Тео. Теодор. Мистер Нотт

Трущоб, куда их одним движением палочки могли вернуть сторонники Лорда. Ведь отнюдь не все спонсоры были хоть сколько-то лояльны узурпировавшей власти.

— Мистер Теодор, это было сильно! — подобстрастно заявил юноша с бритой головой. — Так ему, этому цыганскому скоту.

— Мистер Крастер, я уже говорил, что все маги должны равно относиться друг к другу, — осуждающе ответил третьекурснику Теодор. — Но — спасибо за вашу лесть, это приятно.

— Тео, ты не думал, что надо… ну… что-то сделать с этим? — тихо шепнул Забини.

— Когда бы я подумал? Всё случилось сегодня же, — так же тихо ответил Нотт.

— Так пора!

Что-то делать было нужно, с этим Нотт был согласен полностью. И у него было даже несколько… направлений.

***

Из всех возможных вариантов, Теодор выбрал наиболее спокойный. Мало что могло бы ему помешать заняться продумыванием — тем более, они договорились на значительный гонорар — реформ, которые запрашивал Кингсли. Сами по себе тезисы магглов были абсурдны. Теодор не считал себя идиотом или магглолюбцем, но структуру управления маггловской Британии он представлял. Тем более, что Министр Магии и Верховный Чародей (до недавнего времени) присягали английскому монарху, которого считали сюзереном.

У магглов всё было сложно и запутанно, но совсем не так, как они требовали того от магов. От ордена Феникса, если быть точным.

Маггловской Британией, Соединённым королевством Великобритании и Северной Ирландии (это объясняло чушь про поддержку магглов-ирландцев своих магических земляков в борьбе против лоялистов-юнионистов и Тёмного лорда), управлял номинальный монарх и фактический премьер-министр, глава Тайного совета при монархе. Королева Елизавета Вторая правила уже полвека и её сын, принц Чарльз, мог так и не дождаться своей собственной коронации. Премьер-министра утверждал Парламент из двух палат (лучше, чем во времена Кромвеля), где были пэры, вопреки магическому смыслу, наследные, и представители, избиравшиеся почти так же, как пэры Низкого Визенгамота. Но не пожизненно, в отличие от тех.

И это был клубок противоречий, наполненный всю британскую историю лоббизмом, политическими интригами, закулисной борьбой и грязными ходами. Никакой «прозрачности управления» или «разделения властей». Все эти феномены ему были знакомы из книг маггловских мыслителей-демократов. Француза Вольтера, например, или Руссо, который выступал против этой «системы сдержек и противовесов».

«Они совершенно не понимают природу магического общества», — мысленно фыркнул Теодор, разглаживая снова список руками. Одно заклинание, и он был бы первозданно гладок, но почему-то ему не хотелось делать этого. Копия в саквояже была опрятна, пусть и скрыта от посторонних глаз, а оригинал он носил смятым. «Маги — эгоисты, уважающие право силы».

Эта мысль, впрочем, через мгновение уступила место пониманию другого рода.

— Даже самый сильный маг сейчас не может сломать систему. В одиночку, — пробормотал он, добавив в конце оговорку.

Нотт взял чистый листок и аккуратно вывел по центру большой вопросительный знак, начав закрашивать его под свои раздумья.

Магическое общество давно перешагнуло тот порог, когда племена и кланы силой захватывали территории или золото. Общество эволюционировало, и Маркс был прав, но разве что в том, что формации меняли друг друга. Рабовладельческий строй сменился феодализмом, феодализм — буржуазным капитализмом, и магам было бы по силам построить почти что настоящий социализм, но…

«Но» крылось в силе магов. Это не было прописано в трактатах и монографиях, но маги были не равноценны друг другу по силе. Кто-то мог колдовать весь день и не испытывать усталости, а кто-то другой через час колдовства падал от бессилия.

Одни могли без палочек или посохов, как Теодор, накладывать простые и не очень чары, а кто-то и перо не заставил бы воспарить без инструмента.

Проблемой была разобщённость магических традиций. Все маги по рождению были консерваторами просто по своей природе, даже самые радикальные из них. Магглорождённые, которых, казалось, становилось больше с каждым годом, видели мир иначе, но они при любых раскладах оставались меньшинством, неспособным влиять на принятие решений. Ни при демократии — ведь это была власть большинства, ни тем более при авторитарном правлении. Попробовали бы грязнокровки Норвегии сказать что-то против воли Артаса, короля-лича, как бы их в Лапландии скормили оленям.

«Может, Лорд думает, что станет вторым Артасом?» — подумал Теодор. Король-лич спал на своём ледяном троне среди фьордов, вечно мёртвый и вечно могущественный, неодолимый. Всю его власть в жизнь на самом деле претворяли конунги пяти фюльке, объединённые в совет. Даже распад унии и отсоединение Дании и Гренландии не заставили Артаса вмешаться, хотя маги начала века были уверенны в том, что магглы будят демона.

В этом было отличие спящего лича из Скандинавии с активной нежитью из Британии, что пытался воплотить свои неясные планы, готовы принести в жертву и тех, кто ему доверился, и тех, кто его не поддерживал. Свержение Визенгамота было Шагом, который он не мог не поддержать, пусть причины оставались не ясны. Сторонники условных умеренных «легитимистов» в стане Тёмного лорда потерпели поражение.

Теодор вновь уставился на изображённый им вопрос. Что же придумать такого, что могло бы идеализировать картину вероятного будущего, которое хотели бы — зачем? — видеть магглы?

«Они хотят создать рычаги влияния и контроля», — осенило его. — «Точно! Это нужно именно для этого!»

Он вскочил со своего места и, заложив руки за спину, прошёлся по кабинету в башне старост. Из окна струился свет, лучи которого хорошо были заметны на пыли. Щелчком пальцев и усилием воли он очистил воздух от пыли. Дышать стало будто бы проще.

Магглы были большими специалистами в следовании римской максиме: «Разделяй и властвуй». Когда вся власть распылена по многим, влиять на их действия исподтишка становилось гораздо удобнее и проще. «Не проще, но незаметнее», — поправился он в размышлениях. Влиять на «консенсус» было гораздо незаметнее, чем на единоличного правителя. Множество подходов к множеству людей, непосвящённые могли даже и не догадываться о правде.

Его обуяла злость. Магглы были презренны, но явно знали, как именно реализовать такое преимущество. «Надо представить им максимально нереалистичный план», — подумал он, но осёкся, ведь за это ему предстояло получить деньги. Вознаграждение.

Теодор скомкал и отбросил листок с вопросом, сел обратно за стол и вывел на новом белом листе:

«План реформ Магической Британии»

И поставил римскую цифру один.

Задумался.

И написал: «Исполнительная власть Магической Британии — Министр Магии, выбираемый явным голосованием членов Парламента — Визенгамота. Визенгамот обладает законодательной властью, им руководит Верховный Чародей. Верховный Чародей не может участвовать в выборах Министра Магии и голосовать».

Это было очень похоже на текущий порядок, но имело большую схожесть с ожиданиями союзников Кингсли. «В конце концов, мы же договорились, что это будет лишь бумага», — успокоил себя Нотт и поставил цифру два.

«Визенгамот состоит из семидесяти двух мест, разделённых на две равные части. Первая из них — наследная, что может быть продана другой семье по решению главы рода или выставлена на аукцион в случае становления выморочной, вторая — выборная со сроком полномочий делегата на три года. Первый состав Визенгамота распределяется комиссией с участием заинтересованных сторон и международных наблюдателей». Теодор ухмыльнулся сам себе. На это британские лорды никогда бы не пошли. «Удачи магглам», — подумал он.