Тень луны

– А мне тут не правится, - угрюмо ответил Серж.
– Скучные все какие-то, чопорные. Словно неживые. Одни банки на каждом углу. Ленин-то, чай, здесь сифон подхватил?

– Страна банкиров, шпионов, мошенников со всего света и самодовольных обывателей, - изрек Клим.
– Но него не отнять - так это чистый воздух. Игорь, давай-ка съездим в одно место, где наркоту продают? Хочу посмотреть - как у них с этим делом...

Игорь подумал и согласился. Когда еще представится случай? На арендованном "Порше" тронулись в пригород Цюриха. Там, под мостом, кучка каких-то хипарей в открытую продавала "дозы" кокаина - по пятьдесят баксов за пакетик. Невдалеке стояла полицейская машина, а оттуда лениво наблюдали за процессом.

– Вот ведь суки!
– с возмущением сказал Серж.
– Пасут козлов, чтобы не обидели. Наши менты, по сравнению с ними, просто честь и совесть планеты. А эти и не скрывают, что навар имеют!

– А вот в Амстердаме - начал рассказывать Клим, который не раз был в Голландии еще со своими высокопоставленными родителями, - дело обстоит так: там каждое утро по городу автобус катит, и медперсонал раздает наркошам "кислоту", чтобы ломку снять. У них экстези и амфетамин даже не считается за наркотик. А коноплю и марихуану дети курят.

– Нет, правда?
– удивился Валера. У него заблестели глаза.

– Ты мне ребенка не испорти разговорами, - заметил Игорь, видя, как Клима самого начинает трясти от зрелища переходящих из рук в руки пакетиков.

– Я просто рассуждаю о национальных особенностях. Америкосы, например, пластиковые люди, живут на силиконе и гормонах, буквально помешаны на них. А голландцы - синтетические. И еще у них главная проблема - почти поголовная зоофилия. Трахаются с собачками, зайчиками и прочей живностью. Местные гринписовцы вопят, а те выходят на демонстрации и на плакатах с юмором пишут: "Запомните, зеленые говнюшки, что я, чистопородный дог Макс, получаю удовольствие, когда трахаюсь со своей хозяйкой, и не лезьте со своим мудизмом в мою личную жизнь!" И вместо подписи - отпечаток собачей лапы. А как ты хочешь? Демократия. У всех свои права. В следующем году свою олимпиаду будут проводить никрофилы. У них уже и профсоюз создан. А в борделях мулатки придумали новое состязание: засовывают себе скользкий банан, тужатся и выстреливают им в лоб клиенту. Метров на пять летит, сам видел. Проигравший платит.

– Ладно, Клим, возьми себе пакетик, хочешь ведь, - произнес Игорь, чтобы остановить его болтовню. Тот не стал прикидываться, быстро побежал и вернулся с "дозой". Тут же, в машине, разложил на бумаге дорожку, свернул трубочку и разнюхал. Потом сосредоточенно откинулся, некоторое время молчал, ворочая челюстью.

– А ты знаешь, самая настоящая туфта, бадяжный, с сахарином - сказал наконец он.
– Вот гномы цюрихские, гниды! Пять-десять гринов за такое дерьмо!

– Дай-ка попробовать, - Валера потянулся к трубочке, но получил от Игоря по рукам. Скомкав бумагу, он вышвырнул ее в окно.

– Теперь так, - жестко произнес Хмурый.
– Если еще раз от тебя такое услышу или увижу - получишь уже не по рукам, а в зубы. А на третий раз уйдешь из бригады. Это касается и тебя, Клим. Особенно - тебя. Здесь была твоя последняя доза, понял?

– Ну!
– кивнул тот.

Локтевым сгибом здоровой руки Игорь обхватил его за шею и сжал так, что Клим начал хрипеть. Глаза стали вылезать из орбит, губы хватали воздух, он упирался руками, но Хмурый держал крепко. Потом отпустил.

– Ты понял?
– повторил он.
– Иначе наши пути расходятся.

– Понял, - сказал Клим, массируя горло, опасливо косясь на него.
– Все понял. Слово.

– Тогда поехали. К итальянцу.

Невозмутимо сидящий за рулем Серж включил зажигание.

