Тео. Теодор. Мистер Нотт

Кабинет директора и сейчас сверкал магией. Так же — и абсолютно иначе. При Дабмлдоре шкафы были полны всяческих странных артефактов. Барометры, термометры, вредноскопы и астролябии, что шумели, свистели и тикали каждый миг, куда-то делись, и их место заняли совершенно другие, тихие и незаметные, отводящие от себя взгляд вещи.

Кресло директора было очень похожим на маггловское. Кожаная спинка, деревянные ручки, оно было придвинуто к столу так, что, казалось, человеку негде поместиться в нём. Сам стол был чист –ручка с чернилами, почти такая же, какой Тео писал уже много лет, лежала рядом со стопкой бумажных листков. Никаких книг, нагромождений писем, всего того хаоса и показного барахла, за которым, как вдруг понял Теодор, директор Дамблдор искусно прятался. Бесконечные бумаги давали ему возможность заниматься любыми своими делами, только не вести занятия. Даже Теорию магии на пятом курсе он перепоручил Флитвику, когда добился своего, связав Нотта клятвой.

Исчезла подставка для феникса, зато появилась тележка с каменной чашей, сверкающей магией. Омут памяти — он узнал его, такой же был в том кабинете подземелий, где они занимались когда-то со старым гриффиндорцем.

Рита Скитер выпустила свою книгу, несмотря ни на что, но Теодор не покупал её и не заказывал. Ему не было дела до грязного белья покойного старца, а почитать ему наверняка мог одолжить кто-нибудь из студентов.

— Мистер Нотт, — сухо констатировал директор Снейп. Он появился в дальнем углу кабинета, там, где находилась дверца, скрытая раньше ширмой. Видимо, покои директора были где-то там, в башне, раз он вышел оттуда.

На Снейпе был надет чёрный сюртук. Он выглядел бледным и осунувшимся, его тяжёлый взгляд отдавал бесконечной грустью, а синяки под глазами делали его похожим на вампира.

— Профессор.

Снейп сделал два больших шага вперёд и оказался у своего стола. Дёрнув за кресло, что с лёгким шорохом откатилось — и Теодор мог поклясться, что в этом не было магии, — он сел, и жестом приказал юноше сесть напротив, на стул для посетителей. Не осмелившись трансфигурировать его во что-либо другое, Нотт опустился на стул, и почувствовал, как неприятно продавлено было его сидение.

— Погода в эту осень обещает быть скверной, — обронил мужчина. — Вырастет влажность. Барометры упадут. Если верить всем приметам… Вам предстоит нелёгкая работа, Нотт.

— Я готовился к тому, что эта длань упадёт на меня, с весны, сэр, — постарался с достоинством ответить юноша.

— Не знаю, к чему вы готовились, Т е о д о р, но ваше положение сложно не назвать затруднительным, — он прикрыл глаза. — Боюсь, всех деталей нашего положения вы не осознаёте.

— Сэр. Не могли бы вы рассказать мне об этом?

— Извольте. Я несколько раз говорил вам не лезть в политику. Теперь политика занимается вами, и даже здесь и сейчас, — обронил он. — Вы, вероятно, слышали, что Британия отсечена от мира вне.

«Вероятно, слышали» прозвучало как издёвка.

— Что-то такое доходило до моих ушей, сэр.

— И, возможно, вы знаете, что все апотекарии и зельевары закрыли приём заказов, — об этом Теодор не знал, и честно помотал головой. — Теперь знаете. Боюсь, вы не способны осознать глубину всего… положения, в котором мы сейчас. Британия зависела от поставок ингредиентов, ведь большая часть их никогда не росла здесь. Со времён Римского владычества мы пользовались тем, что покупали на континенте. А теперь этого нет, и даже Бодроперцовое зелье сварить… затруднительно.

— Вы хотите сказать, что… — начал догадываться Нотт.

— Я хочу сказать, — перебил он Теодора. — Что ситуация стала хуже, чем после Столетней войны. Поэтому вам нужно будет добиться невозможного. Сейчас у нас не хватает двоих преподавателей. Ценой невозможных усилий я и Минерва убедили всех прочих вернуться на кафедры. Но эти двое… Догадываетесь, кто придёт вести Тёмные искусства и маггловедение?

