Тень Великого Древа
Шрифт:
Северная птица
Иона сладко потянулась в постели. Безумно приятно было выспаться! Каждая частица тела наполнилась счастьем долгожданного отдыха. Кажется, она проспала целую вечность, и повалялась бы еще одну.
Открыв глаза, Иона увидела брата с Минервой. Они сидели у кровати и говорили о чем-то, ожидая ее пробуждения. Нежась от счастья, Иона потянулась к ним:
– Мои любимые…
Они ответили чуточку прохладно:
– Доброго утра.
– Придвиньтесь ко мне, дайте вас обнять…
– Сестра, извини, мы пришли поговорить о серьезном.
Она удивилась:
– Что может быть серьезнее любви? Я проснулась и вижу вас живыми – это главное.
– Ты смущаешь леди Минерву, а меня – пугаешь.
Внезапно она поняла: тьма сожри, я, наверное, проспала сутки! А Предмет, а госпиталь?! Там же остались раненые, как я смею спать!
– Эрвин, ты прав! Я идиотка, просто преступница! Нужно срочно в лазарет!
Рванулась встать, брат удержал ее:
– Сиди. Лекарь доложил: в лазарете ситуация стабильна.
– Это в замке, а в городе еще четыре больницы! Я должна…
– Тьма, ты должна выпить кофе и выслушать! Мы тревожимся за тебя.
– Да, миледи, - подтвердила Минерва.
Ионе сделалось холодно.
– Что же со мной не так?
– Твоя жертвенность.
Она ощутила себя так, будто оказалась голая посреди площади. Попыталась спрятаться:
– Ты о чем, братец?
– Обо всем! «Бежать, срочно, бежать спасать» - будто мир без тебя рухнет. «Любимые мои» - таким тоном, будто видишь в последний раз. Вчерашние слова о самоубийстве нам тоже не подняли настроения.
– Вот именно, - вставила Минерва.
Иона скрипнула зубами: спелись против меня! А брат безжалостно продолжил:
– Ты постоянно любуешься своею трагедией. То «я теперь собачка», то «перья не нужны, я буду несчастной», то твоя кровь в стакане, то лезешь в бой, когда не просят.
Она чуть не закричала от обиды.
– Это же несправедливо! Жизнь очень жестока, лишь потому мне приходится.
– Сестра, очнись! Мы – Ориджины!
Владычица кашлянула, и Эрвин исправился:
– Мы Ориджины и леди Стагфорт. Хм, пафосное звучание утрачено, но так и быть. Смерть дышит нам в спину – обычное дело! Лично я привык и начал наслаждаться.
– Я тоже, - поддакнула Минерва.
– Вас не запирали в собачью клетку!
– Ах, ради богов! Если хочешь помериться трагедиями, то ладно, ты выиграла. Хватит уже!
Сгорая от стыда, Иона отвернулась от них и уставилась в потолок.
Минерва сказала:
– Я проанализировала ситуацию и поняла: вас изменила короткая стрижка. Со мною случилось подобное в монастыре Ульяны. Решение проблемы напрашивается само собою.
Она протянула Ионе нечто светлое и пушистое.
– Парик?.. Вы хотите, чтобы я носила… вот это?!
– Ага. Надень и прекрати пугать людей, особенно – матушку.
– Я вам настолько немила?.. Он же светлый, даже не моего цвета! Ничего не должно остаться от Ионы Софии?..
– Миледи, мы выбрали светлый, чтобы вас порадовать.
– Вы совсем меня не любите?..
Эрвин фыркнул:
– Какого черта ты спрашиваешь? Когда трагично окончишь свои дни, будем ли мы рыдать над могилой? Черта с два! Напьемся тебе на зло и станем целоваться.
–
Эй, - возмутилась Минерва.– Я с Нексией, а владычица – с Нави. И все на твоей могиле, сестра.
– Мучители…
– Вовсе нет. Это ты привыкла быть жертвой. Конечно, ты прекрасна в этом образе, но хватит! Мы хотим вернуться к обычной жизни. Желаешь с нами – оставь трагедии за порогом.
Иона шмыгнула носом, уткнувшись в парик. И ощутила… избавление.
Она видела слишком много ужасов. Если она – хороший человек, то обязана страдать. Нельзя быть хорошим человеком и легко стерпеть убийства, кости, Персты Вильгельма, собачьи клетки. Но если сама императрица и любимый брат запрещают мне, то, возможно, я имею право не испытывать мучений?.. Иона кротко спросила:
– Как часто, по-вашему, мне следует страдать?
Минерва коснулась пальцем Вечного Эфеса.
– Леди Иона София Джессика рода Светлой Агаты, дарую вам право один час в сутки быть трагичною жертвой.
– Благодарю за высокую честь…
Она надела парик, растрепала, надвинула волосы на глаза. Мира подала зеркальце, Иона выглянула между прядей.
– Я – блондинка…
Блондинка, как Аланис. Она взяла меня за руку, призналась в любви – и умерла. Сеймур Стил погиб, защищая меня. Отец убит на моих глазах своим собственным сыном. Если у меня есть душа, она должна порваться на клочки.
Но мама жива – вернулась из чудесных странствий и подарила альбом. И братец жив – сидит же, зараза, смеется надо мною. И его альтесса рядом… Или не альтесса? Или одна из двух? Боги, я запуталась… Осталось в живых так много людей, которых я хочу любить! Можно, я не буду страдать? Можно, почувствую счастье? Хоть немножечко!..
– Умница, - Эрвин подал ей чашку. – Теперь выпей, и поговорим о серьезном.
– А прежде был не серьезный разговор?
– Нет, просто к слову пришлось. Ты – вовсе не главная тема, еще чего возомнила.
Альтесса брата - или не альтесса, все равно счастье, что жива - Минерва сказала:
– Леди Иона, вот главные новости. При так называемом дворе Адриана есть мои люди. Нынче утром прилетела птица. Адриан поймал Кукловода и заключил во Чрево.
– Чрево?..
– Это Священный Предмет, он погружает человека в некое состояние… как бы замораживает. И выйти оттуда нельзя, пока Чрево не откроют и пленника не разморозят.
– Виттор заморожен?!
– Еще не все. Адриану помогал Юхан Рейс. Он управлял Птахой без Плоти, он же запер Чрево. Но потом Магда отравила Рейса, и у Адриана не осталось носителей Предметов. Теперь они не могут ни применить деконструктор, ни запустить Птаху, ни разморозить Кукловода!
Иона не сразу осознала:
– То есть, Виттор пойман?
– Пойман, пленен, заморожен! И выпустить его можем только мы!
– И вы не сказали сразу?!
Вот это был миг восторга. Злодеи наказаны, а прекрасные родные люди – рядом. И настолько любят меня, что примут какой угодно! Кофейная чашка полетела в Эрвина, а подушка – в голову императрицы. Иона злилась безнаказанно. Как чудесно – иметь право злиться!
– Негодяи! Еще смели упрекать! Сами скрываете все хорошее, а потом обвиняете в трагизме!