Терновый венок надежды

– Или твой Шон.

– Эй-эй, - вскрикнула я, вполне серьезно, с негодованием, пресекая его дурную шутку.
– Не смей трогать моего Шона!

– Пардон, синьора, - едко рассмеялся Доминик.

– А ведь не отцепишься теперь, да?
– оттаиваю тотчас.

Едко заухмылялся.

– В верном направлении мыслишь, подруга. Я добьюсь правды, и если там сидит какой червь - тут же его выковыряю. Сама знаешь, за мной не станется.

– Да это уж точно, за тобой не станется, - глубокий вдох и, смущенно заулыбалась я. Стукнула ладонями по коленям, приводя себя в чувства и сбивая свое волнение. Вмиг нахмурился Бельетони, подозревая неладное.

– Так и быть. Мы хотели пока это сохранить в тайне, однако ты же, пиявка такая, уж точно не отстанешь.

– Ты меня пугаешь.

– Ага. Я уже на пятом месяце.

– Чего?
– обмер, лицо его вытянулось. Изучающий взгляд, но затем не получив опровержение смехом, зашевелился.
– Неужто правда? А по тебе и не скажешь. Хотя точно... платье он какое пышное. Как это - без корсета. Чет даже и не обратил внимание, - молча ухмыляюсь.
– И что, прям твой драгоценный Матуа еще ничего не знает?

– Нет, но уже сегодня скажу, раз тебе растрезвонила.

– Пф, молодец, - закачал головой, все еще не веря. Затем вдруг миг - и крепко обнял, притянул к себе за плечи. Поддалась. Чувствую, как начинаю заливаться краской.

– Сейчас Шон увидит - и нас обоих убьет.

Рассмеялся. Отпустил, отстранился в сторону.

– Вот теперь я понимаю. А то ишь, какие, ходят они, попусту воздух в легких гоняют. Молодцы. Да и Крег хороший. Сразу, конечно, не скрою, очень удивился твоему выбору. Но теперь, иногда в нем что-то схожее с Жо замечаю, эта их молодость, легкость, взбалмошность... Они дают нам, старикам, силы и желание жить. Причем с новой силой. Так что полностью теперь понимаю, почему именно он, а не такой какой-нибудь сухарь, из тех, кто тебя у власти окружает.

Несмело закивала я головой, улыбаясь.

– Словно вновь двадцать пять.

– И не говори. Словно опять дурак неотесанный.

Не сдержалась, рассмеялась.

Невольная пауза разлеглась между нами. Мысли кружились в голове, порождая странные вопросы. И, наконец-то решилась я на один из них:

– А ведь я помню до сих пор... что ты рассказывал о себе, и о том, что бы сделал, если бы вновь женился.

(ухмыльнулся, смолчал, лишь отвел взгляд в сторону)

– Я рада, - осмеливаюсь на продолжение, - что ты рискнул. Удивительно, кончено, что этой... твоей женщиной, выбором... стала наша Жо. Хотя, конечно, она прекрасная девушка. Естественно, - рассмеялась я от того, что нахваливаю свое дитя.
– Однако удивительно... Что ж, не зря говорят, что пути Господни неисповедимы.

Улыбнулся. Несмело закивал головой.

– Она на нее похожа?
– решаюсь я на очередное откровение.

– А?
– вздрогнул Доминик в непонимании. Тут же перевел на меня взгляд.
– Кто на кого?

– Жо... на первую твою... жену?

Вскинул бровями; видно было, как неприятно ему было это слышать, и тем не менее - немного задумавшись, ответил:

– Нет, - скривился, перебирая воспоминания.
– Причем ни внешне, ни внутренне. Это - совершенно разные... личности. Истории. Разные реки. И поверь, я очень рад, что у меня сейчас есть Жо, такая, как она есть, а не...

– А не кто?
– вдруг звонко, гневно рявкнула за нашими спинами наша новоиспеченная мать, отчего меня тотчас передернуло на месте, а Доминик лишь резко обернулся на звук. Мило, добро улыбнулся.

– Иди сюда, - махнул ей рукой. Ленивые, нарочно дразнящее растянутостью Жозефины, и наконец-то та поднялась к нам в беседку. Еще немного - и, Бельетони, обхватив за талию, тут же притянул девчушку к себе, силой усадил на колени. Нехотя подчинилась, однако все еще разыгрывала свое недовольство, ревность и злость.

– Так что? Вы о ком говорили?
– рычит, не унимается жена.

Виновато спрятала я взгляд. Черт, и кто же меня за язык-то тянул?

– О ком?
– вдруг отозвался Доминик, тяжело вздохнув.
– О моей первой жене.

Вмиг выстрелила я взглядом на Жо, с ужасом ожидая ее реакцию.

Но еще секунда осознания, и раздраженно скривилась, невольно высунув язык.

– Как же я ее ненавижу, - вдруг вкрадчиво (игнорируя мужа) прошептала мне, словно некую тайну.

(удивилась я ее осведомленности; но и с облегчением выдохнула)

– Хоть уже почти восемь веков назад это было, но, - вдруг вполне серьезно чиркнула зубами от злости, - ненавижу ее.

Понимающе, смущенно коротко улыбнулась я, пряча взгляд.

– Жо, не дури, - отозвался Бельетони.
– Я уже толком даже не знаю, не помню, как она выглядит. Только что - чернявая и высокая.

– Во-во, мне и этого много. Забудь!
– живо обернулась к нему лицом к лицу. Рычит, забавно хмурясь.
– ЗАБУДЬ ЕЕ! Полностью!

– Кого?

– Во. Смотри мне. А то ишь ты какой... вспомнить он решил.

– Это - я...
– несмело отозвалась я, каясь в прегрешении.

Живо обернулась ко мне, подмигнула Бестия и искренне, весело улыбнулась. Тут же приставил палец к губам:

– Цыц! Дай мне над мужем поиздеваться.

– Ах ты, зараза, - живо ухватил Жозе за боки и принялся щекотать - дико, отчаянно завизжала та, тут же срываясь на ноги.

– Сволочь!
– разворот и вдруг стала его пинать руками. Прикрывается рукой и дико хохочет.

Залилась я румянцем, наблюдая за ними..
– тотчас уже видя в них нас с Шоном.

– Мать!
– вдруг вскрикнул в шутливом отчаянии Доми.
– Там дитя твое плачет! Иди в дом!

– Оно такое же мое, как и твое, зараза! И над ним баба с дедом сидит. А ты от расплаты не уйдешь!

Миг - дернулся вперед и, сжав в объятиях, тут же притянул к себе свою женушку. Жадный, деспотический поцелуй в губы. Тщетные секунды трепыхания - и вдруг сдалась, обвисла, несмело отвечая на ласки.

Отвернулась я, в смущении рдея. Взгляд около, на небо.

Несмело встала с лавы. Шаги к выходу из беседки.

– Я вас лучше оставлю.

– Ага, - на мгновение оторвавшись от ее губ, крикнул Доминик.

Но и тут же послышалось сопротивление Жозе, дикий вопль:

– Не смей!
– сквозь смех.

Поддалась своему решению...

Лишь у самой двери обернулась. На мгновение уловить взглядом, как бесстыжий Бельетони уже повалил свою жену на лаву, разворот, и не желая ни себя, ни других больше не смущать своим вниманием, скрылась за кованным полотном.

***

И вновь в беседке, во дворе. Вот только уже собрались здесь все (все, кроме Марии - та была в доме рядом со своей внучкой).