Теплый шоколад на десерт

— Ностальгируешь? — не особо вежливо буркнул Кэл, решив начать издалека.

Это пробило брешь к её сознанию. На секунду она подняла на Кэла взгляд. Потом кивнула, потом отрицательно затрясла головой. Потянула к себе альбом и захлопнула.

И снова молчание. Кэл шлепнул ладонями по коленям и поднялся с кресла, в котором сидел.

— Джилл, я не великий гений по этой части. Но если ты ощущаешь себя виноватой в чем-то, не слишком ли ты строга к себе? И вообще, зачем это? — он нарисовал воздухе круг и опустил ладонь на закрытый альбом, — Тысячи семей разводятся. И разве не ты круто оторвалась, празднуя развод с этим прохвостом? — надо было говорить о чем угодно, нести любую чушь, не имеющую отношения к настоящему, лишь бы вывести из состояния отрешенности.

— Дело не в этом, — произнесла она тихим, напряженным голосом. — Я не тоскую по семейной жизни с Алеком, — она мотнула головой, принимая его подачу и ступив на противоположный край мостика, перекинутого Кэлом через пропасть, разделявшую их.

Взгляд Кэла снова зацепился за таблетки и пойло на столе.

— Ничего у каждого случается в жизни разгрузочный день. И эскулапы говорят, что чуть-чуть не повредит, — он искривился так, словно ему в рот выжали сок десятка лимонов.

— Ты что?! — она вскинула голову, и в её глазах появилось удивление и осуждение, — Ты считаешь, я принимаю лекарства и запиваю их алкоголем? Я не могу позволить себе этого, — она потуже запахнула халат, — Хотя если бы я могла напиться, чтобы отключить память, мне стало бы значительно легче.

— Значит с ребенком все в порядке? — осторожно поинтересовался Кэл и бодренько закончил, — А напиться… Как я тебя понимаю.

Она посмотрела на него, и в глазах мелькнуло нечто вроде признательности. Она порывисто поднялась и подошла к Кэлу очень близко, настолько близко, что он ощутил кроме цветочного запаха духов, теплый запах её тела. Дыхание скрутило в спираль и, некое смутное, тревожащее нутро, воспоминание осторожно прокралось на задворки его сознания, но Кэл не стал его ловить, замер, ожидая, что Джиллиан сделает последний шаг и обнимет его, как прежде, но она лишь тронула его плечо кончиками пальцев.

— Присядь, у меня голова кружится, а когда ты маячишь туда-сюда, — она сделала в воздухе оборот кистью, — головокружение усиливается.

— Ладненько, — он рухнул в кресло, сползая на самый край сиденья и вытягивая ноги перед собой, и с безмятежно снисходительным видом складывая руки на животе, — Так устроит?

Он не разобрал — показалось или все же на мгновение по лицу Джиллиан скользнула робкая улыбка.

— Вполне.

С минуту она сидела, отвернувшись от Кэла, нервно постукивая ногой по ковру. Внезапно до него дошло, насколько же она выглядит хрупкой и беззащитной и не смог подавить желание подойти и прижать к себе. Но только успел положить ладонь на плечо, она резко подалась в бок и выдернула плечо из-под его руки.

— Не надо, Кэл.

Она сделала глубокий вздох, покачала головой, потом отодвинулась на другой край дивана и, забравшись на него с ногами, съежилась в дальнем углу, охватив колени руками.

Кэл шумно выдохнул, уперся локтями о колени и раздраженно потер лицо.

— Меня мучают кошмары, — глядя поверх его макушки, доложила Фостер, — Настоящие кошмары — так говорит мой врач. Он сказал, что это не одно и тоже, что просто страшные сны.

Кэл почувствовал, что его щека задергалась от напряжения.

— И ты все время просыпаешься?

Джиллиан кивнула.

— И кричу при этом, — она стиснула кулаки, — Черт подери, Кэл. На это больше нет причин. Я знаю, что все кончено. Всё! Но по ночам он приходит и мучает меня. Я не знаю что со мной происходит, — она поежилась, — Майкл, — её передернуло, лишь это имя слетело у неё с языка, — У меня не получается не думать об этом. Не пытаться понять, что и когда я сделала не так. Почему ему удалось добраться до меня?

Кэл сморщился, его, словно обожгло внутри. Охватившее его беспокойство поднимало из глубины души темноту, сознание мутилось, извивалось, скручивалось в спирали, стало сложно соображать, именно тогда, когда необходимо трезвомыслие. Пришлось напрячься и отбросить беспокойство, вслушиваясь в тихий голос Джиллиан. То, что происходило сейчас, её неожиданное доверие, было огромной подвижкой в их отношениях с Фостер, она, наконец, смогла говорить с ним о случившемся, о своих проблемах и страхах.

