Терновая цепь

– Оно здесь, – объявил Мэтью, вытаскивая бумагу из внутреннего кармана пиджака и показывая брату. – А что касается вопроса о том, как оно ко мне попало – его нашла Ари. Из-за этого она ушла из дома. Письмо явно адресовано тебе. У меня нет никаких сомнений относительно того, что между вами происходит.

Чарльз пожелтел.

– Тогда почему ты не заговорил со мной об этом раньше?

– В письме не сказано, что от тебя требуется, – объяснил Томас. – Теперь, после твоей вчерашней речи, мы знаем. Ты выступил против Уилла и Тессы, против собственных родителей, потому что Бриджсток угрожал тебе, а у тебя не хватило смелости сказать ему «нет».

Чарльз с жутковатой улыбкой произнес:

– И что же вы можете мне предложить?

– Соберись и перестань вести себя как слизняк, – отрезал Мэтью. – Итак, Бриджсток собирается рассказать всем, что ты предпочитаешь мужчин. И что с того? Некоторые поймут; а те, кто не поймет, не стоят того, чтобы ты смотрел в их сторону.

– Вы ничего не понимаете. – Чарльз уронил голову на руки. – Если я хочу сделать что-то хорошее в этом мире, мне нужно занять высокое положение в Конклаве и получить власть… Я не могу… – Он ненадолго замолчал. – Я не могу быть таким, как ты, Мэтью. У тебя нет амбиций, и ты волен быть, кем пожелаешь. Свободен водиться с кем угодно, с мужчинами, с женщинами, с существами Нижнего Мира в ваших салонах и кабаре, на ваших оргиях.

– Ты посещаешь оргии? – удивился Томас.

– Хотелось бы, – пробормотал Мэтью. – Чарльз, ты – болван, но ты всегда был относительно порядочным болваном. Не стоит становиться подлецом из-за чертова Мориса Бриджстока.

– И как же именно вы собираетесь мне помочь? – процедил Чарльз. – Если я выскажусь об Эрондейлах благоприятно, меня просто обвинят черт знает в чем вместе с ними.

– Мы поручимся за тебя, – пообещал Томас. – Мы выступим в качестве свидетелей и расскажем, что тебя шантажировали, что ты вынужден был поддерживать Бриджстока.

– Это невозможно, – возразил Чарльз, – потому что в таком случае придется рассказать о письме и его содержании. Поймите, он не просто угрожает рассказать Анклаву о том, что я предпочитаю мужчин, но и о том, что я люблю… что я любил Алистера. Я защищаю не только себя, но и его.

Двери распахнулись, и вошел Алистер. Его черные глаза сверкали, он был разъярен, но выглядел – по мнению Томаса – величественным. Гордым и сильным, как цари Древней Персии.

– В таком случае прекрати это, – обратился он к Чарльзу. – Мне не нужно, чтобы ты защищал меня, по крайней мере, когда речь идет о моей личной жизни. По мне, так лучше пусть все узнают, что ты намеренно выдвинул ложные обвинения против честных людей из-за страха перед Бриджстоком.

Чарльз съежился в своем кресле.

– Никто из вас не может представить, каково это – хранить подобную тайну…

– Мы все понимаем, каково это, – решительно перебил его Томас. – И я в том числе. Я такой же, как ты, глупец. И всегда был таким. Кстати, Чарльз, ты прав, Мэтью проще, чем нам, потому что его никогда не интересовало мнение посторонних людей. А большинству из нас оно небезразлично. Тем не менее твоя личная жизнь никого не касается, кроме тебя, а Бриджсток поступил отвратительно, когда использовал эти сведения в своих целях. Ни Уилл, ни Тесса, ни наши родители не должны становиться ступеньками на его пути к власти.

– Их будут допрашивать с помощью Меча Смерти и оправдают, – хрипло произнес Чарльз. – И на этом все кончится.

