Темный оборот луны

Наконец девушка встряхнулась и вскочила.

– - Ну вот, - сказала она, оглядываясь на окна.
– Это моя, - она похлопала Галю по рукаву.
– Хороший ты человек! Дай тебе бог, чтоб все у тебя было, а тебе б за это ничего не было!

И она бодро вывалилась в открывшиеся двери. Потом они захлопнулись, и троллейбус, пробуксовав на старте в снежной наледи, тронулся дальше. Рядом с Галей опустился бледный подросток, держащий в вытянутой над коленями руке пакетик с квашеной капустой. На пальце тускло серебрилось кольцо, где вязью было выдавлено "Господи спаси и сохрани". Галя сразу вспомнила про Настю. "Хорошо, - подумала она.

– Мне хотя бы есть, к кому приехать...".

В коридоре купейного вагона, в поезде, шедшем на Москву, часа в четыре вечера, под прозрачными лампами, стояла, держась за поручень, молодая женщина и смотрела на дальние, проплывавшие мимо в синеватом предвечернем свете заснеженные поля, коричневые нитки дорог, дымчатые пятна леса и пролетающие станционные домики на переездах. Женщина была очень тоненькая, в белой майке, подчеркивающей полное отсутствие каких бы то ни было телесных округлостей, и в брюках, с коротко стриженными темными волосами, загибавшимися на концах вверх, как поганочья шляпка.

Лязгнула дверь, ведущая в тамбур, и в коридоре сразу послышались голоса.

– - ... да никакая не эпилепсия!
– произнес кто-то энергично.

Женщина посмотрела в сторону открывшейся двери. Навстречу по коридору гуськом, один за другим, двигались двое молодых людей в тренировочных штанах. Первый был красивый спортивного вида парень с зачесанными назад мокрыми волосами, с зубочисткой в углу рта, прыгавшей в его напряженно кривящихся от разговора губах. Второй, его сверстник, был пониже ростом, порыхлее телом, с круглой вихрастой физиономией.

– - Что я, эпилептиков не видел?
– продолжал красивый.
– У них тогда изо рта пена, и они боли не чувствуют. Хоть лупи их, сколько хочешь, им по барабану. А это так... сердечный приступ, наверное.

– - У такого молодого сердечный приступ?
– недоверчиво возразил рыхлый.
– Это у мужиков в возрасте сердечные приступы бывают.

– - А молодые что, не люди?
– сказал красивый презрительно.
– Сердечный приступ он хоть у грудного младенца может быть.

Они уже приблизились, когда женщина обернулась и преградила им путь.

– - Где он, - спросила она решительно и без предисловий.
– У кого приступ?

Рыхлый осклабился, обнажив щербатые зубы.

– - Вы что, врач?
– спросил он с любопытством.

Красивый еще пожевал зубочистку.

– - Лучше не ходите, - посоветовал он деловито.
– Помрет, так под суд пойдете.

Женщина недоверчиво покачала головой.

– - Меня переживет...
– сказала она мрачно.
– Где он, далеко?

– - Второй вагон отсюда, - кивнул красивый и обернулся к спутнику.
– Второй, точно?

– - Второй, - согласился рыхлый.
– Посередине где-то. Да там найдете.

Оба продолжили свой маршрут, а женщина, войдя в раскрытое купе, достала из сумки несколько лекарственных пузырьков и отправилась туда, куда ей указали. Лязгая дверями, через холодные, продуваемые сквозь щели переходы, она добралась до нужного места, где в купе посреди столика была завернутая в фольгу курица, а на нижней полке лежал Виталик в полурасстегнутой рубашке, закрыв лицо рукой, а рядом с ним, со стаканом в руках, испуганно хлопотала полная тетушка в стеганом халате. При появлении в дверях посторонней она подняла голову, беспомощно глядя на женщину в белой майке.

– - Может, валидола?..
– спросила она с явной надеждой передать свои хлопоты любому, кто настолько замешкается, чтобы эти хлопоты принять. Откуда-то из дальнего купе выглянула проводница, видимо, держащая процесс на контроле.

– - Не надо валидола, - серьезно сказала женщина, входя и приседая на край полки. Виталик при звуке ее голоса вздрогнул, отодвинулся и забормотал что-то вроде "Уйди, Ирка...", и полная тетушка озабоченно встрепенулась, но была остановлена успокаивающим движением руки - Ничего не надо. Сейчас справимся.

Она уверенно схватилась за ручку подстаканника и потрясла над коричневыми остатками чая перевернутым пузырьком. Резко запахло анисом. Тетушка, облегченно увидев, что пост при больном принят, и что все вроде делается правильно, вышла и шустро пропала где-то в глубине вагона.

– - Давай, - сказала женщина, которую звали Ириной, отнимая Виталикову руку от лица.
– Давай, давай. Дурака не валяй. Загнуться хочешь?

– - Ты тут еще зачем...
– пробормотал Виталик неприязненно, приподнимаясь. Черты лица у него совсем заострились, и оттого казались жутковатыми - Тебя еще не хватало...

– - Вот и благодарность, - сказала Ирина.
– Вот так всегда. Говорила тебе, вместе поедем. Нет, надо в детство играть...

Виталик допил стакан, поморщившись от запаха, поставил его, звякнув, обратно на столик и сел, измученно проведя ладонью по лбу. Поза его уже была не болезненная, а просто усталая.

– - Ну, кто ж знал, - проговорил он, вздохнув.
– Ты на меня действуешь отвлекающе... Фу, гадость какая... Ты травишь меня, что ли?

– - Такого как ты, - сказала Ирина без тени улыбки, - Никакая отрава не возьмет. Тебя хоть змеиным ядом пои - толку не будет.

– - А ты что, раньше пробовала?
– произнес Виталик задумчиво.

Он поднялся, шагнул из открытой двери купе к коридорному окну и взялся за поручень. Из соседнего купе обреченно и лениво доносилось : дэ-пять - ранен!- дэ-шесть - убит...

– - Ну и запах ты тут...
– проговорил он, не докончив фразы - И можешь дышать этой дрянью? Пускай проветрится.

Ирина подошла и встала рядом с ним.

– - Чего ты так, - сказала она, покачиваясь и глядя в окно.
– Возьми себя в руки. А то не в Америку свою попадешь, а в дурдом. Или язву желудка какую-нибудь схватишь. От нервов.

– - Легко сказать, - проговорил Виталик, не смотря на нее.
– Ты забываешь, что я его опознавал...

– - Ты опознавал?
– сказала Ирина равнодушно, с легкой долей удивления.

– - А кто еще? Не родителям же это показывать...

Ирина флегматично пожала плечами, словно не понимая существа проблемы.

– - Ну, опознавал... Что ж теперь, самому вешаться, что ли.

Виталик раздраженно покачал головой.

– - Вот... вот какая же ты все-таки бездушная! А потом удивляешься, что едем порознь.