Тёмный лорд

— Ничего подобного, сэр, — быстро ответил Риддл. — Гриндевальд истребляет и порабощает маглов ради абстрактного «Общего блага». Он полагает, что мы, маги, должны взять на себя ответственность за более низших существ. Лично я, — выдохнул Том, — считаю иначе. Ни нам ничего не нужно от маглов, ни маглам от нас. Вообразите, сэр, что большую часть работы они выполняют руками. Почему мы должны давать благо столь низко развитой цивилизации?

— Иными словами, вы не хотите их порабощать? — рассмеялся Слагхорн, хотя его смех казался слегка наигранным.

— Сэр, зачем нам такие рабы? — развел Том тонкими пальцами. — Заставить их работать? Для этого у нас есть эльфы. Заставлять их воевать друг с другом, как это делает Гриндевальд? Мы живем отдельно от них. Заставить их поклоняться нам? Они это делают, когда сталкиваются с героями, поступки которых не могут объяснить. Так зачем они нам нужны? — пожал плечами Риддл.

— Но полукровки, Том… — пролепетал Слагхорн.

— Если помните, сэр, Брутус Малфой не был против полукровок, — продолжал Риддл, задумчиво глядя в начищенный до блеска чайник. — Рождение полукровки означает, что волшебник вступил в контакт с маглом. Это противоестественно, но это не вина полукровки. Мы должны признать его своим, осудив при этом его отца или мать.

— Поразительно, Том, — вздохнул Слагхорн. — Вы в точности повторяете аргументы Салазара Слизерина.

— Что лишь свидетельствует о гениальности нашего основателя, — развел руками Том. — И если кто-то, — усмехнулся он, — не дал себе труда понять его идеи, мне, право, жаль.

— А… Чудовищная легенда о Тайной комнате? — кивнул Слагхорн.

— Только легенда, сэр, — выдавил из себя улыбку Риддл.

Все рассмеялись. Эйвери, почувствовав, что неловкость спала сама собой, неуверенно поводил шеей. Зельевар, подмигнув Тому, достал коробку.

— Друзья мои, я хочу продемонстрировать наше с Томом изобретение! — воскликнул Слагхорн. Смех прекратился, и кое-кто бросил на Риддла восхищенные взгляды. — Том усовершенствовал рецепт веселящего зелья и…

Профессор Слагхорн открыл коробку, откуда выпрыгнула толстая жаба. Слизеринцы засмеялись. Том поморщился, вспомнив, что именно на жабе он впервые применил непрощаемые заклинания. Зельевар улыбнулся и, схватив квакающее существо с силой влил ей в рот несколько капель из стоящей рядом пробирки. Несколько секунд жаба смотрела непонимающим взглядом, а затем начала притопывать лапками.

— Том придал веселящему зелью танцевальный эффект, — сказал Слагхорн, поправив воротник. Взмахнув палочкой, мастер зелий включил граммофон. Послышалось шипение пластинки, а затем зазвучали звуки «Каватины Фигаро»:

Ah, bravo Figaro!

Bravo, bravissimo! Bravo!

Слагхорн взмахнул палочкой, и жаба пустилась в пляс. Сначала задвигались ее набухшие железы, затем стала надуваться кожа и наконец лапки жабы сами собой начали ходить в такт мелодии:

Ah, che bel vivere, che bel piacere,

Сhe bel piacere

Рer un barbiere di qualit`a!

Слизеринцы повскакивали с мест, смотря на прыгавшее по столу земноводное. Лестрейндж наставил на нее палочку, желая запустить заклинанием. Крэбб с восторгом постукивал пальцами в такт мелодии. Наконец Орион прошептал заклинание, и жаба, упав, стала отчаянно дергать лапками в такт мелодии. Том посмотрел на отсвет лампы и подумал о том, что больше всего ему хотелось бы увидеть на месте земноводного миссис Коул.

