Теоретик

– Гриша, ну кто же так ее снимает?!
– осуждающе покачал головой Гудрон.
– Осторожней ножичком нужно, осторожней. Чтобы ни одного пореза!

Заявил он таким тоном, как будто шкура имеет огромную ценность, а не небрежно будет выброшена сразу после того как покинет свое место.

– Советчиков, смотрю, много, а помощи хрен от кого дождешься. Взял бы и помог.

– Сейчас! Каждый должен заниматься своим делом.

– И какое же оно у тебя в данном конкретном случае?
– Гриша даже свое занятие бросил.

– Следить за тем, чтобы на тебя внезапно какой-нибудь птер не спикировал. Или, не дай бог, гвайзел не набросился. Ты разделывай, разделывай: твоя безопасность - моя забота! Но ножичком поаккуратней работай.

Гриша хмыкнул, но труд свой продолжил.

***

– Нет, категорически не понимаю тех, кто мяса не ест. Ну вкуснотища же! Проф, должно же быть этому какое-то объяснение?
– на мгновение оторвавшись от еды, сказал Гудрон.

– Чему именно? Тому, что некоторые от мяса отказываются? Или тому, что оно так вкусно?
– Слава на миг задержал у самого лица ложку, чтобы тут же отправить ее в рот.

– Что мясо такое вкусное. До тех, кто от него отказывается, мне дела нет - ущербные люди!

– Конечно же, есть.

– Ну и какое оно?

– Как и обычно, дело вот в чем, - и Слава полусогнутым указательным пальцем свободной руки постучал по голове. Не себе, Гудрону.

– В волосах, что ли?
– сделал вид, что не понял его Гудрон.

– У кого как, - пожал плечами тот.
– Хотя я имел в виду мозг.

– И что - мозг?

– Таким образом, он тебя поощряет.

– Поощряет за что?

– За то, что ешь качественную, богатую аминокислотами пищу. А те ему жизненно необходимы для строительства новых межнейронных связей, которые он строит постоянно. Частью новые, а частью - чтобы заменить те, которые разрушаются. Что является неизбежным процессом, например, нашей долговременной памяти. Отсюда и получаемое тобой удовольствие, которое он тебе внушает.

– Так сразу и внушает?

– Именно! У него свой, особый язык для общения с владельцем. Например, в числе прочего, мозг постоянно следит за водным балансом организма. И в случае обезвоживания, во рту появляется сухость. Причем сухость не настоящая - фантомная. Таким образом, он дает тебе понять: выпей воды! И чем больше обезвоживание, тем сильнее фантомная сухость во рту. В итоге мозг своего добивается: попил ты водички и все, баланс восстановлен, а сухость исчезла. А вообще знаете, если сказать честно, до сих пор толком непонятно, кто кому на самом деле принадлежит: мозг нам, или мы мозгу.

– С водой разобрались, но мы про мясо говорили, - не унимался Гудрон.

– С мясом такая история. На корне нашего языка имеются особые рецепторы, которые реагируют на глутамат.

– Это который усилитель вкуса?
– Янис слушал разговор Гудрона со Славой с интересом.
– Его повсюду пихают. И в лапшу быстрого приготовления, и в приправы всяческие, и вообще куда угодно, в те же бургеры.

Янис слушал, не забывая налегать на еду. Впрочем, как и Гудрон, и все остальные. Но не Слава, который, едва только речь зашла о любимой ему теме, совершенно забыл, что находится за столом, и что у нас ужин. Он даже ложку на стол бросил.

– Глутаминовая кислота - совсем не усилитель вкуса, и вообще к нему никакого отношения не имеет. Она - самая распространенная среди аминокислот, и потому является для мозга маркером: ведь если в пище есть белок, обязательно имеется и она. Если объяснять на пальцах, глутамат дает ему знать, что пища богата белком. И он, мозг, в свою очередь поощряет тебя тем самым чувством удовольствия: правильную пищу ешь, дядя Боря! Мне белок во как нужен! Потому-то производители всяческого фаст-фуда, да и не только, так охотно и суют везде глутамат. Наш мозг принимает все за чистую монету, и в итоге мы получаем удовольствие, поедая всякое дерьмо.

– Плевать бы я хотел на фантомные ощущения, когда с бодуна такой сушняк, что язык шершавым как напильник кажется!
– высказался Гриша.

– А вот не надо жабать как слепая лошадь при первой же возможности! Незачем свой мозг алкоголем травить. Проф, правильно я говорю?

Слушая Гудрона, мне не удалось удержаться от улыбки: тоже мне трезвенник нашелся!

– Ну, если алкоголь некачественный и выпито его много - тогда правильно.

– А в других случаях? Если качественный и в меру?

– Каждому - индивидуально. Все зависит от ферментов, которые разлагают молекулы этанола. И тут уж кому как генетически повезло. Хотя с возрастом их становится все меньше и меньше, и в этой связи бодун, по выражению Сноудена - все злее и злее. Кстати убежденные трезвенники - в подавляющем большинстве своем люди, чьи организмы нужных ферментов практически не вырабатывают. А вообще некоторое количество алкоголя производит и сам организм. При приеме пищи. Именно это и дает мозгу понять, что прием пищи состоялся. Так сказать, сигнал.

– То-то когда долго не ешь, а затем от пуза, такое ощущение, как будто немного захмелел! Жаль, что недолго, - высказался Гриша, который выпад Гудрона полностью проигнорировал.

– Так, Слава, все это очень интересно, но ты и есть не забывай,- Грек, который прислушивался к словам Славы не меньше других, придвинул сковородку к нему вплотную.
– Иначе твой мозг во сне тебя кошмарами замучает, в отместку, что ты его не накормил. Маркерами, - В первый раз я услышал от Грека шутку.
– Все, доедаем и спать. Завтра нам идти каньоном, и преодолеть его мы должны одним броском.

***

Ночью, в который уже раз, мне приснился странный сон. Множество людей смотрят на меня с непонятной надеждой. А я лишь улыбаюсь им в ответ, совершенно не представляя, чего именно все они от меня хотят.

Глава 12

Денек выдался на редкость жарким, и когда мы подошли к входу в каньон, мне казалось, что весь путь наш лежит в бесконечной парной. Одежда пропиталась потом настолько, что щипало кожу. В берцах разве что не хлюпало, а во фляжке вода плескалась на самом донышке.

– Привал, - объявил Грек.

И мы ненадолго уселись в тени, ловя ртами раскаленный воздух, и мечтая о роднике с ледяной водой, от которой заломило бы зубы.

Вход в каньон не представлял собой ничего особенного. Длинный пологий спуск, каменистый, как и все вокруг. Но сам каньон поражал своей грандиозностью. Высоченные отвесные стены, казалось, достигали небес. И не удивительно, что внизу царил полумрак.

– Это путь хорош тем, что вряд ли за нами сюда кто-то сунется, - пояснил Гудрон.