Теотль Сухоруков

Собственно, это мне и нужно! Я не забыл о дивном огне, которым местные жрецы разогнали сторонников Тольтекатля. И этот храм меня крайне интересовал. Люблю стрелять по двум зайцам сразу.

«Зайцы» выглядели очень потрепанными, и было их заметно меньше, чем нас. Черный Хвост также оставил своих раненых внизу, в общем лагере, но и без них черных набиралось не менее двух четырехсоток. Тьфу, не менее восьмисот. И всё же, враг явно не собирался сдаваться и занимал очень выгодную позицию. Отоми и уэшотцинки стояли рыхлым строем вдоль края всей платформы, но самая густая толпа собралась перед лестницей. Атаковать в лоб проще всего, но такой штурм нам дорого обойдется. А я уже слишком много потерял.

Войско Чололлана ждало моих приказов, топчась на месте. Я подозвал командира лучников.

— Нужно перестрелять защитников напротив лестницы.

— Постараюсь, мой Бог, — не очень решительно ответил тот. — Но мы сильно поистратились там, внизу… У некоторых по три стрелы в колчане осталось.

— Отставить, — с таким боезапасом даже пытаться не нужно. У главного отряда много щитов, стрел явно не хватит.

— Владыка, — Черный Хвост стоял неподалеку и внимательно нас слушал. — Ты ведь учил нас, что, если враги ждут удара слева, то бить надо справа.

— Так, а где и как мы еще сможем ударить?

— Есть вариант, — улыбнулся мой генерал. — Летом, когда строилась цитадель, мы много тренировались на свежих стенах. Учились оборонять и атаковать. Конечно, лестниц у нас сейчас нет… Но мои парни придумали одну штуку — и она здесь идеально подойдет! Платформа-то невысокая — чуть выше роста человека.

— Я слушаю.

— Ударим сбоку. Правда, этому приему учились только мои ветераны. Придется оставить новичков без командиров.

Хвост изложил план. На слух он выглядел слишком киношным, но мой друг уверял, что у них сработало. Я дополнил его идею — и мы начали перегруппировку. В атаке примут участие ветераны Хвоста, лучники и моя гвардия под началом Серого. Основная масса новых черных расположилась напротив лестницы, поливая защитников отборной руганью. Меньшее число растянулось вдоль правой и левой стороны платформы. Мы били справа.

Атаку начали лучники. Выйдя на расстояние уверенного попадания, они по команде открыли огонь. Три-четыре залпа — это не больше минуты времени. Но на эту минуту враги должны сжаться за своими немногочисленными маленькими щитами. Кто-то получит раны — это тоже плюс, но главное, что к платформе уже мчались три двадцатки черных. Они кинулись под самую стенку. Часть воинов вздела щиты над головами, но большинство выстроились по двое, ухватив щиты горизонтально за противоположные концы.

А к стене уже подбегал Вапачиро со своими сорвиголовами. Прыжок на щит — и черные мощным рывком закидывали их прямо на платформу, где еще не пришли в себя от обстрела защитники. Здесь нужны были именно воспитанники Серого — ловкие, подвижные мастера одиночного боя. Они сходу опрокидывали отоми, уэшотцинков, рубили направо и налево. А за ними уже карабкались щитоносцы — тяжеловооруженные, менее подвижные. Зато сейчас им никто не бил в голову.

За пару минут на платформе накопилась почти сотня моих ребят. Они опрокинули левую группу противника и готовы были ударить в спину центральному отряду. Я внимательно следил за этим и тут же дал отмашку трубачам. Две сияющие свежей медью дудки заглушили шум боя, и, следуя команде, немногие оставшиеся с новобранцами командиры повели последних в атаку по центру. Защитники храма попали в бутерброд — и началось так любимое индейцами пленение поверженных врагов: таскание за волосы и вот это всё.

— Жрецы! — пытался я переорать шум схватки. — Жрецы нужны живыми!

Конечно, меня вряд ли кто-то слышал, оставалось надеяться, что воины помнили мой приказ. Живые жрецы, способные давать показания, для меня были почти также важны, как победа.

