Тёмный лорд
Шрифт:
— Вальдшнеп — птица благородная, — Рэндальф смахнул грязь с ботфорт. — Никогда не трепыхается даже если жив. Ты о чем задумался? — спросил он, глядя, как Риддл рассматривает линию болот.
— Знаешь, Рэй, а ведь твой отец прав, — задумчиво сказал Том. — Ты слышал о жуткой бомбе, секрет которой Гриндевальд подарил маглам?
— Конечно, — на лице Лестрейнджа мелькнула легкая тень. — Жуть. Они одним взрывом убили сто тысяч!
— Ты не думал, что завтра эти твари могут сбросить ее на нас? Нас не спасет ни один щит, — посмотрел парень вдаль. Кряква плыла по реке, касаясь лепестков давно отцветших лилий, но Рэндальфу она, похоже, была не
— Но… Зачем им нападать на нас? — пробормотал Лестрейндж, бросив в сумку вальдшнепа.
— Ты не догадываешься? — удивился Том. — Скажи, пожалуйста, как вы прячете свой лес?
— Маглы его просто не видят, — Рэндальф присмотрелся на верхушки видневшихся вдали сосен. Том удивился, глядя, что у болотных растений стволы были темнее, чем у тех, что росли в лесу.
— Верно. Но маглорожденных идет все больше и больше, — продолжал Том. — У них есть семьи, родственники. С каждым годом они все ближе к нам. Где гарантия, что однажды они не захотят покончить с более высокой цивилизацией?
— Они уже пытались. В Средние века, — поежился Рэндальф.
— Тогда им нужна была инквизиция. Теперь недоумок Геллерт подарил им атомную бомбу. Одной бомбы, — закусил губу Том, — было бы достаточно.
— И что ты предлагаешь? — спросил Лестрейндж. — Ограничить число маглорожденных, как Слизерин?
Том не ответил. Некоторое время он смотрел на заброшенный рукав речушки. Затем отошел к маленькому берегу, откуда доносился шум почти засохшего ручья. Рэндальф последовал за ним. Некоторые время Риддл молча смотрел на уже потемневшую осеннюю воду, а затем сказал:
— Знаешь, Рэй, я иногда думаю, что ни один маг мира не мог даже отдаленно сравниться по могуществу со Слизерином. Возможно, он был не человек, а сошедший в наш мир полубог.
— Ты полагаешь? — Рэндальф с изумлением опустил ружье.
— Ты разве не помнишь, что Слизерин был величайшим из хогвартской четверки? — холодно спросил Том, скорее утверждая, чем спрашивая. — Наверное, большинство волшебников не смогли бы пережить видение его волшебной силы.
«Кроме Лорда Волдеморта», — усмехнулся холодный голос.
«Лорд Волдеморт — Единственный и Подлинный Наследник Салазара», — важно ответил сам себе Том, посмотрев на тусклую поляну.
Рэндальф вскинул ружье. Через минуту раздался выстрел. Питер, залаяв, снова побежал за дичью.
*
Том взглянул на постель, накрытую зеленым покрывалом с золотыми виньетками. В маленькой комнатке было прохладно, но в целом не холоднее, чем в остальном замке. Хотелось надеяться, что эльфы додумались положить в постель грелку. В крайнем случае придется превратить в нее какой-то предмет. Повинуясь привычке все рассчитывать заранее, Том посмотрел на тумбочку из черного ореха. Рядом с бронзовым подсвечником, в котором неспешно горели три белые свечи, лежали пресс-папье и промокательная бумага.
Открыв салатовую штору, Том посмотрел в узкое окно. Толстые запотевшие стекла выходили на газон перед входом в соседнюю башню. За маленькой пристройкой шумели, раскачиваясь на ветру, высокие грабы. В просвете между бегущими облаками выглянул месяц. В его холодном сиянии виднелись ровные контуры стен и длинная линия леса. Том задернул штору, подумав, что сегодня наверняка будет буря.
