Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Таинственно и жутко смотрелись эти фонари на фоне мерцающего где-то в невыразимой дали хрустального неба. Они казались грустными и недобрыми живыми созданиями, с наступлением сумерек вылезшими из своих укрытий.

Во влажном горячем воздухе пахло акацией и жасмином. Запах был таким сильным, что от него становилось трудно дышать.

Я брёл по ночным улицам и думал.

Думал о том, что мне сказала перед этим Юлька.

«Боже, это какой-то чудовищный манямир!» – подумал я и сразу же оборвал эту мысль.

Я попытался найти другой, более точный термин для того, что мне пришлось услышать в тот вечер. Однако же другого более подходящего названия для всего этого мне так и не удалось.

Слово это мне никогда не нравилось. Не нравилось потому, что оно сильно искажает суть дела.

Знаете, многие люди в наше время совсем уже разучились вопринимать вещи всерьёз. Особенно это касается наших интеллектуалов, которые всё на свете пытаются обратить в шутку.

Вот только появляется человек с необычными политическими (впрочем, не обязательно политическими) взглядами.

Так тут же кто-нибудь обязательно укажет на жтого человека палтцем да как заорёт: «Кринж! Манямир!».

И все смеются.

А тут не кринж и не манямир. Тут серьёзные вещи делаются.

Современное общество насквозь пропиталось цинизмом. Особенно это касается нынешних интеллектуалов.

Самое смешное здесь то, что эти дураки на полном серьёзе думают, что цинизм – признак взрослости, умудрённости опытом и, не побоюсь этого слова, мудрости.

Впрочем, последний термин эти уроды не используют. Они вообще считают, что любые представления о мудрости – это так, глупые побасенки. Наивные сказки, заслуживающие осмеяния.

Таких вещей как мудрость они не понимают.

Эти сволочи готовы признавать только жизненный опыт. Да и то лишь тогда, когда он согласуется с их собственным мнением.

На самом деле, конечно, цинизм – это признак незрелости. Притом незрелости стыдливой.

Когда ребёнок хочет казаться взрослым, – он становится циником.

Да, по правде сказать, наши интеллектуалы – настоящие дети.

Часто в наше время бывает так, что человек вроде бы и вырос уже, и образование какое-никакое получил, и на работу вроде бы приличную устроился, – а поди же, продолжает смотреть «Симпсонов» и «Южный парк»! Да ещё и сериалы идиотские любит…

Впрочем, от детей наши интеллектуалы кое в чём отличаются.

Дети по природе своей всегда интересны.

Тридцатилетние же хипстеры – люди удивительно пустые и скучные. Эту свою пустоту они пытаются скрыть при помощи смеха.

Они говорят, что ни к чему не относятся серьёзно, ни во что не верят, и смеются надо всем на свете.

Это, конечно, неправда.

К своему собственному комфорту они относятся серьёзней некуда, во всякие глупости верят с остервенением фанатиков, а смеяться толком не умеют. Не умеют потому, что сами они – тупые и узколобые мещане, а потому их юмор не может подняться выше тупых анекдотов и мемов.

Эти люди считают, что они свободны от идеологии. Они полагают, что раз у человека есть в жизни идея, – он просто безмозглый фанатик.

Они думают, что находятся над схваткой. На самом деле они просто в ужасе бегут от любой схватки.

Эти люди – просто трусливые сволочи. Они боятся всего на свете, а больше всего боятся ответственности.

Всё это, наверное, при других обстоятельствах было бы очень.

Но увы!

Цинизм – это мощный яд. И он травит не только своих носителей, но и всех вокруг.

Понимаете, если человек с благородными помыслами попадает в общество циников, – то это трагедия.

Такого человека ждёт одно из трёх.

Первый вариант развития событий чудовищно типичен и встречается довольно часто. Человек видит, что любые высокие порывы души подвергаются всеобщему осмеянию. Со временем он ожесточается, теряет веру людей, а потом и сам становится циником.

Второй вариант лишь немногим превосходит первый. Человеку всё видит, в людях разочаровывается, но жестоким не становится. Такой человек обречён страдать. Нередко эти страдания оканчиваются самоубийством.

Наконец, есть третий вариант. Человек ожесточается, но в людях до конца не разочаровывается. Такой товарищ имеет все шансы стать подрывным элементом.

Да, наше общество, к сожалению, сейчас отравлено цинизмом по самое не балуйся.

Впрочем, оно и хорошо.

Дело в том, что практика последнего времени хорошо показала: общество законченных циников совершенно беззащитно перед любыми внешними угрозами.

Наши интеллектуалы гордятся тем, что у них нет никакого мнения, тем, что они ни к чему не относятся серьёзно и высмеивают всё подряд.

Однако же они совершенно позабыли, что в мире есть и другие люди.

У этих людей есть вполне конкретное мнение хотя бы по некоторым вопросам. Они относятся к большинству вещей вполне серьёзно и не понимают постмодернистского юмора.

И эти люди живут не только на Ближнем Востоке или в Латинской Америке.

Такие встречаются и у нас. Даже в Москве они есть. И даже в Москве их довольно много.

Отравленное цинизмом общество таким людям противостоять не может. И поэтому оно позорно капитулирует.

Помню, однажды я спросил у Аввакумовой: в чём секрет сногсшибательного успеха всей их рабовладельческой корпорации?

Юлька посмотрела на меня уставшими, немного недовольными глазами. Затем она перевела взгляд чуть в сторону и немного улыбнулась. Не знаю точно, чему или кому. Потом она снова повернулась ко мне и, наконец, произнесла: «Если бы общество относилось к нам серьёзно, – не вышло бы нихуя!».

Вернёмся же теперь к делу.

Всё то, что мне сказала тогда Юлька, – это никакой не манямир.

Я уже говорил, что это слово мне не нравится. Не нравится оно мне потому, что оно искажает суть дела.

Вот перед нами человек, который хочет возродить рабство и сословные привилегии.

Разумеется, всё это ни капельки не смешно. Это страшно.

Но вот какой-нибудь пошляк скажет: «А, манямир!». И серьёзное дело тут же обратится в шутку.

Дескать, подумаешь, кто там о чём мечтает. В этом ничего опасного нет. Это не страшно, а смешно.

И пошляки смеются.

А потом те, над кем они смеялись, начинают воплощать свои идеи в жизнь. Рано или поздно это приводит к человеческим жертвам.