Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
Он — человек с которым приятно работать. Он — заботливый и внимательный друг. Он отличный специалист. Он — просто хороший и порядочный человек.
Майкл напомнил себе, что он и самом деле такой. И насколько знает, никто не подозревает, что существует обратная сторона. Майкл старательно прятал ее на протяжении многих лет. Из-за того, что кто-нибудь, сблизившись с ним что-нибудь проведает про него, он лишил себя радости человеческой близости. Ни жены, ни детей, ни близких друзей, посвященных в его сердечные тайны. Скромная квартира в одном из кондоминиумов спального района на востоке. Безликая и холодная. Общение с сослуживцами ограничивалось совместными походами в бар попить пивка после успешно завершенного дела. Что случалось крайне редко.
Майкл давно понял, что в этом мире, полном обмана, честный и порядочный человек производит
И теперь эта репутация настолько утвердилась, что ничто не могло ее поколебать. Все были уверены, что он — из тех скромных и сильных парней в темных костюмах и белых рубашках, которые всегда правы. Которые имеют «ключ доступа» к любым дверям.
Он очень редко ошибался. Конечно, без ошибок не обошлось. Нет в мире совершенства. Как у любого человека, у него тоже возникала проблема в близости. Он был подвержен соблазнам. Главным и постоянным из таких пристрастий была Дэзи — какой она была восхитительной любовницей. Но, слава Богу, ему хватило сил опомниться и разорвать эту сладострастную и порочную связь, избавившись от подруги, соучастницы и просто человека, который был посвящен во всего его дела и делишки с подросткового возраста.
Но теперь у него возникли проблемы с осуществлением задуманного плана. После стольких лет поиска и бессмысленных попыток найти замену он оказался так близок к Ли. Мог ее видеть, улыбаться ей, вдыхать ее аромат и ощущать, как крепнет связь, зародившаяся много лет назад, когда он встретил ее в кондитерской провинциального городка, куда увезла его мать, пряча от соблазнов и возмездия. Она была предназначена для него. Она его проводник в светлое будущее, и как бы ее не оберегали, она будет его. В назначенный день и час. Нежная, воздушная в белоснежном платье, символизирующем чистоту и непорочность.
Голова Майкла нервно дернулась, рот гневно оскалился, а лицо побледнело от бешенства. Стиснув кулаки, Майкл с безудержной злобой саданул ими по окну, вложив у дар всю скопившуюся в нем ненависть, аж стекло мелко завибрировало и пошло рябью.
У него начинались спазмы в желудке всякий раз, когда он думал о Кэле Лайтмане. Сам не помнил точно, когда он начал ненавидеть этого любопытного всезнайку, сующего свой длинный нос во все дыры. Наверное, в тот момент, когда переступил порог его кабинета и встретился с прищуренным, сверлящим взглядом каре-зеленых глаз. Хилый, какой-то весь ссутуленный непрезентабельного вида в джинсах на пару размеров больше нужного со спущенной мотней, он казался слабым противником, но стоило ему только пожать протянутую руку, задержав её в горячей и сильной ладони дольше положенного на долю секунды, Майклу почему-то стало не по себе. Доктор «хочу все знать» — сразу же окрестил Майкл Лайтмана — оказался сильным и умелым противником. Опасным. Находясь рядом с ним, приходилось быть постоянно начеку, не позволяя случайно дрогнуть ни единому мускулу на лице.
Но мучительней всего ненависть проявилась, когда он осознал, какую участь уготовала ему судьба: он должен молча улыбаться и наблюдать со стороны, пока этот британский ублюдок присваивал то, что по праву должно принадлежать только ему. Партнером и другом этого козла оказалась доктор Фостер. Никто иная, как его Ли. Было невыносимо сознавать, что любовь, нежность, верность, и понимание которые должны были быть направлены в его адрес, предназначались Лайтману, а этот дебил вел себя как последняя продажная шлюха, трахая направо и налево подвернувшихся девиц, причиняя боль и страдания Ли, не замечая или делая вид что замечает ее чувств. А она, сильная в своей нежности, сносила все измывательства Лайтмана, отвергла его Майкла, отказав ему с полной категоричностью.
Это он должен был обнимать и прижимать к себе Ли, наслаждаться ее запахом, это ему должны быть адресованы ее улыбки, забота и беспокойство…
Майкл был умен, но Лайтман умнее. Хмм...возможно.
Он был богат, благодаря инвестициям своего братца, но Лайтман обладал тем, до чего он не имел права даже дотронуться.