Спать не хотелось, тем более, что засыпать для Тома было смертной мукой. Где-то в доме часы отбивали каждые полчаса, отмечая их башенным боем. Переодевшись в махровый темно-зеленый халат, парень решил привести
мысли в порядок. Подумав немного, Том наколдовал стул и присел к тумбочке. Затем достал из сумки чернильницу и дневник. Пожалуй только сейчас он каждой клеткой своего тела ощутил, насколько ему стала важна эта тетрадь. Обмакнув перо, он вывел:Ты понял, что говорил отец Лестрейнджа?
Дневник проглотил чернила. Затем их, как обычно, стали заполнять витиеватые ехидные письмена:
Малыш Томми решил заняться политикой? Как трогательно… Может, создашь партию чистокровных и поведешь ее в последний бой против грязнокровной швали?
Том прищурился и чуть облизнул губы. Дневник, похоже, начал заводиться, а, значит, он попал прямо в цель. Ниже послания он ехидно написал:
Почему бы и нет? В конце концов не забывай, чья кровь течет в моих жилах (а благодаря мне — и в твоих).
Листы приняли к сведению сказанное. Затем быстро, словно стараясь убедить самого себя, тот, другой Том, стал отвечать:
Разумеется, я не забываю. Его кровь выше крови любого императора. Но кто это знает, кроме маленького чахлого Томми? Чем ты сможешь доказать, что ты — Наследник Слизерина?
Том прикусил губу. В голове мелькнуло видение полутемной Тайной Комнаты, где он, длинный нескладный подросток, выпускает Василиска. Тогда ему пришлось, поджав хвост, пойти на мировую, получив только смерть грязнокровной дуры Миртл. «Даже кожа кретинки не пошла на коврик для Лив», — фыркнул про себя Том, представив с каким удовольствием Оливия ставила бы на него по утрам дрожащие от сквозняка ножки. Решив превратить ярость в шутку, он написал:
А чем плохо? Волшебному миру давно пора стать монархией во главе с самой чистокровной фамилией.
Том с азартом посмотрел, как страница поглощает последнюю закорючку вопросительного знака. С детства он приходил в ярость, если чувствовал правоту противника. В такие минуты его охватывала дрожь в руках: странное, нечеловеческое желание не просто разгромить или убить, а растоптать, стереть в мелкую пыль такого врага. Вот и сейчас, от напоминания о собственном бессилии ему хотелось не просто уничтожить дневник, а бросит его в печь с адским пламенем… Дневник, не обращая внимания на его бессильную ярость, продолжал:
Томми I — звучит… Епископ надевает на новоявленного монарха корону и провозглашает: «Coronet te Deus!»** «Coronet te Deus, Tommi the First!» Впрочем, нет… Tommie the First — бастард…
Спокойно посмотрев на дневник, Том устало зевнул:
Иногда мне хочется кинуть тебя в камин или печку.
Кремовый лист послушно проглотил его запись и вывел:
Тебе не приходило в голову, что это удовольствие может быть взаимным?
Том с ненавистью посмотрел на дневник. Он было подумал написать в ответ какую-то грубость, но не успел. Дневник, не дожидаясь его излияний, стал выливать в ответ строки. Только теперь они были не темно-синими, как чернила Тома, а незнакомого черного цвета.
Посуди сам, за что мне, Лорду Волдеморту, любить Тома Марволо Риддла? Он держит меня взаперти, общается от случая к случаю, требует исполнения мельчайших капризов, и регулярно посылает мне всевозможные хамства. Зато, когда Риддл умрет, я стану свободным и весьма живым. Смерть Риддла станет, согласись, решением моей маленькой проблемы.
Глядя на выливавшиеся чернила, Том сначала ощутил испуг. Однако затем страх прошел: дневник, несмотря на все проклятия, вряд ли мог сделать ему что-то. Обмакнув перо, парень вывел: