Тени стёртых душ

Обняв себя за плечи, она громко промолвила:

— Не умрешь.

До старости уж точно.

— Н-но как же, — удивленно воскликнул Нацу, — ты ведь сама мне рассказывала…

— Я много всего тебе рассказала, — согласилась она и улыбнулась, — однако знаю гораздо больше. Ты не умрешь, Нацу, поверь мне, своему…

Хранителю?

Больше нет. Через несколько часов от нее, возможно, даже горстки пепла не останется.

Ангелу?

Подсознательно отвернувшемуся от вселенной… Таких ангелами не зовут.

Другу?

— Другу, — неловко пробубнила себе под нос, заставив Нацу приподнять брови и спрятать руки в карманы домашней толстовки.

— Таких друзьями не зовут, — ухмыльнувшись подметил и поднял взор на переливы небесного полотна.

Люси закусила губу и неуверенно прошептала:

— А как же… — затаила дыхание, встретившись взглядом с его. — Как таких зовут, Нацу?

Он засмеялся, звонко, заливисто. Будто вопрос такой лишний, слова лишние, дыхание — лишнее. Пожалуй, обычно его смех заставлял Люси спокойно следить за подопечным. Теперь же от этого огонь приятно щекотал внутри, а сердце пело, пело, пело, в унисон людским голосам.

— Не знаю, — смотрел прямо в ее глаза, тонул в зрачках, надеясь найти то, что скрывает, — может быть, парадоксом, упавшем мне на голову и перевернувшем все понятия об устройстве мира?

— Парадоксом? — неловко ойкнула и затем возмущенно воскликнула: — Эй, парень, ты забыл, что говоришь с высшим существом!

— А вот и характер проявляется, — хихикнул он. — Видимо, при жизни ты была не совсем одуванчиком.

— Дурак, — обиженно буркнула, сложив руки на груди.

Хоть и была раздражена тем, как ее назвал Нацу, но кровь бешено стучала в висках одной лишь мыслью о том, что он прав насчет характера.

При жизни Люси была именно такой.

Дружелюбной, отзывчивой, покладистой. А иногда любила спорить, могла дать отпор многим обидчикам, часто заставляла парней вздрагивать под ее взглядом.

Она была такой — настоящей.

И сейчас она ощущала эту жизнь внутри, давала ей волю, не желая расставаться через девять часов.

— Ты чего так загрузилась? — Нацу помахал перед ее лицом ладонью и заинтересованно заглянул в глаза. — Я же пошутил, не обижайся.

Люси медленно моргнула и приоткрыла рот, вдыхая воздух.

— Ты, конечно, странная, — стоя перед ней, продолжал оправдываться, — пожалуй, самая странная из всех, кого я когда-либо встречал.

— Нацу… — резко выдохнула, прошептав.

— Но мне это даже нравится, — хмыкнул, — меня редко кто цепляет. С момента, как я стал один в этом мире, только Грей и Фрид смогли как-то на меня повлиять. И то, Фрид только по причине того, что знал обо мне слишком много. А Грей… Этот засранец вечно меня бесит, но без его поддержки в свое время я бы сломался.

— Нацу, я… — попыталась опять сказать, прищурившись.

— Хотя и не сказать, что я пережил все без последствий, но без них было бы хуже. Намного хуже.

Он вдруг замолчал и повернулся к краю крыши, засматриваясь на переливы солнечных лучей, что сплели паутину между зеркалам оконных стекол.

— За это я им благодарен больше, чем могу себе представить, — серьезно произнес и прикрыл глаза, — и тебе я тоже благодарен, Люси.

Она замерла, почувствовав покалывание в пальцах и перезвон эха собственного имени, сказанного голосом Нацу. Тишина загудела, окуная разум в пелену воспоминаний, сомнений и надежд.

— Кто знает, сколько бы я еще продержался, если бы не рассказал тебе о своих грехах? — прошептал, теряясь в молчании небес. — Люди ведь такие слабые, так говорят у вас? И я ничем не лучше, не сильнее, не правильнее. Я даже человеком себя звать не хочу, — замотал головой, цокнув. — Сейчас мне намного легче, хоть и простить себя даже не представляю возможным. Слабый, никчемный убийца, разрушивший свою жизнь и жизни еще двоих близких.

— Не говори так, — уверенно сказала.

— Скрылся за маской какого-то беззаботного двадцати двух летнего парня, — фыркнул, — а в себе разобраться не в состоянии, идиот.

— Перестань, Нацу, — громче воскликнула.

— Да кто мне вообще позволил после такого жить. Неужели Бог решил дать шанс такому бесхребетному созданию, как я? — раздраженно процедил сквозь зубы.

— Замолчи! — резко дернувшись к нему, она схватила его за ладонь и упрямо смотрела в растерянные глаза.

Они опять тонули в тишине, прошитой зимними осколками, что въелись в сердца людей. Только у Нацу его не было — огонь быстро растопил этот лед, заставляя вздрагивать каждый раз при упоминании о семье.

Он боялся самого себя.

Боялся позволить себе жить, прикрываясь улыбкой и беззаботными разговорами.

Боялся забыть.

И боялся вспомнить.

Боялся однажды простить.

Боялся однажды проснуться без этого страха, как бы этого ни желал.

— Покажи мне, — пронзительно смотрела на него, остыв от негодования, что разрывало легкие на клочья, — какой ты есть на самом деле, Нацу Драгнил.

— На самом деле… — повторил в замешательстве.

— Пойдем, — смело потянула за руку в сторону двери, что вела на лестничную площадку, — я выведу тебя из подъезда, а дальше вести меня будешь ты.

— Я не понимаю.

Люси остановилась, не поворачиваясь, отпустила руку и тихо произнесла:

— Покажи, как ты жил до твоего падения в бездну грехов.

— Зачем тебе? — неуверенно спросил.

— Я вспомнила, каково это — быть человеком, — быстро ответила и вдруг обернулась, застыв взглядом на нем, — а теперь научи меня жить в его обличии. За девять часов.

— Какие еще девять часов… — Нацу удивленно уставился на нее, приоткрыв рот.

Она медленно вновь взяла его за руку и произнесла умоляющим тоном:

— Научи меня, Нацу, прошу.

Ее голос дрожал, горел и кипел от желания. Прикасался к коже оттенками и шуршал в сознании дымкой сомнений. Нацу, глубоко вздохнув, неуверенно кивнул. Согласился подарить Люси возможности жить.

И даже не догадывался, что это последнее, чему успеет ее научить.