Не забыли. Когда схватка угасла, и небольшие группы черных бегали по окрестностям в поисках недобитых отоми (сбежавших уэшотцинков я велел не преследовать — это будущие подданные Тольтекатля), Серый с товарищами привел мне шестерых явных служителей культа. Причем, двое из них были облачены в стеганные доспехи и шлемы-маски.

— Где вы прячете колдовской огонь и прочие чудесные вещи? — я с максимально грозным видом подступил к боевому попу.

Тот гордо молчал, глядя мимо меня.

«Шестеро, — подумал я. — Можно не цацкаться. Лучше добиться эффекта».

И вонзил узкий бронзовый кинжал между ребер, туда, где еще билось слишком гордое сердце. Лишние мучения — это не для меня.

— Где вы прячете колдовской огонь? — зарычал я прямо в лицо второму жрецу.

— Что? — испуганно переспросил он.

Мне некогда было разбираться: искренне он меня не понимает или разыгрывает дурачка. Острый кинжал остановил второе сердце. Но третий раз я вопрос так и не задал.

— Я! Я знаю! Я покажу! — заголосил крайний в ряду пленников.

— Этих — охранять, — махнул я на троицу выживших и повернулся к трусу. — Веди.

Серый неприметным движением головы приказал пятерке моей личной стражи следовать за своим Богом. Жрец повел нас по платформе в обход пирамиды к обширному зданию. Мы прошли внутренний двор, двинулись по коридорам, а потом проводник по лестнице повел на подземный уровень.

«Слишком много подземелий» — проворчал я про себя, но на этот раз глубоко опускаться не пришлось.

Упав на колени перед массивной дверью, жрец принялся молиться и выписывать руками кренделя. Защиту снимает? Я решил его не торопить. Наконец, служитель Камакстли поднялся и с максимальным пиететом раздвинул створки. Первыми внутрь рванули двое стражей.

— Можно! — объявил один из них.

«Я тебе покомандую!» — нахмурился я и вошел внутрь.

Стражи стояли совершенно спокойно, ибо ничего в этой комнате не грозило им опасностью. Я же…

Нет, не так.

Довольно просторную комнату с густо разрисованными стенами вполне себе освещали несколько узеньких окошек-щелочек, размещенных под потолком. В его лучах, в самом центре, я увидел стоящий на полу внушительный сундук. Прямо, как из детских книжек про пиратов, с окованными углами и петлей под замок. А вокруг него, на высоких постаментах, на ярких циновках и расшитых подушечках лежали:

— длинный кинжал с непривычно серым клинком и витой гардой;

— одежда, похожая на рубаху, с пуговицами, из какой-то странной «пушистой» ткани («бархат» — всплыло в голове почти забытое слово);

— лакированная коробочка с нарисованным человечком, вокруг головы которого был ясно виден кружочек;

— большой обгорелый изогнутый рог неведомого зверя, также окованный серым металлом;

— Небольшая, но толстая, страшно потрепанная и разбухшая от воды, книжка…

Буквы на ее обложке почти стерлись, но это было глубокое тиснение — и я смог прочесть.

«La Biblia».

Там были еще вещи, но я уже ничего не видел [2] . Взгляд мой затуманился, я пошатнулся — стражники едва успели меня подхватить. Однако их, словно, не было. Как и сундука. И комнаты.

Перед моими глазами бушевало пламя. Черные клубы дыма почти закрывали величественные пирамиды, выкрашенные в белый и красный цвета. Тысячи людей бесшумно кричали; тысячи людей, которые бежали, бежали, но не могли спастись. Потому что по широким ровным улицам на четвероногих огромных чудовищах неслись люди с телами из камня. Тонкие, но смертоносные маки из серого металла (сталь! — вспомнил, наконец, я) разрубали спины, отсекали руки. Сталью отливали чуждые холодные глаза на лицах, покрытых волосами. Новые и новые отряды чужаков занимали прекрасный город. Неведомое оружие изрыгало огонь и дым — и жители города падали от страшных ран.

2

Сундук с вещами европейцев — это не такая уж и фантазия. Несколько позже аналогичный «подарок», который прибило к берегам Мексики, доставят императору ацтеков Монтесуме. Почему бы такому не быть в Уэшотцинго? Зато это может объяснить странное огненное оружие у жрецов Камакстли.