Тени и зеркала

— Наш ушедший мастер, Фаэнто, создал зеркало, хранящее память во всей полноте впечатлений, изнутри разума. Включая сны, звуки и запахи, мелкие детали… Одно из тех, о которых мечтал, — сказал он. — Жаль, конечно, что мы так долго не могли оценить его по достоинству…

— Долго? И меня ещё зовут сумасшедшей! — захихикала-закаркала Кетлабат. — Да Фиенни ушёл с неделю назад, только что его провожали!..

— Семь лет, как он нас покинул, — невозмутимо продолжал Мервит. Он вытащил из шкатулки небольшой прозрачный камень — слегка потускневший, но всё ещё игравший гранями в свете шаров, что плавали под потолком. — И мы долго не знали, как объяснить ту трагедию… Ладно, не трагедию, — не спорь, пожалуйста, Кетлабат, — не трагедию, но слишком раннее благословление… Хорошо, что он оставил нам ключ — зеркало и камень, пробуждающий его. Это алмаз, добытый в Старых горах, на нём клеймо ювелира-агха. Но Фаэнто, скорее всего, привёз его из Дорелии или Кезорре — как эту шкатулку — и лично наложил чары… Давайте посмотрим на то, что сохранилось в зеркале последним. И — прошу вас, пожалуйста, — голос Мервита вдруг дрогнул, — давайте не будем сразу судить о том, что увидим… Прошлое трудно разгадывать, и даже последние воспоминания Фаэнто могло изуродовать время.

— Начинай уже, — поторопил его Тейор. И Мервит, явно заставляя себя, поднёс камень к стеклянной поверхности… Вычертил знак вызова — самый простой, знакомый даже ученикам. Нитлот внезапно понял, что удерживает дыхание.

Гладь дрогнула — в ней зароились тени, неясные всполохи, туманные оттенки синевы и тёмного золота… Вскоре из глубины проступили очертания, раздались глуховатые голоса — поразительно! Нитлот никогда не встречал такой искусной магии… Он смотрел, понимая, что не оторвётся уже до конца, что бы там ни увидел.

Город в Кезорре, залитый солнцем — полуденная духота, белые дома, красные крыши, колонны храмов, увитые плющом, запах лимонов из лавочек и вина из таверн (чудился даже запах)… Спокойная, разморённая толпа, а над ней — алый дракон, чудище из старых легенд, дышащее пламенем…

Фиенни, просыпающийся в своей постели — острые локти, глаза как две пропасти, сбившееся дыхание…

— Что-то случилось? У тебя снова кошмары, господин мой?

Голос женщины — или даже девушки, совсем юной. Странное сочетание звонкости и лёгкой хрипотцы. Нитлот смутился: он словно подглядывал в замочную скважину за чем-то очень личным… Или просто оказался в чужой голове. Жуткое, продирающее чувство.

…Но уже не избавиться и не спастись — запах хвои и холода, чистоты и страсти… Растрепавшиеся пряди золотых волос, жадные льдистые глаза — склонилась над ним…

— Ты слышишь меня, господин мой?

— Снова здесь, Хелт? — с усилием: болит голова, всё ещё стонет сердце. — Я же просил тебя, не нужно приходить…

— Не гони меня! — сползла на пол возле его кровати — тонкая, статная северная царевна, а в глазах — мольба, тоска побитой собаки… Мерцающие в лунном свете зрачки. — Нет мне жизни без тебя, никакой, никогда… Я не вернусь в Альсунг.

— Вернёшься, Хелт. Так нужно. Сын вашего Двура Двуров ждёт тебя в жёны.

— О, лучше броситься в море! — почти рычит от горя, но слёз нет. Упрямая, волчья злость. — Лучше сгореть, отравиться, торговать собой в Минши… Я не стану женой Форгвина!

— Станешь. Ты лучше меня знаешь, что иначе нельзя… И о твоём Даре у вас тоже никто не должен знать.

