моя! Неужели ты до сих пор не изучила меня, неужели ты не знаешь… границы моих импровизаций…

Тут Андрей запнулся. Он собирался с мыслями, молчал, слыша её прерывистое дыхание. Она ждала, что он скажет.

— Ты знаешь, — я притормаживаю, и ругать меня за это всё равно, что ругать верблюда за то, что он сопливится. Ты нарисовалась впервые за два месяца… спасибо огромное… сказала, чтобы я приехал. Ну и всё, девятого числа я собираю деньги, и выезжаю к тебе.

— Артист… Хватит строить из себя бомжатину, я прекрасно знаю…

Он прервал её:

— Катя! То, чем я располагаю, мне хватит, чтобы дойти до Иловли пешком, поужинать чипсами, и улечься спать в канаве.

— Разгон… Если бы ты знал, как я тебя ненавижу! Иди, празднуй свой день рождения, вместе со своей прошмондовкой, кушай, не обляпайся!

… Короткие гудки. Она бросила трубку.

Подумав о той, которую считала своей соперницей, Катя забыла сущность дела.

Довольный, Андрей прошёлся по комнате, затем опустился на диван. Произнесены нужные слова, и в нужное время. Кто теперь скажет, что он силён только задним умом? Катя позвонит девятого числа, может, перезвонит сегодня же. Главное, что она нашлась, она не исчезла. А самое важное — она помнит и любит его, и все недоразумения — какие бы ни были! — позади. Напряжение, мучившее его, исчезло. «Я тебя ненавижу!» — эти слова звучали чудесной музыкой. Она его любит!

Андрей решил, что сегодня же займёт деньги, купит билеты, а девятого числа возвратит долг, а если не получится, решит через Гордеева все вопросы. Активы есть, два-три дня, и всё образуется.

Всё же мрачные мысли не отпускали его. Что, если она играет? Просто не хочет брать на себя вину за их разрыв, хочет остаться чистенькой, оставить светлой «память об их дружбе»? Сказанные на прощание слова могли быть беспощадным приговором. Слова женщины! Они могут быть пропуском в рай, они же могут ниспровергнуть в ад! Андрей заметался по комнате, в изнеможении опустившись в кресло, решил, что всё-таки займёт деньги и купит билеты, а там, будь, что будет.

Открылась дверь, и в комнату вошел Максим. Следом появился Ренат, двоюродный брат Андрея, последней вошла Маша. Усевшись на диване, Максим стал листать журнал «Вокруг света».

— Пора уже выдвигаться, — сказал Ренат.

Взяв со стола нунчаки, он принялся ими размахивать.

— Аккуратнее, ниндзя, ты мне тут всё размолотишь, — остановил его Андрей.

Маша села на край стола, и, бросив на Андрея гневный взгляд, посмотрела на телефонную трубку, лежавшую на диване, затем перевела взгляд на Андрея. Поняв, что назревает «семейная ссора», Максим с Ренатом удалились.