*

Со стороны реки тянуло прелым запахом тины: в конце июля заводи Темзы начинали цвести. Том невольно остановился возле груды разбитых кирпичей. На миг ему показалось, будто он переместился в полузабытый мир детства: те давние летние вечера, когда он шлялся по холмистым закоулкам к реке, стараясь вернуться в приют как можно позже.

Хотя теперь Том снимал номер в «Дырявом котле», сегодня его потянуло прогуляться по закоулкам. Слишком заманчивым казалось густое синее небо, окутанное предосенней дымкой. Ночью был ливень с грозой, и на улицах появилось много луж. Ребятишки запускали в них дощечки, которые обстреливали кирпичами, изображая налеты на корабли. Следы недавних бомбежек были видны повсюду: многие окна были заколочены досками, калитки слетели с петель, а фундаменты домов странно покосились. Некоторые разбитые дома и вовсе заросли травой.

Неожиданно переулок пришел в движение. Со всех сторон послышались крики. Ребятишки с визгом побежали к домикам. Верзила постарше подхватил волейбольный мяч и помчался через заросшее сорняком поле. Пухлая женщина схватила за руку ребенка, пускавшего кораблик. Несколько мужчин взволнованно смотрели на небо. Том понял, что начинается бомбежка, хотя его удивляло, почему не гудит сирена противовоздушной обороны. Повинуясь привычке, Том упал ничком на землю и прикрыл голову руками. В тот же миг раздался оглушительный грохот.

— Оно… Оно… — бормотал старик, показывая рукой в ясное небо.

Том встал и, встряхнув с себя алебастр, осмотрелся. В нескольких десятках футов от него снесло пару домов. В воздухе стоял черный столб дыма: видимо, где-то горел склад резины или пенопласта. В туче пыли собирались вокруг развалин люди. Напротив лужи валялся отрубленный до колена кусок ноги. При виде кровавого месива, парня осенило, что это в самом деле оно — секретное оружие Гриндевальда, о котором писали газетах. Кажется оно назвалось противным немецким словом «Рау»… Или «Фау»…

«Меня могло бы убить», — с ужасом подумал парень, глядя на полуразбитый дом. Судя по остаткам вывесок и витрин, здесь наверняка был трактир или гостиница. Глядя на валявшуюся рядом калитку, Том подумал, что все было бессмысленно. Остановить такую ужасную вещь было невозможно: для человека, запустившего ее, они все были уже мертвы. Они могли выигрывать мелкие битвы, но Гриндевальд бомбил Лондон так же безнаказанно, как и четыре года назад.

Через центр улицы проходил канальчик, протекающий туда, где, видимо, начиналась Темза. Чтобы идти дальше, нужно было перейти наспех собранный деревянный мостик. Осторожно ступив на него, парень присмотрелся: за мостиком начинались ступеньки, ведущие в узкий переулок. Возле покорежившихся домов втиснулось несколько мелких лавочек. Одна из них показалась Тому необыкновенной из-за причудливой деревянной башенки. Взглянув на иероглифы, он понял, что это китайская лавочка. Подумав с минуту, Том решил зайти: иногда у китайцев продавались удивительные вещи, пригодные для темных опытов.

Едва Том вошел, как раздался треск бамбуковой занавески. В лицо ударил синеватый матовый свет, а нос сперло от приторного запаха. Это были обычные китайские благовония, которые так боготворили маглы. Возле входа стояла громадная статуя Будды, вытертая руками посетителей.

— Чем могу служить? — пожилой китаец, выйдя, поклонился гостю.

— Шел мимо… Решил посмотреть, — улыбнулся Риддл. Важно было не выскочить из шкуры случайного зеваки.

— Та, та, та… — закивал хозяин.

Войдя в главную комнату, он зажег керосиновую лампу с абажуром из разноцветных стекол. Том посмотрел на скорее буроватое, чем желтое, лицо хозяина, иссеченное легкими морщинами. Можно сколько угодно вглядываться в такое лицо: все равно никогда не поймешь, о чем думает человек. В полутемных витринах виднелось множество безделушек — статуэток, игл, палочек или просто картинок.