Название предмета являло само по себе ответ на этот вопрос.

— А потому я требую от вас, как от Старшего префекта. В этом году ни один юный идиот не должен пораниться. Оказаться заколдованным другими идиотами. Ни один не должен встрять в дурацкую дуэль или рухнуть с метлы. Каждая травма может оказаться подобна смертельной. Мы волшебники, но без зелий мы не спасём и от простуды.

Снейп говорил это безэмоциональным, ровным тихим голосом, но от каждого его слова в душе Теодора сильнее и сильнее поднимался ужас. Ситуация была значительно хуже, чем он мог полагать.

— А кто… кто будет моей напарницей? — осмелился он спросить. Снейп позволил себе улыбнуться — и лучше бы он этого не делал. Его улыбка была хищной, как у грифона.

— Мисс Паркинсон являлась единственной кандидатурой, но она отказалась от этой чести. В этом году в первый раз за почти двадцать лет в Хогвартсе не будет старшего префекта девочек.

Теодор не знал, что можно было отказаться. То, что сделала Панси, было ударом по нему — все обязанности префекта ему нужно было делать в одиночку.

— Профессор, — нарушил он тишину, осознав ситуацию. Тишиной это можно было назвать весьма условно, так как портреты директоров на стене дремали, храпели, сопели или делали вид, что храпят и сопят. — Скажите, а… как быть с магглорождёнными?

— Гринготтс не конвертирует валюту и не принимает людей, — просто ответил Снейп. — Единственная возможность совершить оплату в адрес школы — отправить требование в банк с совой. У магглов нет счетов, чтобы сделать это. Мне жаль их. Вы ещё не знаете, но Повелитель поставил Яксли задачу. Все грязнокровки, что не смогут пойти в школу в этом году, будут поцелованы.

Это прозвучало таким же ровным тоном, как и слова до того. Поцелуй дементора… низшего, павшего вампира, потерявшего человеческий облик, но не потерявшего бешеную жажду к человеческой душе, эмоциям. Отправлять детей и подростков этим тварям было бесчеловечно. Он столько лет говорил и делал всё, чтобы увеличить количество магов, чтобы сделать экономику Британии великой, принести маггловские деньги и спрос… в его душе поднялся гнев против Тёмного лорда.

Полукровка, проживший всё детство среди магглов, хотел действительно инициировать резню против всех тех, кто был беззащитнее прочих. И сделать это самым страшным образом, силой изменённых законов, которые ему, Теодору, предстояло принимать. Это вызывало тошноту, сама мысль была противна ему. Каждый из тех, кто не мог оплатить своё обучение — каждый из этих невинных детей, был под угрозой гибели. Угрозой смерти.

Мысленно Теодор проклял ещё и невовремя пропавшего Карамеди. У него были все средства, чтобы решить проблему. Сотня юных магов, сколько бы их ни было, все они были беззащитны и одновременно ценны, стоили даже не сотню тысяч галлеонов.

И тут Теодор всё понял.

— Сколько… сколько магглорождённых должно было пойти в школу в этом году? — спросил он, не до конца веря в собственный план. Снейп молчал, будто бы ждал его реакции. В глазах мага сверкнуло что-то, похожее на одобрение.

— С учётом событий в Портйерроке… — задумчиво сказал Снейп. — Порядка полусотни, и десять первокурсников.

Теодор мысленно вычел из этого списка двоих, кто явно не собирался идти в Хогвартс: Томаса и Грейнджер. Пятьдесят шесть имён.

— Вы… вы можете дать мне список?

— Я не ошибался в вас, мой мальчик, — прозвучал со спины такой знакомый голос. Теодор резко развернулся, не веря своим ушам… но это был лишь портрет. Рисунок, созданный Артуром, изображал старика в расцвете его сил. Это была не картинка с шоколадной лягушки, где Дабмлдор молчал и лишь подмигивал, то и дело пропадая с глаз, это было настоящее произведение искусства. Директор сидел за столом, столь похожим на тот, что принадлежал сейчас Снейпу, и оглаживал свою бороду — совсем как при жизни.