Темный оборот луны

– - Конечно, - сказала Ирина, презрительно надув губки.
– Я бездушная. Я все дела бросаю, еду на похороны, и я же теперь бездушная.

– - А чего ты приехала, - сказал Виталик, неприязненно отворачиваясь.
– Могла бы не появляться.

Ирина скривилась.

– - Да надо же человека в последний путь проводить, - она, задумавшись о чем-то, взялась за кольцо на пальце и стала крутить его из стороны в сторону.
– Чтоб по-людски все было. Надо ж, чтоб хоть кто-нибудь за гробом пошел. А то... при жизни шатался из стороны в сторону, так хоть похоронить нормально.

– - Могла бы не трудиться, - сказал Виталик резко.

– Витьке твои одолжения не нужны.

– - А ты за Витьку не говори, - проговорила Ирина.
– К тебе не приду. А к Витьке у меня свое отношение.

Они помолчали. Поезд покачивало, и стучали колеса. За их спинами на столике купе подрагивала о стакан бутылка боржома с вечной пробкой. За окном темнело, в коридоре зажгли свет. В сизом, постепенно чернеющем окне видны были приглушенные зеркальные отражения, бледные снежные поля с дымчатым пухом лесных массивов и далекие огоньки на горизонте.

– - Ему по большому счету уже вообще ничего не нужно, - проговорила Ирина.
– Все для себя делаем.

– - Ты-то сейчас как?
– проговорил Виталик после паузы и, по-прежнему не глядя на собеседницу.
– Чем занимаешься?

– - Работаю, - сказала Ирина. Она говорила ровным, невыразительным голосом.

– - Начальник, небось?
– спросил Виталик едко.

Ирина скорчила гримасу куда-то в пространство, брошенному заводскому зданию с битыми стеклами, как раз проплывавшему мимо.

– - Начальник дурака валяет, - сказала она.
– Я руковожу. У меня турагентство. Могу тебя куда-нибудь отправить, если хочешь. К чертям на куличики.

– - И как, - спросил Виталик с иронией.
– Как бизнес идет?

Ирина проследила пролетевшие мимо окна сперва вспышки фонарей с затухающим кометным хвостом и, следом за ними, тяжелые бетонные противовесы на железных опорах.

– - Да ничего, - протянула она.
– Средне. На рекламу бы денег побольше. Чтоб фирму раскрутить. А так нормально.

– - Какие вы все коммерсанты, - сказал Виталик.
– Аж противно. Господи, и куда от всех от вас деваться?

– - Не бесись, - сказала Ирина.
– Видишь, убивают коммерсантов иногда. Утешает это тебя?

– - Нет, - сказал Виталик.
– Не утешает. Потому что убивают не тех.

– - Ну, извини, - проговорила Ирина все так же спокойно.
– Вот жива я пока. Не меня убили.

– - Тебя не убьют...
– процедил Виталик.
– Ты сама кого хочешь...

– - Ну-ну, - сказала Ирина все так же без эмоций.
– Спасибо. Я еще бездушная после этого.

– - Нет-нет, - сказал Виталик, мотая головой и делая рукой жест, как будто перечеркивая сказанное. Рука задела расстегнутый воротник рубашки, и Виталик поспешно стал застегивать пуговицы.
– Ты извини. Я не то... Не дай бог... Живи сто лет. Ты не так поняла.

Ирина повернулась и прислонилась спиной к поручню.

– - Правильно, - сказала она.
– И не дождешься. Мне сына надо растить. Это тебе не надо, а мне его оставлять не на кого.

Она потянулась к карману и вытащила пачку сигарет.

– - Пошли, покурим, - сказала она.

– - Мне полагается спросить, как дела у ребенка, - проговорил Виталик издевательски ей в спину.

– - Да мне тоже, знаешь, одолжений не нужно, - бесстрастно сказала Ирина.
– Дай накинуть что-нибудь...

Она, наугад засунув руку в купе, сняла с крючка его разноцветный пуховик.

– - Это твое?
– спросила она, набрасывая на себя одеяние и теряясь в его мешковатых недрах.
– Ты и носишь черте что.

– - Да я и сам-то, - сказал Виталик.
– Подожди...

Он вернулся в купе и вернулся с пачкой Явы в руке. Вместе они, мимо проводницы в открытом дверном проеме, в ворохе серых простыней, вышли в ледяной тамбур. Стены были заплеваны, и в переходе между вагонами билась в такт качкам поезда какая-то железка. Сильно стучали колеса, и пахло какой-то гарью.

– Вообще-то я бросил, - объяснил он, подавая ей сигарету и шаря по карманам в поисках зажигалки.
– Месяц почти не курил. Но тут бросишь, чего доброго. Я так чувствую, до Америки, там бросать теперь буду... в здоровой обстановке... - тихий язычок пламени взмыл над зажигалкой в его руке.

– - Успокоился?
– спросила Ирина, освобождая от падающего рукава тонкое запястье и закуривая. Она почти утонула в бесформенном пуховике.

– - Нет, - ответил Виталик.
– Боюсь, я не скоро успокоюсь, - он отвернулся.
– Бежать...
– проговорил он, тряхнув головой.
– Бежать отсюда без оглядки...

Мимо проплыл в отдалении грязно-желтый обшарпанный дом культуры с покосившейся дверью.

– - Беги, - сказала Ирина по-прежнему невозмутимо. Она затянулась и прислонила палец к мутноватому оконному стеклышку.

Поезд шел по мосту, и оба наблюдали, как распространяется по тамбуру удушливый дым, и как пролетают мимо окна мостовые опоры.

– - Я ведь совсем недавно к нему ездил, - сказал Виталик.
– Успел же, а? Просто как чувствовал. И знаешь, он мне так понравился в этот приезд. Не пил. Я так понял, что давно не пил. Настроение у него было хорошее. Он мне ничего не говорил, что какие-то неприятности! Наоборот... То есть, конечно, цапался он там по мелочам, с соседями... так ведь он без этого не мог, чтоб с кем-нибудь не погрызться. Ведь у него бывало, что Маринке его телеграмму отправляли, а она его приезжала вытаскивать откуда-то из притонов в жидком состоянии, без сознания, в одних трусах. А тут он был совершенно здоровый, веселый...

– - Может, их и не было неприятностей, - сказала Ирина, выдыхая и окутываясь беловатым дымом.
– А так, по пьянке долбанули. Или по ошибке.

– - Не знаю, - сказал Виталик, тряся головой и отвергая такое голословное утверждение.
– Боюсь, что теперь уже никогда не узнаю. Но я в такие случайности не верю. Братки не ошибаются. И всегда самые лучшие люди, вот ведь что!..

– - Ошибаются, - проговорила Ирина спокойно.
– Извиняются, правда, потом. Но уже что сделано...

Тамбурная дверь приоткрылась, высунулся лысый мужичок в куртке, наткнулся взглядом на Виталика и Ириной и, почему-то решив, что помешал, исчез, сильно двинув защелкой.