Тени не исчезают в полдень

— Надо искать связь, — выпалил Сеня и в восторге от своих неозвученных мыслей бросился к ноутбуку.

Алек рванул за ним и остановился за его спиной, через плечо глядя на экран. Сеня искал что-то в базах, в соцсетях, отмечал, выписывал, иногда спрашивал. Скоро к этой странной работе присоединились остальные. Списки росли. Списки людей, связанных с кем-нибудь из отдела или с лицами, замешанными в прошлых убийствах. Выбирать среди них грешных людей было особенно сложно. Грязные тайны найдутся у каждого.

Все прекрасно понимали, как бесполезны эти таблички предположений. Но создавать видимость работы, хотя бы пытаться что-то сделать лучше, чем покорно ждать. Когда стучать по клавиатуре надоело окончательно, а списки начали казаться бредом, решено было разделиться и поехать по адресам предупреждать и узнавать о тенях и новых знакомствах.

Разделиться решили по парам. Оставлять одного Сеню было нельзя ни в коем случае. Андрея и Макса решили разделить, на всякий случай. Так что Алек, проводив взглядом машины Камиллы и Олега, выехал вслед за ними.

Алек нарочно не думал о деле. Он вспоминал, как посмотрели друг на друга и тут же отвели взгляд Камилла и Макс, когда Олег предложил им ехать вместе. Он бессовестно разглядывал сосредоточенное лицо Сени. На светофоре Алек рассматривал соседние автомобили. Один из них, ярко-красная маленькая Lada, всё мелькал впереди. Алек почувствовал, как по спине пробежал холодок. Новый светофор. Машина встала. Lada горела впереди, среди белого, серого и чёрного. Она сжалась вдруг. Вокруг потемнело. И откуда-то издалека раздался детский голос.

Алек сидел на водительском сидении огненно-красного старенького Москвича. Он уже почти сполз под кресло, пытаясь дотянуться до педалей. Ника со всей силы дёрнула соседнюю дверь и неуклюже залезла в машину.

Рванул ветер. Или это завёлся мотор.

— Алек, едем уже, — крикнул Сеня.

Красная Lada умчалась. Вместе с ней улетели воспоминания. Под гудки недовольных Алек переехал пешеходный переход и свернул в проулок. Где-то здесь был первый адрес из списка.

Алек оставил машину во дворе. Сеня выпрыгнул первым. Алек сейчас только заметил, что он сжимает в руке плоский рюкзак: прихватил с собой оборудование.

Первой, к кому они зашли, была женщина, уже немолодая, но ещё не старая, по фотографиям совсем уж ничем не примечательная. Она встретила незваных гостей на пороге квартиры в домашнем выцветшем платье в огромный горох. С заколотыми волосами и без макияжа она выглядела ещё старше.

Алек действовал точно по плану, говорил готовыми фразами, не выдавал ничего лишнего. Сеня переминался с ноги на ногу у порога. Женщина выслушала, поставила подпись, согласилась не выходить из дома и соблюдать осторожность. Алек уже закончил, когда совершенно случайно взгляд его упал на магнитик, прикреплённый к двери. Простой с первого взгляда, незаметный: сердце, витиеватые буквы в середине. Но что-то щёлкнуло, завертелось. Исчезли трещины, багровый посветлел до малинового. Как живые, расползлись тонкими змейками буквы и свернулись в новые.

Дверь почему-то была белой и гладкой. В ней отражалась кухня: разложенный стол, накрытый яркой скатертью, заставленный тарелками и стаканами, деревянные спинки стульев, узорчатая светлая плитка. И он сам — вихрастый мальчишка в заляпанной футболке, только-только примчавшийся с улицы.

Мама суетилась у столов. Сегодня праздник. Алек давно должен быть дома. Скоро придут гости. Но Алек разглядывал магнит. Он прекрасно помнил его целым. И когда трещина успела разделить пополам гипсовое сердце?

Алек отвернулся. Картинка подёрнулась рябью. Уже тот же магнит валяется под ногами, вдребезги разбитый, разбросанный осколками по кухне. И на плитке виднеются царапины. Она не выдержала удара. Алек смотрел на то, что осталось от сердца и букв с тайным страхом. Мама не поругает. Мама в больнице. Но почему, почему этот старый магнит упал именно сегодня? И как он упал, если Алек к холодильнику не прикасался?

— Да, всё поняла, спасибо.

Алек вынырнул из воспоминаний. Лёгкие обожгло, будто он и в самом деле нырял под воду. Сколько прошло? Минута, пять? Судя по тому, как удивлённо смотрела эта обычная женщина, точно не минута.

Алек сдавленно попрощался и вышел, захлопнув дверь. Спёртый воздух подъезда был пропитан запахом свежей краски. Алек и не заметил, когда поднимался.

— Что-то случилось? — Сеня сжал пальцы в замок, облизал губы. Он боялся. Значит, времени прошло достаточно.

— Случилось, — не задумываясь, признался Алек. — шестнадцать лет назад.

И он поспешно сбежал вниз по лестнице.

Следующим в списке был молодой человек с приятными манерами, какой-то дальний родственник Олега. Вроде Олег и не знал о его существовании. И всё прошло по той же схеме. Только магнита на двери не оказалось, и Алек спокойно вышел из квартиры.

Они шли по пыльной пустой дороге. Машину оставили, быстрее пешком. Ветер стих совсем. В застывшем воздухе висел запах и даже привкус лаванды. Для Алека это был запах детства и свободы. Он удивлялся, как не возвращались проклятье воспоминания. И какая-то его часть даже хотела их возвращения. Что-то было магическое в этой сладкой грусти. Вспоминать счастье всегда грустно.

Впереди ковром стелилась пожелтевшая от духоты трава на газонах. Она пожухла от серости, чтобы слиться с окружающими её домами. Пыль кружилась, вилась в наэлектризованном воздухе. И когда свет пробивался сквозь кроны, пылинки мерцали. Их полёт превращался в танец. И сами они казались снегом, который забыл, когда ему следует падать.

Снежинки падали. Медленно. Колючие. Холодные. Красивые, но почему такие острые? Они забивались под ворот куртки. Алек нашёл капюшон, и целый ворох снежинок осыпал лицо. Теперь щёки горели не только от слёз.

Алек смотрел, как покрывается пятнами серый асфальт. Снежинки садились на него, и таяли, и пропадали, становились такой же холодной и колючей водой, слезами серого, крепкого асфальта.

Снежинки кружились, кристально-чистые, белые, одинокие. Они не были похожи на снег. Они падали редко, по одной и застывали в воздухе. Снег звенит. Они уныло шелестели. Снег обнимает. Они впивались иглами.

Рой погибших мотыльков. Они потеряли крылья и падали, чтобы раствориться, исчезнуть в серости асфальта или на горячей коже Алека. Не снег. Пепел. Такой же мёртвый, пустой. Прошлый.

Алек шагал по асфальту. Он давил снежинки, и тёмные влажные следы оставались от его ботинок. Алек шёл, сопровождаемый струйками обуглившегося пепла. Пепел тоже надо сжигать. Он читал что-то такое. Мысли запутались. Алек не помнил, не понимал, не видел ничего, кроме снежинок.

А за спиной протяжно прогудел, зашумел и замолк поезд.