...На следующий день машина мчалась к Мантре - городку горных отелей и замков, на границе с Италией и Францией, спокойному и приветливому курорту. Яркое солнце, свежий воздух, тишина, граничащая с идеальной белизной чистота, пальмы под окнами номера, шезлонги на балконах, мягкие халаты. Что еще нужно для нормального отдыха? Валера спал на заднем сиденье.

– Умаялся, - объяснил Клим.
– То ли Света его уморила, то ли он - ее. Ну понятно: здесь ведь мужиков почти нет - одни голубые да онанисты. А тут такой бычок из России!

– Она скоро в Москву приедет, - пробормотал сквозь сон Валера. Контракт заканчивается, встретимся...

– Жди!
– усмехнулся Клим.
– Кто вкусил этой отравы - назад не возвращается...

А что он имел в виду под "отравой" - сладкую жизнь, наркотики, блага цивилизации или что-то другое, иные искушения, - осталось неясно. Ведь отравой может быть и постоянная влюбленность, и ленивая мечтательность, и унылое самосозерцание, все то, что пагубно входит у тебя в привычку, постоянно разрушая душевные скрепы, уводя от реальной жизни - в мир иллюзий. Те же "дозы", принимаемые тобой все больше и больше, пока одна из них не окажется смертельной.

Процедуры начинались и заканчивались по утрам, все остальное время было свободным. Друзья бродили по городку и окрестностям, выбирались на склоны гор, заходили в различные кафе и ресторанчики. Их было тут множество, с любой кухней, на выбор: от китайской до почти инопланетной, с космическим рационом. На дискотеки пускали по карточкам пансионата, как в славные советские времена в каком-нибудь Кисловодске. Там Игорь познакомился с одной танцовщицей-мулаткой, настолько темпераментной, что через несколько дней ему уже было не до процедур. Дополнительное "лечение" пошло впрок...

– Дикая кобылица и мертвого поднимет!
– говорил Клим. Слово свое он держал: к наркотикам не притрагивался.

Промчались отведенные на пансионат две недели, дальнейший их путь лежал в Германию. Там жил партнер по совместному бизнесу, "шенгенская виза" позволяла путешествовать по всей Европе. Жаль, времени уже осталось мало. Звонили в Москву, но поговорить толком нельзя - все намеками. Мишель сказал по телефону, что "ждут сюрпризы". Догадывайся как можешь.

Поражало то, что все крупные города Европы заселены (а лучше сказать захвачены, тихой экспансией) выходцами из малоразвитых стран - Азии, Африки, Латинской Америки. Арабы, негры, малайцы, индусы... Коренные жители жались к окраинам, зеленым районам. Они уступали, растворялись в этом нашествии.

– Скоро вся Европа станет "цветной", - говорил Клим, большой спец по интернациональным вопросам.
– Вы посмотрите, что делается? Жирные, аморфные, безвольные французы и итальяшки, немцы и англичане, лежат на спине и дрыгают лапками, а по ним твердой поступью идут колонны мускулистых алжирцев. Браво, я рад! Попробуй, тронь негра в Штатах! Тебя упрячут на двадцать лет за расизм. Америка и Европа протянет еще годков десять, не дольше. Потом - закат. Да здесь даже наших "азеров" больше, чем в Москве...

– Это точно, - соглашался Серж.
– Пусть сюда и переселяются.

Берлин, как и предполагалось, был напичкан турками. Но часто слышалась и русская речь. Порою было даже непонятно - куда попал? Туристы, знакомые по соседним группировкам, опять же "чечи", все как дома. Может быть, твой дом - это вся Земля? Может быть, для кого как. Но Игорь не был сторонником идеи "всеобщего гражданства", "единой планеты". Человек Вселенной - кто это? Без корней и прошлого, без памяти и предков; сегодня здесь, завтра - в другой точке земного шара, везде хорошо, удобно? Для чего же тогда Господь сделал людей разными, дал каждому народу свой язык, свои особенности? Чтобы потом кто-то лукавый старался перемешать их, сбить в одно, легкоуправляемое стадо? Было ведь так однажды, в Вавилоне. Проходили. Знаем чем закончилось.