Теория мироустройства

Мир перед глазами долгое время упорно не желал собираться в осмысленную картинку — он больше напоминал очень размытое изображение, которое, к тому же, слегка подрагивало. Однако постепенно, словно нехотя, это изображение всё-таки начало приобретать чёткость, и в какой-то момент Исао различил в двух белых вытянутых вертикальных пятнах с обеих сторон людей. “Видимо, персонал больницы…” — подумал он. И действительно, в какой-то момент он начал слышать, что они что-то определённо говорят, сначала — как сквозь толщу воды, но постепенно всё отчётливее. Наконец его ухо уловило вопрос:

— Акамива-сан, вы слышите нас?

“Да, слышу”, — хотел было ответить Исао, но обнаружил, что собственные губы его не слушаются: вместо того, чтобы разомкнуться и выпустить звук из горла, они слиплись и как будто даже совершенно высохли. Тогда он решил оповестить врача слабым кивком. Об этом ему пришлось тут же пожалеть: из-за вымученного движения Исао почувствовал, как тупая боль перетекает из лба в затылок, а к горлу подкатывает тошнота.

Исао невольно зажмурился и поморщился от боли (из-за чего ему стало ещё больнее), а затем вновь открыл глаза и увидел перед собой какое-то скукожившееся от улыбки лицо врача.

Постепенно осознание ситуации пришло к Исао. Он понял, что находится в больничной палате, а мужчина справа от его кровати — ответственный за него врач. Слева же стояла медсестра, как он в итоге сумел разглядеть, когда зрение вернулось в норму. Судя по всему, она была помощницей доктора. В следующие несколько минут, пока Исао приходил в себя, врач и медсестра объясняли ему сложившуюся ситуацию. Как он и предполагал, авария сильно потрепала его: многие кости сломались от удара, а внутренние органы получили серьёзные повреждения. Почему-то Исао особенно отметил новость о том, что у него было сотрясение мозга: она вызвала у него мысль, что вся история с Генсокё — очень жестокий сон. “Хотя… даже если это просто сон, в нём всё равно были очень даже дельные моменты…” — подумал Исао, рассеянно слушая слова медсестры про то, что больница уже связалась с его семьёй.

Как и ожидалось, для восстановления повреждённых органов врачам пришлось прибегнуть к введению в организм синтетических клеток. Исао на это ничего не ответил: у него сейчас просто не было сил возражать, возмущаться, жаловаться или жалеть самого себя. Он вообще чувствовал себя просто ужасно: его накрыла мучительная усталость, в то время как мысли лихорадочно бились в голове, будто мотыльки о лампу. К счастью, врач заверил, что подобное состояние продлится недолго и что оно — всего лишь остаточное явление комы, в которой Исао пролежал несколько недель. Машина сбила его весной, а очнулся он лишь летом, в разгар сезона дождей.

Они говорили ему ещё что-то, но Исао не выцепил из их речи ничего толкового и интересного для себя. И вот, когда они уже собирались уходить, пожелав ему побольше отдыхать и набираться сил, Исао кое-как выдавил из себя хриплое:

— Изв…

Исао сам испугался звука своего голоса: от долгого молчания он звучал тихо и сипло, как у какого-то древнего старика. А сама попытка говорить вызвала мучительную боль в пересохшем горле.

— Не утруждайте себя разговорами, Акамива-сан! — торопливо остановила его медсестра, видя, что он силится закончить фразу. Затем она склонилась к нему и, обеспокоенно глядя ему в лицо, участливо поинтересовалась: — У вас ещё остались к нам вопросы, верно? Если они могут подождать, то вам лучше…

— Время… — выдавил Исао и тут же сглотнул, отчего в горле будто резануло.

Медсестра недоумённо вскинула брови, не сразу поняв, чего он от неё хочет. Зато врач, кажется, сообразил быстрее. Он взглянул на свои наручные часы и ясно огласил:

— Без двадцати четыре. Надеюсь, вас этот ответ удовлетворил, Акамива-сан? — уточнил мужчина.

