Тень

Оказавшись в Областной больнице, считавшейся престижной, с огнестрельным ранением, Семен Семенович развил бурную деятельность. Дав показания прокурорскому следователю, депутат потребовал от заведующего хирургическим отделением провести в отдельную палату параллельную телефонную линию и присел «на трубку». Сначала все шло хорошо — коллеги, прокуроры и даже генерал из УВД сочувствовали, ужасались и обещали всяческую поддержку в привлечении к ответственности «беспредельщиков» в форме цвета маренго. Были даже парочка журналистов, которые за скромную подачку обещали взорвать информационную бомбу о покушении на народного избранника, но потом все как-то стихло. Мент, который оставался на стройплощадке до самого конца, вполне уверенно дал показания, что он все время был один и никакого напарника в маске с ним не было. Пуля, извлеченная из ноги депутата оказалась от пистолета его охранника, многочисленные свидетели давали противоречивые показания, а «заряженный» следователь прокуратуры, обещавший в течение двух дней найти второго милиционера, стал как-то сухо общаться по телефону. Когда Семен Семенович потребовал изменить свои показания на то, что в него стрелял первый милиционер, который был известен, ему строго посоветовали больше так не делать, иначе дело о покушении может превратиться в дело о заведомо ложном доносе. «Информационные бомбы» не взорвались — журналисты дружно отвечали, что редакторы потребовали проведения дополнительных проверок, а товарищи по партии вчера прямо заявили, что в преддверии выборов не стоит будировать эту мутную историю, а надо срочно принимать меры по прекращению скандала, иначе партия может продолжить свой путь без депутата Сорокина.

Пройти к нужному мне человеку оказалось не просто, а очень просто. «Пропуск на посещение», подписанный главным врачом прекрасно поменялся тысячной купюрой. За аренду драного халата, сорок второго размера я дал пятьсот рублей, но халат накинул свой, что остался у меня от старой работы, ну а дальше никаких препятствий не было. Когда я, предварительно постучав, зашел в отдельную палату, мордатый депутат с кем-то разговаривал по телефону. Я скромно сел на стульчик в уголке. Мордатый недовольно поморщился, но разговор не прервал.

— Да, Алексей Васильевич, раз следствие не хочет расследовать это дело, я полностью согласен с вами, что этот фарс надо прекращать. Да, я переговорю с телохранителем, чтобы он дал показания, что его пистолет случайно выстрелил. Да, постараюсь за три дня решить этот вопрос. Конечно, эти «коммуняки» могут попробовать все извратить. И вам, Алексей Васильевич, здоровья. Я позвоню, как только что-то конкретное будет.

Положив телефонную трубку на рычаг аппарата, депутат уставился на меня, как солдат на вошь.

— Что вы приперлись? Я уже сказал, что с психиатром разговаривать не буду…

— Семен Семенович… — я, в защитном жесте, выставил перед собой портфель: — Успокойтесь, не надо нервничать. Я не психиатр, и вообще не врач…

— А кто вы? На следователя прокуратуры не похожи?

— Я не служу в прокуратуре. Я представитель предприятия, с которого вы с вашими подельниками украли строительные материалы на постройку вашего, вернее нашего, замечательного дома…

Следующие десять минут депутат орал, как недорезанный. Слава Богу, для посещения столь высокопоставленного лица я выбрал выходной день, когда в отделении из врачей присутствовали только пара медицинских сестер и дежурный врач. Девушек в белом халате на сестринском посту не было, поэтому на крики депутата никто не прибежал и меня никто не вывел из отделения. Депутатский ор закончился броском в меня подушкой, которую я ловко поймал и отправил обратно, в голову народного избранника.

— Ты что, охуе…? — мордатый отнял подушку от лица и внезапно успокоился.

— Да это ты оху… — я переставил стул поближе к депутатской кровати, но на дистанции, чтобы обитатель ложа не мог меня схватить. Больно здоровый он был, а причинение физических увечий больному в мои планы не входили.

