Теплый шоколад на десерт

Какие-то слова, обрывки фраз, которые почти сразу забывались…

– Я здесь, Эмили, Кэл я здесь…

Она мысленно говорила с ними снова и снова.

Наконец они ушли в дом, а она последовала за ними, двигаясь из комнаты в комнату. Она ощущала себя частичкой этого дома, настоящего уютного дома. Но с каждой минутой она все слабее и слабее чувствовала себя. Посмотрев вниз, она не смогла рассмотреть своих ног, в следующую секунду ей показалось, что они тают у нее на глазах. Она совершенно обессилела, прилегла на диван и привычно свернулась клубочком, закрывая глаза.

В следующее мгновение она сообразила что вновь стоит на траве . Вокруг прочему-то много яркого солнца, которое светит сквозь облака на ослепительно синем небе.

Она смотрит вниз – ног по-прежнему нет, они превратились в сумрачное сияние. Она пытается понять, как долго будет длиться это медленное исчезновение и что с ней будет, когда полностью раствориться в воздухе.

– Папа, нет! – голос до боли знакомый,- Не хочу! Так не должно быть!

Последнее о чем она успевает подумать, было Кэл ты справишься… И погружается в абсолютную темноту.

====== Часть 11 ======

Детектив Валловски торопливо шагала по мрачному коридору старинного особняка, слыша гулкое эхо своих шагов и неумолчную барабанную дробь дождевых капель по карнизам высоких стрельчатых окон. Повернув за угол, она вошла в длинный и узкий зал, заставленный разнокалиберными столами и неровно освещенный парой десятков настольных ламп и тусклыми, засиженными мухами светильниками, свисающими с потолка, оштукатуренного лет сто назад. Ее встретил гул голосов, клекот компьютерных клавиатур, потрескивание и шелест принтеров, соревнующиеся между собой по громкости трели телефонных звонков и ничем неискоренимый запах плохого кофе и сырости.

Женщина протискивалась к своему рабочему месту, рассеянно кивая и улыбаясь в ответ на приветствия коллег, старательно избегая лобового столкновения с кем-нибудь из прущих напролом копов, естественно спешащих по «горящему» делу. Раздосадовано хмыкнула, уклоняясь от кипы папок в руках посыльного, едва не задевшего ее по лицу своей ношей. Движение в полицейском участке очень напоминало броуновское, особенно ярко это выражалось под конец рабочего дня. Облегченно выдохнув, она скользнула в свой закуток, уселась на вращающееся пластиковое кресло, лениво крутнулась и посмотрела на часы, висящие на стене напротив. Без четверти пять. Она успевает на неожиданное свидание.

Поджала пухлые губы, тщательно накрашенные карминной помадой, откинулась на спинку кресла, хрустнувшую под тяжестью тела и задумалась.

Прошло около двух месяцев с их последней встречи с Лайтманом. В тот вечер, он притащился следом за ней на место обнаружения трупа. И творческая, излишне въедливая натура Кэла не позволила ему остаться в тени – сторонним наблюдателем, он проявил недопустимый по статусу интерес к телу Марики Цимеш. И как следствие, попался на глаза ФБР. Федералам совсем не пришелся по душе, маячивший у них перед носом опальный эксперт по лжи, и они быстренько устранили помеху, отловив Лайтмана в придорожных кустах, где он пытался схорониться от нежелательной встречи, и дали хорошего пинка, посоветовав впредь не совать свой длинный и любопытный нос туда, куда не следовало.

Женщина неодобрительно хмыкнула, можно подумать, что угроза ФБРовцев, могла остановить Лайтмана, взявшего след. Шэрон уже давно поняла, что этот вертлявый и хамоватый специалист по чтению скрытых эмоций, идущий к намеченной цели, как танк через болото, способен вывести из равновесия даже бетонный столб, и живет по своим, неподвластным среднему уму правилам, пренебрегая этикой и презрительно поплевывая на мораль. И должна признаться себе – это ее не особо заботило, а временами даже нравилось.

Их отношения с точки зрения нормального человека были неординарные. Лайтман приходил когда хотел, и можно сказать делал что хотел, а это хоть и раздражало ее, но вполне устраивало. Почему?

Ответов было несколько.

Он божественно трахался, даже будучи прилично под градусом не утрачивал навыков, правда становился болтлив и излишне хвастлив, что впрочем, не ухудшало качество секса. Да! Попробовав раз, хотелось еще и еще, да и зачем отказываться от предлагаемого удовольствия.

Лайтман без предупреждения появлялся на пороге дома, окидывал ее сальным взглядом, смачно причмокивал, панибратски хлопал ее по плечу, довольно скалился и протискивался в узкую щель между ее телом и дверным косяком. К тому моменту, когда она заперев замок, возвращалась в гостиную, он уже скинув верхнюю одежду, по-хозяйски вольготно развалившись на диване, потягивал виски или красное вино в зависимости от настроения и от наличия горячительных напитков в баре.

Далее все шло по однажды заведенному порядку. Она присаживалась рядом, они выпивали еще по бокалу, внимательно изучая друг друга, а затем как по команде вставали и молча шли в спальню, трахались и Лайтман сваливал прочь. Он никогда не оставался до утра, не было «разбора полетов» и утреннего кофе. Никаких ненужных эмоций и нежных чувств – чисто деловые отношения. Ты мне я тебе. Взаимное удовлетворение.

Еще он помогал ей по службе. Частенько «отсматривал» ее подопечных определяя степень их лживости. Безвозмездно. По старой памяти. А может в благодарность за сексуальные услуги. Шэрон было как-то пофиг, главное, что не отказывал, откликался на просьбу, и очередное дело быстрее отправлялось в архив.

И еще была Джиллиан. ДОКТОР ФОСТЕР. Валловски поерзала на кресле и забросила ноги на стол, полюбовалась изгвазданными в уличной грязи ботинками. Ей было сложно представить, чтобы такой маневр проделала всегда потрясающе сдержанная и элегантная Джиллиан. С первой их встречи, между ними как-то все не заладилось. Они не выказывали взаимной неприязни, но и о дружбе не могло быть и речи, даже банальное и ни к чему не обязывающее приглашение выпить кофе, было вежливо, с мягкой улыбкой, но отклонено. Неоднократно.

Джиллиан всегда вела себя крайне настороженно. Она моментально дистанцировалась от нее, улыбкой, взглядом, изящным поворотом головы показав, что не желает сближения ни при каких условиях. Фостер никогда не демонстрировала своего превосходства, и не была высокомерной, она вела себя очень приветливо, разговаривала доброжелательно, на равных, прислушивалась к аргументам и брала их на вооружение, но при всем при этом, Шэрон ощущала холод, исходящий от Джиллиан и испытывала неприятное ощущение неполноценности – они женщины разного класса. Даже если им случалось заглянуть друг другу прямо в глаза, Шэрон казалось, что она смотрит на Фостер снизу вверх.

И каким-то особым чутьем, выработанным за долгие годы следственной практики, детектив ощущала, что ее присутствие напрягает Фостер, и очень раздражает их особая близость с Лайтманом, которую Кэл особо и не скрывал. Хотя Джиллиан ни разу не позволила резких движений или слов в ее адрес, прячась за теплой улыбкой, но ледяной блеск чуть прищуренных голубых глаз, был значительно красноречивей всех ее обходительных манер. Ревность. Ничто другое не заставляет женщину ненавидеть, даже если она и не признается себе ни в том, ни в другом чувстве. Утонченная и стильная, умная и независимая, Джиллиан была всего лишь женщиной, причем одинокой, и как любая другая желала раздвинуть ноги перед мужчиной, в которого влюблена.