Исао прикрыл глаза, будто кивая. Врач верно воспринял его ответ, и они с медсестрой наконец-то покинули палату. Исао остался в ней один. Наедине со своими мыслями. “Без двадцати четыре… — пронеслись в его голове слова врача. — А время посещения заканчивается в семь вечера. Думаю, она должна быть ещё здесь…”

И тут же его как током ударили воспоминания о причинах его возвращения во Внешний мир из Генсокё. “Да, да, я срочно должен увидеть её… — лихорадочно подумал он, чувствуя, как внутри нарастает волнение. — Я увижу её, попытаюсь убедить не поддаваться этой Якумо… Я объясню ей, что в моём состоянии нет её вины… Прямо сейчас!”

С такими безумными мыслями Исао почувствовал прилив возбуждённого оживления и острое желание подняться с постели в этот же миг. Он даже попытался осуществить это намерение и попробовал приподняться на локтях… но тут же рухнул обратно, так как ослабленные, дрожащие руки не выдержали его вес. “Чёрт, нехорошо… — испуганно подумал Исао, а затем тут же осадил сам себя: — Нет, нельзя сдаваться только потому, что с первого раза не получилось! От этого зависит жизнь Марибель!” И он попытался снова.

С каждой неудачей Исао всё больше ощущал себя мешком картошки, неспособным на хоть какое-то мало-мальски самостоятельное действие. Однако он упрямо продолжал попытки. Наконец ему с огромным трудом удалось принять вертикальное положение, сев на край кровати и свесив ноги. Исао оглядел себя. Он пошатывался, и потому картина мира перед ним также плыла и дрожала, но даже в таком состоянии он умудрился оценить свои возможности. Вывод был неутешительный: за время своей комы Исао изрядно ослабел и отощал. Да ещё и капельница, подсоединённая к его руке…

“Стоп, она ведь передвижная, — осенило Исао. — Я могу передвигаться, опираясь на неё!”

Исао кое-как подкатил её ближе, в процессе едва не упав жалким образом с кровати на пол, а затем попытался крепко обхватить вертикальный столбик дрожащей рукой. На фоне статичной капельницы было ещё более заметно, как сильно эта самая рука трясётся. Глядя на это, Исао облизнул пересохшие губы, подавляя желание расплакаться от осознания, насколько же он сейчас ничтожен и жалок. “И кого ты собрался спасать в таком состоянии, герой?” — с горькой язвительностью спросил себя он. Однако он тут же разозлился на себя из-за подобных упаднических мыслей и, набравшись решимости, резко поднялся.

В глазах заплясали круги, а в груди резко потяжелело, отчего стало невыносимо сложно дышать. Исао ощутил, что теряет равновесие. От позорного падения его спасло лишь то, что он успел одной рукой ухватиться за находящуюся неподалёку спинку кровати, а второй вцепился в капельницу. Ноги были будто из ваты и совершенно не удерживали, вместо этого трясясь, как осиновый лист. Осознав это, Исао в очередной раз почувствовал собственное бессилие. Он едва удерживал равновесие, собственное тело отказывалось слушаться приказов мозга, дыхание участилось, а лоб покрылся испариной от напряжения, но Исао всё равно сказал себе двигаться вперёд.

И он в конце концов кое-как сделал первый неуверенный шаг.

Дорога от кровати в центральной части помещения до двери из пары метров по личным ощущениям Исао растянулась на километры. Было нереально сложно преодолеть это расстояние неверной походкой, но он всё-таки смог. Ему и самому не верилось, что получилось — это было слишком похоже на настоящее чудо. Однако вот он, Акамива Исао, совершенно слабый и измотанный, вцепившийся в передвижную капельницу, но напротив двери палаты. “Осталась лишь одна проблема на этом этапе — открыть её”, — с кривой ухмылкой подумал Исао. Он протянул было руку к ручке, когда дверь неожиданно раскрылась сама. Точнее, с чужой помощью.