— Джилл, ты бы все равно ничего не могла бы с ним поделать, — голос прозвучал хрустко и сдавлено.

Она настороженно глянула на него, а он едва подавил желание заорать и потребовать не анализировать его голос. Он делал это миллион раз, но Джиллиан и не помышляла, прислушаться к его просьбе. Впрочем, как и он, плевал на прочерченные между ними границы и силился читать её мысли по лицу. Это ему удавалось значительно хуже, чем ей расшифровывать его интонации.

— Думаешь, я не знаю? — негромко сказала она, — Я сотни раз прокручивала в голове события того дня, и даже если бы я не поддалась на провокацию Дина и не бросилась спасать тебя, ускользнув от внимания охраны, поверив, что он последует за мной и окажет помощь, он бы придумал другую ловушку. Более изощренную. И порой моя фантазия зашкаливает, если бы его уловка не сработала, он бы мог без особого труда подобраться к Эмили и потребовать меня в обмен на неё.

— Успокойся Джилл, всё позади.

Она отмахнулась от него, заставив замолчать.

— Я же не могла знать, что ОН — это Дин. Я лишь упрекала тебя, что ты относишься к нему с подозрением. Я ничего не могла бы противопоставить ему, — глаза Джиллиан заволокло слезами, но она сморгнула их и упрямо вздернула подбородок, — Нет ничего, чтобы я смогла сделать. Это меня и пугает, Кэл. Потому мне и страшно.

— Джилл, он мёртв. Сдох и не воскреснет. Его труп нашли, и я лично видел, как его пожранные рыбой останки опускали в могилу. Всё, Джилл! Конец! И не повторится. Выбрось эти упаднические мысли из головы.

— Сама знаю, — огрызнулась она и тут же взяла себя в руки. — Я знаю, Кэл, знаю, что он мертв. Знаю, что больше никогда ничего не сделает со мной — вообще ни с кем другим. – Она подняла на Кэла взгляд и посмотрела ему в глаза, стирая со щек слезы, — И все равно мне снятся сны. Я знаю все это, но это ничего не меняет.

Этот гад основательно покопался у неё в душе, прежде чем пришла помощь. Причиненная им боль рвала её на части изнутри. Все что творил Дин можно было назвать изнасилованием, не удивительно, что все издевательства оставили у неё на душе глубокие, с трудом поддающиеся заживлению раны. Но она понимала, что должна бороться и должна искать выход иначе не оправится никогда.

— Ты же меня знаешь, Кэл, — продолжила она тихим мягким голосом, — Я не плакса. Боже, терпеть не могу плакаться в жилетку. Но то что эта тварь со мной делала…Что заставляла видеть…Чувствовать, — она подняла на Кэла взгляд полный боли, — И это не проходит. Я пытаюсь стряхнуть это, но оно не проходит. И пожирает меня изнутри каждую минуту моей жизни.

Она отвернулась, схватив со стола пакетик бумажных носовых платков.

Кэл снедаемый злостью и негодованием, отошел к камину, разглядывая фотовыставку на каминной полке. «Засунь в задницу желание прижать её к себе, как прежде» — твердил он себе, протискивая руки как можно глубже в карманы штанов и до боли стискивая кулаки. — «Посмотри на мордашки семейства Фостер». А что ему оставалось делать, малейшее прикосновение к Фостер вызывало бурную реакцию: она сжималась, каменела и начинала учащенно дышать, какие уж тут объятия.

— Я больше так не могу, — внезапно воскликнула Джиллиан. Её голос сорвался на крик.

— И что? — Кэл подался вперед, — Как я могу тебе помочь? Ты отвернулась от меня, отгородилась каменным забором, выстроила пограничные полосы, и до сих пор уходишь все дальше и дальше, замыкаясь в себе.

— Я ничего не могу с собой поделать, — прошептала она, — Прости меня Кэл.

— Но почему? Какого черта?! Объясни почему?

Джиллиан ответила не сразу. А потом тихо-тихо произнесла:

— Я не могу думать о сексе. Не могу. Стоит только мне представить…— она судорожно втянула в себя воздух, — Свое нынешнее состояние я связываю с тем, что… — Джиллиан запнулась, прижала ладони к вспыхнувшим щекам, — что он заставлял меня делать и я, я не сопротивлялась, я подчинилась я…