Майкл всю свою жизнь любил только одну женщину, посвятив
ее поискам чертову уйму времени и денег, а Лайтман жил с ней бок о бок не много и не мало — десять лет.Узнав об их партнерстве и нежной дружбе, Майкл дал себе твердое обещание: однажды он найдет способ отомстить. Потому что всей душой, всем сердцем, Майкл ненавидел Лайтмана. И чем больше сближались Кэл и Джиллиан, тем сильнее он лелеял эту ненависть, взращивая ее в себе черную, и ядовитую. С каждым новым успехом Лайтмана, каждым его шагом на пути покорения Ли, крепли зависть и злость Майкла. Но он никому не показывал своих чувств и продолжал улыбаться. Он поклялся скрывать свои эмоции, как бы они ни душили его, а иногда такое случалось. Если он находился поблизости от своего врага, ему иногда бывало трудно дышать, но он улыбался спокойно и дружелюбно. Сама искренность и доброта. Сочувствие.
Но теперь это почти прошло. Майкл был так близок к осуществлению своих замыслов, что не мог позволить кому бы-то ни было встать на его пути.
====== Часть 23 ======
— Я в порядке, Кэл, — Джиллиан высвободилась из его объятий, — И пожалуйста…
— Брось, — он выпятил губы тут же растянул их в улыбке, одновременно вскинул брови, морща лоб, — А что? — оглянулся по сторонам, — Здесь кого-то убили? — старательно вытаращил глаза, склоняя голову к плечу и чуть выдвигая подбородок.
У Фостер дернулся уголок глаза, на это микровыражение вряд ли обратил внимание обычный человек, а Кэл смотрел в лицо Джиллиан, замечая каждое едва уловимое подергивание мышц, и понимал, что ему стало еще сложнее ее читать. Улыбка, разгладившая едва заметную морщинку меж бровей, вздрогнувшие ноздри — будь перед ним одна из клиенток он бы моментально «разложил на составляющие» ее мимику, а Джиллиан? Какие чувства она испытывает, что таится за этим легким налетом скорби или это грусть, или сожаление? Все его теории и наработанные практикой навыки летели к чертям, когда он рядом с ней, ведь им самим доказано — чем ближе тебе человек, тем труднее оценить его правдивость. Возможно потому, что начинаешь видеть, то, что хочешь, а не истинное положение вещей. Насколько же мерзко ему бывает порой — его талант, его особенность на автомате считывать и анализировать человеческие эмоции доставляет и отравляет жизнь, а эгоистическое чувство «я вижу и знаю, о чем вы думаете» развязывает язык не к месту и не ко времени. А с Фостер, его гениальность уходит в минус, так сложно абстрагироваться от самого себя, когда личные пристрастия заслонят истинную картину и туманят мозг. Да и Джиллиан та еще актриса!
И словно подтверждая его мысли, она вздохнула и все же ответила на его вопрос:
— Думаю, нет, — Джиллиан улыбнулась мягкой чуть виноватой улыбкой, откинула со лба прядку волос и, шагнув вперед, коснулась его щеки теплыми губами, — Нам стоит поторопиться, если ты не желаешь лишить Эмили наследства, — развернулась и, подхватив с кофейного столика ноутбук, с показным старанием начала запихивать его в сумку.
— Проклятье, ты изумительна, — проворчал Кэл, едва шевеля губами, не желая, чтобы его слова достигли слуха Джиллиан и не дай Бог, она заметит его растерянность и досаду. Вроде бы все как всегда. Он мотнул головой, да уж, какое там, «как всегда»! Сунул руки в карманы, ссутулился сильнее обычного, загоняя как можно глубже в подсознание распирающие его чувства. Разве можно к дерьмовым «как всегда» и «все в порядке», отнести потрясающий, дьявольски порочный секс с Фостер. Лишь одно воспоминание и окружающий воздух густел, вибрировал словно наэлектризованный, да и, соприкасаясь с кожей Джиллиан, Кэл ощущал жаркое покалывание в кончиках пальцев.
Он постоял немного в полутемной гостиной. Щеку слегка пощипывало в том месте, где ее коснулись губы Джиллиан, запах ее духов пробуждал в памяти уйму того, от чего сладко напрягались мышцы; Кэл непроизвольно вздохнул, выдернул руки из карманов, перевернул ладонями вверх, глянул на них и, сжав кулаки, улыбнулся. Все же у Фостер восхитительные губы.
— Так ты идешь? — окликнула она его из прихожей, и уже коснулась плечом входной двери, собираясь выйти наружу.
Телефонный звонок, раздавшийся позади, взорвал тишину дома; Джиллиан едва удержалась от вскрика, и каким-то чудом не выпустила из мгновенно вспотевших ладоней ноубтук, который так и не пожелал втиснуться в сумочку. Резко обернулась не в силах проглотить ком, образовавшийся в горле и, не моргая уставилась на Кэла, готовая услышать плохие новости.