— Пусть не знают, я не вернусь… Уедем вместе, мой король, мой повелитель, — сжимает его колени, дрожит как в лихорадке — невозможно стерпеть, всегда невозможно… — Уедем, пожалуйста!

Как объяснить ей, что нельзя совместить несочетаемое, от века различное?… Бедная, глупая маленькая девочка…

— Я не могу быть с тобой, Хелт, мы об этом уже говорили… Не терзайся и меня не терзай.

Неправильный ход — только сильнее раззадоривает эту треклятую гордыню…

— Так не будь, не будь, я не стою тебя! Я буду твоей рабыней, буду стирать платья твоих жён — только не оставляй меня…

— Хелт, Хелт, прекрати… Вставай. Это глупо, в конце концов. Завтра утром ты возненавидишь меня за то, что я слышал это.

Усталость, безмерная усталость. Как же надоело всё это — и как холодно…

— Ты сам сделал меня такой! — шипит от злобы, покрывая сухими поцелуями его руки. — Сам, а теперь бросаешь… Ты раскрыл во мне Силу, ты познакомил с Теми, настоящими, за морем… А теперь…

— Забудь о них. Забудь обо мне. Человек должен уметь забывать.

— А я вот не умею… — долгое, сдавленное молчание, тихая борьба — не различить ничего во всполохах темноты… Судорожный вздох. — Значит, отрекаешься от меня? И от них тоже? И во снах больше не видишь драконов?

— Да, если хочешь. Отрекаюсь, не вижу. Слишком опасно иметь с ними дело, Хелт. Может, когда-нибудь я уплыву к ним — на запад, на тот материк, Лэфлиенн — но тебя с собой не возьму. Там не место людям. Твоё место здесь, в Обетованном.

— Отступник, — вскочила с утробным стоном, отпрянула, стиснув зубы… — Предатель!

— Зачем оскорблять меня, Хелт?

— Ты сам оскорбляешь себя. Ты унизил всё, во что верил!.. Значит, по-твоему, вся магия должна навеки остаться запертой в Лэфлиенне? А здесь должны распоряжаться такие, как мой отец или Форгвин? Короли и рыцари, торговцы и воры?…

— Именно так. Это твой мир — прими его наконец. Я никогда не призывал тебя к бунту… — нет сил не добавить… — И потом: есть и такие, как Альен Тоури.

Вот и новая вспышка злобы: глаза, как у разъярённой кошки… Вазу с яблоневой веткой на столе — вдребезги. Звон долго стоит в измученных ушах.

— Снова этот Альен… Всё дело в нём, верно? Я права?

— Он мой ученик. Хороший ученик, который заставил меня многое переосмыслить. В том числе Тех, за морем. Я уже не так хочу их возвращения, как прежде. И я имею на это право, Хелт.

— Ученик… Будь он проклят во веки веков, твой ученик! Он заставил тебя отказаться от всего настоящего, всего справедливого, он просто с ума тебя свёл!

— О нет, он скорее вернул мне разум…

— И это говоришь ты — ты, бывавший у Них, говоривший с Ними? — почти благоговейный шёпот. Встать, попросить замолчать — о, как тяжело вставать…

— Тише, нас могут услышать… Хелт, послушай…

— Не хочу я ничего слушать, — рывок к двери, тонкие губы дрожат, взгляд через плечо — почти звериное желание, такое людское, совсем не зеркальное… — Оставайся со своим Альеном. Отступник, учитель, любимый… Ты ещё пожалеешь об этом.

А потом — дымка, и через много лет — снова… Только уже по-другому.

Сидя за записями посреди ночи — не магия и не зеркало, нет, лишь мучая себя чернилами… В последнее время только это и нужно. Так пусто внутри в последнее время.

Снятая защита вокруг дома, тихие шаги… Такой знакомый звук; оглянуться — встать навстречу — нужно, так срочно нужно сказать, поделиться мыслями… Это совсем не странно, что он почувствовал, что пришёл сам, это не впервые…

Самообман или правда? Ошибка или нет? Вернуться к прежнему, рассказать ему?… Ведь драконы всё ещё снятся…