Темные изумрудные волны

Завязалась драка. Вот один колотил другого головой о стол. Вот ещё один, повалив другого на пол, силился набить противнику рот полотенцами.

Всё смешалось в один клубок. Звенела посуда, трещала мебель, хлёсткие удары взрезали застоявшийся воздух. Мелькали кулаки, ножи, кастеты. Летели кувшины, бутылки, стулья. Вместе со скатертями сыпалась на пол сервировка. Под ногами хрустело битое стекло и фаянс. Валялось мясо, овощи, лаваш. На раскалённой жаровне вместе с люля-кебабом шипела бейсболка. В расплавленном жиру пузырился кроссовок. Суконные скатерти путались в ногах.

Примерно рассчитав, кого в какую сторону толкнуть, чтобы пробраться к выходу, Андрей взял Катю за руку, и повел её среди сцепившихся противников.

— Сиди, Москва, на месте! — раздался откуда-то голос Левана.

— Обождите, ребята! — налетая на него, добавил Гиви.

И они, вцепившись друг другу в горла, повалились на стол.

Пришлось ретироваться в свой угол. Андрей был относительно спокоен. Судя по технике боя, применяемой сторонами, в углу какое-то время можно было бы обороняться от этих ребят — если сюда кто-то сунется — даже если их будет несколько.

Зал застонал. Мелькали тяжелые кулаки. Противники хватали друг друга, били, топтали, бросали через стол. Два амбала, схватившись, катались по полу. Отовсюду неслись яростные выкрики.

Свалка продолжалась. Противники молотили друг друга со сладострастной жестокостью. Чувствовался звериный лик местного бытия. Заведение напоминало вывороченное нутро неведомого чудовища. Битая посуда, поломанная мебель, разбросанная по полу снедь.

Обозначилась и новая тенденция. Хватая за грудки или за шиворот, дерущиеся выпихивали друг друга на улицу. И продолжали рубиться там, оглашая ночную улицу воинственными криками.

Помещение опустело. Некто, поднявшись с пола, прошелся, пошатываясь, и, грузно опустившись на стул, сделал глоток вина из кувшина, а остальное вылил на окровавленную голову. Возле входа двое противников, сцепившись, оттолкнули друг друга, и, отлетев на порядочное расстояние, уже больше не сходились. Видимо, уже устали.

Тут с улицы вбежал тот тип, которого Андрей мысленно окрестил «Рэмбо». Оказалось, его зовут Лома. Увидев одного из тех, кого считал противником — того парня, что поливал свою голову вином — Лома схватил бутылку, разбил пополам, и размахивая горловиной с заострёнными краями, стал грозно на него надвигаться. Тот вскочил с места, и схватил стул, собираясь им обороняться.

Бармен подал голос из-за барной стойки. Прозвучало долгожданное слово «милиция». Обернувшись к нему, Лома что-то грозно прошипел. Бармен предусмотрительно спрятался за стойку, и новую реплику, в которой, опять же, прозвучало слово «милиция», подал уже оттуда.

На этот раз Лома разозлился, и, схватив стул, запустил его в стойку с бутылками. С грохотом посыпалось стекло. Бармен, осыпаемый осколками, громко завопил.

И в этот момент, на сорок пятой минуте побоища, прибыла милиция. Увидев людей в форме, Лома так и застыл с поднятой кверху рукой, крепко сжимавшей осколок бутылки.

Два милиционера увели его, из окна было видно, как его заталкивают в «УАЗ», один остался, чтобы переговорить с барменом, который, осмелев, высунулся из-за стойки.

С улицы зашли несколько человек, среди них — Леван и Гиви, в обнимку, как лучшие друзья. Милиционер, оторвавшись от беседы, начал что-то сердито выговаривать Левану, тот невозмутимо оправдывался.

Со своего места Андрею было видно, что милиционеры забрали одного только Лому. Остальные участники драки не спешили расходиться. Кто-то оживленно переговаривался, кто-то употреблял разорванную рубашку на то, чтобы перевязать рану, кто-то помогал товарищу подняться с тротуара.

Андрей нашёл момент удобным для того, чтобы покинуть заведение. Они с Катей вышли из своего угла, и подошли к бармену, чтобы расплатиться. Но Гиви их опередил. Расплачиваясь за себя и свою компанию, он нарочито громко попросил включить в счет «московских друзей». После этого, тоном, не терпящим возражений, заявил, что проводит их.

Они вышли на улицу. Стоя у машины, милиционеры ждали начальника, который беседовал с барменом, и равнодушно смотрели на присмиревших участников потасовки. Те, в разорванной одежде, украшенные ранами и кровоподтёками, всё ещё не решили, что им делать дальше. Судя по всему, и те, и другие, естественно существовали в условиях боевых действий, и данное происшествие не являлось чем-то из ряда вон выходящим.

— Откуда сами? — поинтересовался Гиви.

«Начинается…» — недовольно подумал Андрей.

— А что…

— Из Москвы?

— Из Волгограда.

— А-а… Мои родственники тоже живут в Москве, на Волгоградском проспекте. У тебя какой номер дома?

— Нет же, мы не москвичи, мы именно с Волгограда.

— Что за город такой? — удивился Гиви. — Нет такого города, слушай.

— Как же нет? Это город на Волге. Мы там живём.

— Вах, симон, нет такого города! — вызывающе произнёс Гиви.

— Ну… как тебе объяснить… Это бывший Сталинград.

— Сталинград знаю! Есть такой город. Почему говоришь «бывший»? Он был и есть Сталинград.

И добавил немного угрожающе:

— Волгоград — нет такого города, никогда не было!

Андрею всё стало ясно, и он прекратил спор. Пока шли до машины, слушали рассказ Гиви о Картли — древнем грузинском царстве, существовавшем в границах от Никопсы до Дербента. Потом недальновидные князья стали вести междоусобные войны, страна оказалась раздробленной на мелкие царства и княжества. Отложились одни, другие, третьи. Ослабленная страна стала легкой добычей для алчных соседей — Турции и Ирана.

Слушая Гиви, Андрей понял одно — реальность сегодняшнего вечера ограничивалась формулой «здесь и сейчас должны быть сформулированы конечные истины»: что произошло, что происходит, в чём правда жизни, и как дальше быть.

Ведя такие разговоры, они подошли к машине. Гиви еле стоял на ногах, но, тем не менее, продолжал вести воинственные речи. Болезненно морщась, Андрей посмотрел на его заплывший глаз, на окровавленную рубашку, и, пожимая на прощание руку, сказал:

— Езжай в больницу! Прямо сейчас!

И задержал его руку в своей:

— Давай мы тебя отвезём.

— Не надо, друг, спасибо! Ничего страшного. Отдыхайте.

Провожая взглядом удалявшуюся фигуру, Андрей сказал вполголоса:

— Сумасшедший…

И громко крикнул вслед:

— Гиви! Езжай в больницу! Срочно!

Не оборачиваясь, Гиви махнул рукой. И ускорил шаг.

Андрей сел за руль и завёл машину.

— Как политики могут заморочить населению мозги — просто удивительно! Ни один доктор по головам не сможет уговорить таких, как Гиви, как Леван, разойтись по домам и заняться своими личными делами.