— Слушай сюда внимательно, второй раз повторять не буду. — я раскрыл портфель с бумагами: — По факту кражи строительных материалов с нашей площадки и строительства твоего дома из ворованных блоков и плит дело уже возбуждено. Там слишком много исполнителей, чтобы ты мог что-то порешать, особенно сейчас…

Я ехидно ткнул пальцем на стенку, где висел плакат с фото моего собеседника, только облаченного в хороший костюм и выбритого, с призывом голосовать за его партию, после чего продолжил:

— Добиться, чтобы жулики дали нужные показания, и сделать тебя соучастником этого преступления — это как два пальца… А еще можно наложить арест на твой домик, в рамках гражданского судопроизводства, а потом и земельный участок у тебя отжать… А в этом доме будет жить более достойный человек…

— Да ты что, сучонок?! — взревел мордатый: — Ты забылся, с кем разговариваешь?! Да от тебя завтра мокрого места не останется!

— Ладно, ладно! — я примирительно поднял ладони, огораживаясь ими от буйного политика: — Признаю, перегнул. Сейчас достойный человек и дом такой площади — понятия несовместимые. Хотел еще посоветоваться, как с опытным политиком. Нам завтра две тысячи человек куда лучше вывести — к отделению вашей партии или Городскому Совету? Ну, чтобы тебя точно из списка депутатов навсегда вычеркнули.

— Какие две тысячи человек? — переспросил депутат. Признаю, способный малый, смог вычленить из моей речи главное.

— Я же сказал, в представляю Завод, у нас две тысячи работников по штатной численности. Ты обворовал нас и считаешь, что «генеральный» это спустит на тормозах? Две тысячи рабочих, конечно, не выведут — это я погорячился, надо же кому-то Город к зиме готовить. Но, тысяча точно выйдет, а, с членами семьи, как раз две тысячи наберется. А там и коммунисты со своими бабками и дедами подтянутся. Как ты смотришь на плакаты — «Депутат Сорокин — вор»? Мне кажется емко и все по делу.

Депутат быстро пришел в себя — несколько раз вздохнул, повертел головой, размял шею, а потом спросил прямо — чего я добиваюсь?

— Понимаешь, мне надо в списки от вашей партии протолкнуть одного человечка. То, что на выборах она победит — я уверен, но вот воткнуть ее в число кандидатов от вашей партии и провести, через все бюрократические рифы — нужна бескорыстная помощь опытного человека.

— Она?

— Она. Врач «скорой помощи».

— И что я за это получу?

— Я забываю про твой дом…

— Но ты не единственный, такой умный…

— Да, согласен, риск есть, но только я могу пойти к вашим конкурентам и выложить эту историю. А еще занести им денег. Уверен, они легко поменяют морщинистого ветерана-отставника на молодую красивую докторшу, которая через день совершает подвиги, спасая людей.

— Подвиги? Через день?

— Я сейчас работаю над этим, подвиги будут.

Мы еще минут десять поторговались, но договорились по основным вопросам.

Глава 19

Глава девятнадцатая.

Рейдерский захват.

Август 1994 года.

Частный дом в центре Города.

— Признавайся, это ты прислал вчера корреспондента?

Я открыл глаза и тут же закрыл — надо мной нависала, очень сердитая, доктор Кросовская.

— Признаюсь — я. И не только на вчера, он с тобой будет две недели ездить.

— Зачем? Он мне сильно мешает, лезет под руку со своим фотоаппаратом, постоянно задает дурацкие вопросы…

— Потерпишь. Ты теперь не просто рядовой доктор, ты теперь юное лицо Городского отделения Либеральной партии…

— Почему Либеральной? Мне они не нравятся, там у них главный — дундук какой-то…

Ну да, есть такое дело. Глава Городского отделения похож на деревянного дуболома, обряженного в камуфляж. Но это только маска, сурового старого солдата, не знающего слов любви, на самом деле он далеко не дуболом.