Тень и искры

Эш подошел ко мне сбоку и начал открывать крышки, пока я отказывалась признавать, как приятно он пахнет. Под каждой крышкой оказывались горы еды. Бекон. Сосиски. Яйца. Хлеб. Фрукты.

– Воды? Чаю? Лимонада? – предложил он, протягивая руку к графинам. – Виски?

– Лимонада, – рассеянно ответила я.

Он налил лимонад в стакан и положил на тарелку всего понемногу – бекон, сосиску, яиц, фруктов и две булочки. Потом поставил тарелку передо мной.

Мне прислуживал Первозданный Смерти. Видимо, он считал, что мне нужно есть за пятерых. В горле поднимался почти истерический смех, но я подавила его. Эш налил себе виски и сел во главе стола слева от меня. Такое расположение удивило меня. Мама и отчим садились на противоположных концах стола. Место справа от короля или, в некоторых случаях, – от королевы обычно предназначалось для советника или другого облеченного властью лица.

Эш протянул руку и взял что-то завернутое в ткань. У меня перехватило дыхание, когда он развернул сверток и в нем оказались ножны с кинжалом из тенекамня – тем самым, что он мне подарил.

– Забыл отдать, когда мы виделись в прошлый раз. – Он протянул мне кинжал. – Ножны и лямки можно регулировать. Должны подойти.

Я уставилась на кинжал с колотящимся сердцем. Он вручал мне оружие, которым я могу покончить с ним.

Стараясь игнорировать тяжесть в груди, я взяла кинжал. От соприкосновения наших пальцев по мне пробежала слабая волна энергии. Я приподняла правую ногу и слегка дрожащими руками закрепила ремни с ножнами вокруг бедра.

– Спасибо, – прошептала я. Слова были на вкус как сажа.

Несколько долгих мгновений Эш молчал, затем ответил:

– Я не собирался оставлять тебя одну так надолго. Это было не намеренно.

Я метнула на него взгляд.

– Каковы же были твои намерения?

– Не заставлять тебя чувствовать себя заключенной. Ты не пленница. И никогда не будешь моей пленницей. – Он посмотрел на свой стакан. – Кое-что случилось.

Он казался искренним.

– И ты не доверяешь мне, чтобы позволить свободно ходить по замку?

Эш выгнул бровь.

– Ты серьезно?

Я сжала губы и решила, что он улыбнется, но он сказал:

– В тот момент это было все, что я мог придумать: позаботиться, чтобы ты находилась в безопасности, пока я занят. В любом случае я хотел… – Он прочистил горло. – Хотел извиниться, что огорчил тебя.

Я подняла брови.

– Извинение звучит так, словно это причиняет тебе боль.

– Так и есть.

Я прищурилась.

Он заглянул мне в глаза.

– Я прошу прощения, Серафена.

То, как он произнес мое имя, мое полное имя… Оно прозвучало как грех. Я отвела взгляд так быстро, что несколько локонов скользнули на плечи и упали мне на лицо. Я оставила волосы распущенными, решив, что это может помочь, раз уж они ему так нравятся.

– Я не люблю сидеть взаперти. Когда меня держат где-то, прячут и… – Забывают. Прячут и забывают. – Мне это не нравится.

– Я слышал, – наконец сказал он, и я слегка выдохнула. – По словам Эктора, ты довольно громко выражала свое недовольство.

– Не делай так больше. – Слово «пожалуйста» осталось непроизнесенным, но я чувствовала его всем своим существом. Погодите… – Ты можешь читать мои эмоции. А мысли?

Он поднял брови.

– Хвала Судьбам, твои мысли я читать не могу.

Меня охватило облегчение… «Хвала Судьбам»? Я вперила в него взгляд, но придержала замечание.

– Ты говорил, что твоя способность читать эмоции перешла к тебе от матери?

– Да. – Он поднял стакан. – Ее семья ведет происхождение из двора Лото – двора Первозданного Эмбриса.

Во мне вспыхнул интерес.

– Как звали твою мать?

– Миселла.

– Красивое имя.

– Да.

Я опустила взгляд на тарелку.

– Должно быть, тяжело не знать матери. Я не знала отца, так что… – Я сжала губы. – Ты ее навещаешь?

Я предположила, что она ушла в Долину.

– Нет.

Я взглянула на него, думая о своем отце.

– Есть какие-то правила? Против того, чтобы навещать ушедших близких?

– Как Первозданный Смерти я рискую уничтожить души смертных, если они находятся в моем присутствии какое-то время, по крайней мере тех, кто прошел суд. Так заведено, чтобы помешать Первозданному Смерти создавать свою версию жизни. Для богов и смертных нет особых правил, но это было бы неразумно. Визиты к умершим любимым могут привести к тому, что и живые, и ушедшие захотят невозможного, будь то продолжать видеться с любимыми или вернуться к живым. Умершие начнут покидать Долину, и это ничем хорошим не кончится.

Я подумала о духах в Темных Вязах. Тех, кто отказался идти в Страну теней. Их голоса никогда не звучали радостно. Только печально и потерянно. Становятся ли покинувшие Долину Тенями, о которых говорила Дав? В любом случае я не желала такой участи отцу, которого никогда не знала. И никому бы не пожелала.

Разве что Тавиусу.

Было бы хорошо, если он обрел такую судьбу.

Эш наклонился вперед. Я не слышала и не видела, как он двигался. Но почувствовала, что он стал ближе, и это не имело смысла. Но когда подняла голову, оказалось, что я права. Он взял упавшую мне на лицо прядь волос и заправил за мое плечо.

– Еда остывает.

Я кивнула, и он откинулся назад. Чувствуя себя глупо, я смотрела, как он накладывает себе почти столько же еды, только гораздо больше бекона.

– Значит, ты ешь пищу? – спросила я.

Мои мысли вопреки воле перенеслись к разговору с Эйос.

Он поднял взгляд и сказал, растягивая слова:

– Да. Я не выживу, если буду поглощать только души проклятых.

Я воззрилась на него.

– Шучу. – Он изогнул губы. – Насчет душ.

– Надеюсь, – проворчала я. – Я не знала, нужно ли Первозданным есть или…

Я заставила себя пожать плечами.

– Мы можем прожить какое-то время без еды, гораздо дольше, чем смертные. – Он сделал глоток виски. – Но в конце концов слабеем. А если мы продолжаем слабеть, то становимся… чем-то совершенно иным.

– Что это значит?

Он поймал мой взгляд.

– Ешь, а я буду рассказывать.

Я подняла бровь.

– Это подкуп?

Он повел плечом и откусил сосиску.

– Если это сработает, можешь называть как хочешь.

В список моих любимых вещей не входило, когда меня принуждали к чему-либо, даже поесть, как бы я ни была при этом голодна. Но я все же наколола на вилку яйцо, потому что любопытство во мне всегда было сильнее.

– Доволен? – спросила я с набитым ртом.

Он изогнул губы. Должно быть, из моего рта выпал кусочек яйца и плюхнулся на тарелку.

Все мое обучение пропало впустую. С соблазнением у меня выходило ужасно.

Но он улыбнулся шире, и, к моему удивлению, больше из моего рта ничего не выпало. У меня каждый раз захватывало дух от его улыбки и того, как она озаряла его лицо и заставляла глаза переливаться серебром.

Эш усмехнулся.

– Очень.

– Великолепно.

Ухмыльнувшись, он прожевал сосиску и проглотил.