Терновая цепь

– Не надо, Люс, – ласково ответил Джеймс. – Ты же не знала. Никто не знал, даже ее брат.

Люси широко раскрыла глаза, как будто ее шокировала сама мысль о том, что Джесс мог знать. Она воскликнула:

– Перед тем как мы ездили в Чизвик, ты навещал ее в Безмолвном городе и вернулся расстроенным. Значит, она тогда тебе рассказала?

Джесс кивнул.

– До этого я представления не имел о том, что происходит.

Корделия никогда не видела Джесса таким, только в тот день, когда его тело еще служило вместилищем для Велиала: глаза превратились в две черные дыры, лицо стало пепельно-серым.

– Я всегда любил Грейс. Всегда заботился о ней. Она – моя младшая сестра. Но когда я услышал это… я почувствовал, что у меня нет сил находиться рядом с ней, видеть ее. Я ушел и больше ее не навещал.

Кристофер откашлялся.

– То, что сделала Грейс, конечно, непростительно. Но мы не должны забывать о том, что в момент встречи с Джеймсом, когда ей приказали околдовать его, она была совсем ребенком. Грейс была одинока и беззащитна перед матерью, которая в случае отказа могла сделать с ней все что угодно.

– Это не оправдание! – в ярости выкрикнул Томас. Его карие глаза сверкали. – А если я убью человека, а потом скажу, что меня заставили? Разве я от этого перестану быть убийцей?

– Но мы говорим не об убийстве, Томас…

– Это было почти то же самое, – вмешался Мэтью. Он держал в руке одну из фляг, которыми снабжал его Кристофер, но не открывал ее и не пил, просто без конца обводил кончиком пальца выгравированные на боку узоры. – Она забрала у Джеймса все, что в нем было лучшего, его доброту, способность к состраданию, стремление помочь несчастным, его доверие к людям, идеализм – и обратила его душевные качества против него же самого. Это хуже проклятия фэйри.

Корделия заметила, что Джеймс пытается поймать взгляд Мэтью, но тот, несмотря на негодование, вызванное рассказом о лжи и коварстве Грейс, намеренно не смотрел в лицо своему парабатаю. Он сидел, стиснув в руке дешевую флягу, словно талисман.

– Она лишила Джеймса свободы выбора, – заговорила Ари. Девушка тоже была смертельно бледна. – Я жила с ней в одном доме, но не догадывалась, что Грейс способна на такое.

– Но у Джеймса все хорошо, – мягко произнес Кристофер. – Все закончилось благополучно. Добро победило, как всегда.

– Потому что он сопротивлялся, – резким тоном возразил Мэтью. – Его любовь к Корделии помогла ему избавиться от гнусного браслета.

После этой вспышки он, казалось, смутился и наконец взглянул в глаза Джеймсу.

– Ты действительно любишь ее, – пробормотал он. – Как ты и говорил.

– Мэтью! – воскликнула в негодовании Люси.

Но Джеймс, не смущаясь, смотрел в лицо Мэтью.

– Да, люблю, – произнес он. – И всегда любил.

– А Грейс? – тихо спросил Томас.

– Я ее ненавижу, – ответил Джеймс.

Кристофер вздрогнул; Джесс отвернулся.

– Я до сих пор не могу забыть… ведь она уже после того, как порвала с матерью и сбежала из дома Бриджстока, пришла ко мне. И, не зная о том, что браслет сломан, продолжала лгать, попыталась снова меня соблазнить. Было так странно видеть, как она применяет уловки, которые безотказно действовали на меня раньше. У меня было такое чувство, что я наблюдаю за этой сценой со стороны, – я понял, что всякий раз, когда мы встречались и разговаривали, я терял частицу себя. Что моя жизнь была ложью, и все по ее вине. Я сказал, что презираю ее, что никогда не прощу, что она ничем не может исправить прошлого и не может искупить свои преступления. Грейс находится в Безмолвном городе потому, что я потребовал от нее сдаться Безмолвным Братьям.

Джеймс выглядел немного растерянным, как будто до сих пор не знал, что способен так сильно ненавидеть, желать зла человеку, жаждать мести.

– Это из-за меня она сидит в тюрьме. – Он взглянул на Джесса. – И ты знал об этом.

– Да, – устало произнес Джесс. – Она сказала мне. Но я абсолютно не обижен, поверь мне.

Кристофер заговорил:

– Грейс причинила людям много страданий и при этом знала, что делает. Она ненавидит себя за это. И мне кажется, ей сейчас хочется только одного: уехать куда-нибудь подальше отсюда и провести остаток жизни в одиночестве и безвестности.

– Это могущество слишком опасно, нельзя отпускать ее неизвестно куда, – заметил Алистер. – Представьте, что она держит у себя ядовитую змею или неприрученного хищника.

– Но что, если Безмолвные Братья заберут у нее могущество? – предположил Кристофер. – После этого она не будет представлять никакой опасности.

– Почему ты защищаешь ее, Кит? – спросила Анна. Она не сердилась на брата, не возмущалась; ей просто было любопытно. – Может быть, потому что в конце концов она вернется в Лондон, и нам придется терпеть ее здесь? Или потому, что она интересуется наукой?

– Знаете, – сказал Кристофер, – я всегда считал, что каждый человек имеет право на второй шанс. Жизнь одна, другой не будет. От совершенных ошибок никуда не денешься, и мы должны жить с ними.

– Верно, – пробормотал Алистер.

– И все равно, – настаивал Томас, – мы не можем ее простить.

Алистер поморщился, словно от боли, и Томас добавил:

– Я хочу сказать, мы не можем простить ее от имени Джеймса, если он сам не сделает этого. Только Джеймс имеет на это право.

– Я до сих пор очень зол на нее, – сказал Джеймс, – но в последнее время начал понимать, что должен справиться со злобой и другими негативными чувствами. Я хочу двигаться вперед, а гнев, озлобленность, обида мешают. Кроме того… – Он помолчал и сделал глубокий вдох. – Я понимаю, что пройдет какое-то время, и она вернется в Анклав. Я не знаю, как мне общаться с ней после этого. Не знаю, смогу ли я спокойно смотреть на нее.

– Тебе не придется с ней общаться, – хрипло произнес Джесс. – У матери остались деньги, состояние Блэкторнов, и теперь они перейдут к Грейс. Мы купим для нее дом где-нибудь за городом. Я попрошу ее только об одном: чтобы она никогда больше не приближалась ни к тебе, ни к твоим родственникам и друзьям.

– Но не покидай ее, не оставляй в полном одиночестве, – попросил Кристофер. – Джесс… она живет только ради тебя. Ты – единственный, кто был добр к ней. Не бросай ее одну во мраке.

– Кит, – с упреком произнесла Анна, – нельзя быть таким мягкосердечным.

– Я говорю это все не потому, что я наивен или глуп, – упрямо сказал Кристофер. – А потому, что способен размышлять не только о колбах и пробирках, хотя вам это, возможно, странно слышать. Мне приходилось наблюдать, как ненависть отравляет человеку душу. Она вредит не обидчику, а обиженному. Грейс ни от кого в этой жизни не видела добра. Да, она в свое время не пощадила Джеймса, но, если мы попытаемся отнестись к ней с милосердием, зло, которое она причинила, утратит силу, подобно чарам демона.