Тень мачехи
Шрифт:
— Тогда до вечера, — откланялся он и быстро вышел из палаты.
Проводив его взглядом, Татьяна опустилась на стул. Всесильный запах роз окутывал ее сладостной велеречивостью, неслышно нашептывая о будущем, счастливом, безопасном будущем, в котором, возможно, вместе с ней останется принесший их мужчина. Она собрала цветы — букет был пышным, пятнадцатиглавым. Горделивая стойкость еще наполняла длинные глянцевые стебли, давала силу тугим, едва начавшим дарить красоту, бутонам. И Таня вдруг подумала, что вот такой же стойкой должна быть настоящая любовь — та, что долготерпит, милосердствует, не мыслит зла**. Та, что
____________________
*Эпиактивность — эпилептическая активность
** Отсылка к «Посланию Коринфянам 13:4-7»: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».
23
— Тетя Таняяя! Смотри, какой у меня роообооот! — Павлик почти визжал от возбуждения. Его щеки разрумянились, глаза живо блестели, и он, подпрыгивая на пятой точке, водил перед собой серебристым, с черной антенной, пультом. А по полу палаты, сверкая красными и зелеными огоньками, вышагивал большой желтый трансформер.
— Это Бамблби, он умет стрелять! — мальчишка нажал на кнопку, и робот послушно поднял руку, будто прицелился. Замигал оранжевой лампочкой на конце бластера и заливисто запимкал, подвывая и бухая, как целое полчище гаубиц. Добрался до темно-зеленой занавески, спускавшейся от окна до самого пола, забуксовал. Все дружно рассмеялись, а Купченко подхватил дрыгающего ногами робота, развернул в другую сторону.
— Дядя Витя с тетей Тамарой балуют тебя, — отсмеяшись, сказала Татьяна, с радостным удивлением глядя на Купченко и его невесту. Те сегодня были в «штатском» — белые халаты лишь накинуты на плечи, как у рядовых посетителей больницы. — Каким ветром к нам сегодня, друзья? Или вы решили жить на работе?
— Не-ет ужж, сегодня мы гуляем! — поправляя по-тициановски медные кудряшки, ответила Тамарочка, сидевшая на кровати мальчишки. — Решили по пути заехать, игрушки и одежду завезти. Помните, Татьяна Евгеньевна, я вам говорила, что от племянников много всего осталось? Ну вот, мы в двести четвертую девочке пуховик передали, да несколько платьев. А Павлику привезли комбинезон и еще там, по мелочи — джинсы, свитера, рубашки. Ну и игрушек пакет, чтобы не скучал.
Она потрепала мальчишку по голове.
— А я, тетя Таня, сразу выздоровел! — с гордостью сказал он, но не выдержал — забухал тяжелым грудным кашлем, вторя грохоту трансформера.
— Ты хоть спасибо-то сказал? — покачав головой, спросила Таня.
— Сказал, поди, он мальчик воспитанный, — женский голос, прозвучавший из-за ее спины, был переполнен язвительностью.
— Мама! — обрадовался Павлик. — Мама, смотри, какого мне робота подарили!
Похоже, Марина вошла в палату только что, но уже сумела оценить ситуацию. Она улыбнулась ребенку:
— Хороший робот. Ты поосторожнее с ним, не поломай.
На Татьяну она посмотрела обиженно и, демонстративно вздернув голову, пошла мимо нее, к сыну. Та стушевалась, упала духом — но вспомнив, что хотела извиниться перед Фирзиной, несмело окликнула:
— Марина, можно с вами поговорить?
— Опять виноватить меня будете? — насмешливо спросила посетительница,
поцеловав Павлика в макушку. — Я со вчерашнего дня, кажись, еще не нагрешила.Мальчик смотрел на них с опаской, будто пытаясь понять, ссорятся они, или просто разговаривают так, по-взрослому непонятно. Татьяна попыталась развеять его страх, сказав миролюбиво:
— Нет, как раз наоборот. Пойдемте, пожалуйста. Я вас прошу.
Марина пожала плечами и принялась демонстративно выгружать из матерчатой хозяйственной сумки пакет с пирожками, печенье, бутылку газировки, связку бананов и яблоки. Ставила на тумбочку, будто всем напоказ.
— А вы кто? — ревниво спросила она у Купченко.
— Да мы работаем здесь, вот, забежали на минутку. Уже уходим, — он поднялся и сделал Тане большие глаза. Подойдя ближе, шепнул на ухо, — пойдем нагрешим, раз больше некому. Сначала в пиццерии праздник живота устроим, а потом — страшное дело! — будем глядеть «Озеро любви». Фильм для взрослых, между прочим. Маме моей не говори, в угол поставит.
Тамарочка прыснула и вышла за ним, на прощанье помахав рукой.
— Я сейчас вернусь, сына, — пообещала Фирзина, и, хмуро кивнув Татьяне, направилась к выходу из палаты. Сегодня она была в стареньком, но чистом, старательно выглаженном синем платье. Распущенные волосы лежали на плечах светлой волной. Да и лицо ее было посвежевшим, а тщательно наложенная косметика почти скрыла синяк у скулы. И, конечно, пахло от нее по-другому: не сивухой, а чем-то цветочным, легким.
«Залесский был прав — взяла себя в руки ради ребенка», — отметила Таня и ее решимость помочь этой женщине мгновенно окрепла.
— Ну? — повернулась к ней Марина.
— Давайте отойдем подальше, — ответила Татьяна. По коридору педиатрии прохаживались мамы с детьми, на сестринском посту сидела санитарка, а Тане не хотелось, чтобы кто-то из пациентов или коллег услышал их разговор.
— Марина, я должна перед вами извиниться, — продолжила Таня, останавливаясь в углу, возле окна, выходящего на сосновый бор. Фирзина повела бровью, прислонилась к стене, сложив руки на груди. Но к неприязни в ее взгляде добавилось удивление.
— Вы меня простите, я была неправа, — искренне сказала Татьяна, прижав руку к груди. — Не учла все особенности вашей ситуации, да и к Павлику прикипела. Знаете, когда увидела у него эти синяки — себя, маленькую, вспомнила… Эх, да что говорить! В общем… Я вам помощь предложить хотела.
Марина посмотрела на нее недоверчиво:
— Какую еще помощь?
— А что вам нужно, чтобы жизнь улучшить? Я вот подумала — но вы поправьте меня, если ошибусь. Итак, работу нужно более денежную, и чтобы времени на ребенка больше оставалось — раз. Жильё нормальное — два. Одежду и продукты для Павлика — три. Ну и образование получить — вы хотели бы?
— Да кто ж от такого откажется, в моей-то ситуации, — хмыкнула Марина. — Только как я учиться пойду, да и на кого?
— В техникум наш, на вечернее можете пойти, — ответила Татьяна. И принялась объяснять: — Вот смотрите, мы можем поступить так. Пока Паша у нас лежит — а это еще месяц, как минимум — я помогу вам найти работу. У моей знакомой есть магазин, там продавец требуется. Зарплата пятнадцать тысяч, но график два через два. И работают они до семи вечера. Я поговорю с ней. У вас в этом деле опыт есть, а это важнее диплома.