– Чарльз, – вмешался Алистер. – Разве ты не знаешь, как работает шантаж? Это никогда не кончится. Бриджстоку всегда будет мало. Пока ты представляешь хоть какую-то ценность, он не прекратит шантажировать тебя. Думаешь, в будущем ему от тебя ничего не понадобится? Что он просто забудет о своем «рычаге давления»? Ты превратишься в его раба.

Чарльз с расстроенным лицом переводил взгляд с Алистера на Мэтью. Томасу стало жаль его; Чарльз вел себя как трус, но юноша хорошо знал, как трудно быть смелым в подобной ситуации.

– Если мы захотим выступить против Бриджстока и попытаться сместить его, – заговорил Томас, – ты нам поможешь? Надеюсь, что от тебя не потребуется раскрывать… подробности шантажа.

Чарльз беспомощно смотрел на них.

– Это зависит от того, что именно вы собираетесь делать и каковы будут возможные последствия… – начал он.

Мэтью тряхнул светлыми волосами.

– Чарльз, ты – дурак и тряпка. Прошу всех запомнить: я пытался. Я пытался тебя спасти, но ты этого не заслуживаешь.

И он вышел из кабинета.

Чарльз смотрел на Алистера так, словно в комнате больше никого не было. И не только в комнате, но и во всем мире.

– Алистер, я… ты знаешь, что я не могу.

– Можешь, Чарльз, – устало произнес Алистер. – В мире существует множество людей, подобных нам с тобой, у которых нет того, что есть у тебя. Семьи, которая никогда не отвернется от них. Богатства. Безопасности. Эти люди за подобные признания могут лишиться жизни. А ты потеряешь только престиж. Но ты все равно отказываешься поступить правильно.

Больше сказать было нечего. Чарльз сидел, втянув голову в плечи, опустив взгляд; но все равно качал головой, словно отрицание могло изменить реальность. Алистер развернулся на каблуках и вышел; Томас, задержавшись на несколько секунд, последовал за ним.

Они были в коридоре вдвоем – Мэтью давно ушел. Алистер стоял, привалившись спиной к стене, и тяжело дышал.

– Ahmag, – прорычал он.

Томас был совершенно уверен в том, что это слово означает «идиот», а также в том, что Алистер имел в виду не Томаса.

– Алистер, – начал он, собираясь сказать что-нибудь неопределенное и позитивное, например, что Алистер не виноват в случившемся, но не успел. Юноша схватил его, притянул к себе и обнял за шею. Его черные глаза были огромными, как озера. Он лихорадочно заговорил:

– Мне необходимо вырваться отсюда. Поедем со мной, прокатимся в карете. Мне нужен воздух. – Он прижался лбом ко лбу Томаса. – Пойдем со мной, прошу тебя. Ты мне нужен.

– Маргаритка, ты вызвала демона? Сама, одна? – воскликнула Люси. – Какая оригинальная и смелая… но опасная идея, – быстро добавила она, заметив, что Джеймс помрачнел. – Очень плохая идея. Но оригинальная.

– Могу сказать, что это было интересно, – ответила Корделия. Примостившись на краешке стола, она грызла песочное печенье. – Однако мне не хотелось бы это повторять. Только в случае крайней необходимости, если понадобится.

– Не понадобится, – сказал Джеймс и бросил на Корделию притворно суровый взгляд. Она улыбнулась в ответ, и суровость, пусть и притворная, исчезла. Они смотрели друг на друга, как два влюбленных голубка.

Люси хотелось прыгать от восторга. Джеймс выглядел так, словно обрел то, чего ему не хватало долгое время, словно вернулась на место недостающая частица его души. Разумеется, он не был абсолютно счастлив; влюбленность не означает, что человек не видит происходящего вокруг. Люси понимала, что брат озабочен отношениями с Мэтью, который сидел в оконной нише, читал книгу и не прикасался к еде; что он волнуется из-за родителей, находившихся в Идрисе; что ему не дает покоя заговор Татьяны и Велиала. Но сейчас, подумала Люси, у него появились силы для того, чтобы справиться со всеми бедами, потому что он снова стал самим собой.