Терновый венок надежды
Шрифт:
И вновь ход сердца начинает стихать, запинаться. Кровь застывает, не желая делать очередной круг. Благо, жизнь научила меня с таким бороться (хотя, конечно, это были совсем другие ситуации). Когда-то спасала тысячи других жизней Древних. Но сейчас, чудо, сослужи мне самую главную службу - спаси Матуа.
Дрогнул, дернулся под моим прикосновением. Синюшность тут же отступила, сменяясь на пунцовость. Темно-бурые и ярко-алые ленты сосудов вмиг исполосовали все тело, напрягаясь от давления бешенных потоков в оных. Вдруг вскрикнул, выгнулся от боли, широко распахнув глаза - держусь, все еще держусь я рядом. Быстро сменяю положение ладони с шеи - на руку. Хватаюсь за локоть
Взгляд пустой, мутный. Слепой.
Рычит, сторожась каждого шороха, звука доносящегося снаружи.
– Луи, это - я, - нежно, тихо шепчу.
Замер. И, едва надежда загорелась в моей душе, что услышал, внял, как вдруг рывок - и в мгновение ока кинулся на меня. Искья дала тебе силы, но разум не вернула. Вмиг вонзил клыки мне в плечо, рывок - и уже добрался к шее. Пытаюсь вырваться, но голодная хватка оказалась в сей раз сильнее - моментально присасываешься к горлу и начинаешь тянуть багровую. Секунды осознания - и отлетаешь в сторону, бешено, с отвращением, выплевывая добытое. Не та, не та жидкость тебе нужна. Совсем не эта...
Хмуришься, кривишься. Скалишься. Безумие ищет щели, через которые можно выбраться наружу. Через которые можно прорваться к запретной живильной влаге.
Не корю, не мщу, не обижаюсь. Просто жду - жду пока мои раны затянутся, пока ты освоишься и успокоишься. Чтобы вновь подобраться к тебе ближе и боль попытаться разделить на двоих...
Но время идет, и все больными, безысходными кругами повторяется, словно бег мыши в колесе: выздоровление - не приходит, а душа твоя все чаще противится жить, лишь тело временами вторит моим сражениям.
Не справляемся... ни ты, ни я уже.
Руки опускаются. Изо дня в день я откладываю vivi sepultura для тебя (хоть и без непосредственного погребения). Все же это - слишком невыносимое испытание. Казалось бы, просто кол в грудь - покорно лежи себе под сводом потолка, временами сгорая от боли, и думай, над всем, что произошло, ... до той поры, пока плоть не очистится, и то, если повезет. Но это неприемлемо. По крайней мере, для меня. Не заслуживаешь сей жуткой участи ты.
Держаться до последнего! Не сдаваться.... любой ценой!
Душу свою выверну - но заставлю тебя вновь свободно дышать!
Закрытые в подвале, мы провели несколько недель вместе.
Срывался, кидался на меня вновь, словно дикий хищник, пытаясь выбраться за пределы этой тюрьмы. Его безумие жаждало крови. Единственной на свете крови - крови, той самой Марии и маленького мальчика, которых он так фанатично спасал.
Рассудок отпустил поводья - и тело Древнего с легкостью может убить все дорогое душе. Даже сейчас, бросаясь на меня, Луи гневно, не осознавая ничего, с кем и что творит, клыками вгрызался в шею, руки, плечи, раздирая в клочья мою плоть...
Тщетно. В эти разы я была сильнее - и приходилось ему, словно загнанному зверю, отступать; а дальше снова, развалившись на земле, содрогаться в муках и судорогах.
Но даже капля камень точит...
И вот наконец-то пришел тот день, когда веки Матуа распахнулись - и наружу показался ясный, осознанный, хоть и полный боли да отчаяния, взор.
Живо подползла ближе. Приподняла его голову с земли и уложила себе на колени. Нежно провела пальцами по волосам и неловко, как смогла, обняла за плечи.
– Мой родной...
– Прости меня...
– Не страшно, - шепчу, жадно глотая свои горячие, полные счастья, слезы.
– Мы справились, а остальное - неважно....
Но это был лишь первый залп. А дальше следовало вс ё куда хуже, ужаснее и безысходнее...
Более того, прежде чем окончательно добить, жизнь заставила меня пройти еще и св ой единоличностный , полный дикой радости , безудержного счастья и глубокой печали, беспощадный ад, в котором советчиком вдруг стало , неожиданно ожившее , сердце.
Часть Шестая. Белобрысый чертёнок
Глава 48. Пари
2010 год
***
Я лежала в объятиях Луи и думала о чем-то своем, несущественном, совсем уже не всматриваясь на звезды...
Странное это было занятие: временами, когда погода позволяла, в ночи обильных звездопадов, словно школьники, выбирались на крышу и, разлегшись прямиком на земле, всматривались в небо. И не стремление загадывать желания нас туда тянуло. Нет, что-то было завораживающее, магическое в этих событиях. Словно люди, существа, нам подобные, они срывались откуда-то из темноты и весь тот миг, что отведенный им как жизнь, пробегали, горя ярко и пронзительно, наслаждаясь каждым мгновением своего бытия.
– Ты спишь, что ли уже?
– вдруг дрогнула я и перевернулась на бок. Взгляд в лицо.
Веки закрыты, но ухмыляется.
– А говорил, до рассвета в этот раз дотерпишь, - не унималась я.
– Это ты у нас - дозорный, а я люблю предаться сну. Кстати, ты мне когда-нибудь все же расскажешь, почему... ты... больше никогда не спишь?
Скривилась. Молча развернулась, разлегшись на его руке. Взгляд пред себя, утопая в бархатном темно-синем полотне, усыпанном искрами.
– Ой, смотри! Опять твое созвездие любимое появилось!
– Ты тему-то не меняй!
– вдруг встрепенулся Луи. Вытащил из-под меня свою руку и, облокотившись на локоть, уставился в лицо.
– Сколько дружим вместе. Чего только не знаем потаенного друг о друге. А такую элементарщину - ты не хочешь мне рассказать.
– А, может, это - не элементарщина?
– съязвила я, уставившись на него. Скривилась в негодовании.
– И что, не скажешь?
– удивленно выгнулись его брови.
– Я ведь не отстану.
– Это - хорошо, как раз тогда до рассвета и дотянем.
– Зима, как-никак. До рассвета слишком долго. Лучше летом это обещание исполню.
– Фу, - встрепенулась. Тут же расселась в позе портного. Взгляд на Матуа.
– Вот так и тебе и верь, слабак.
– Хорошо, - глубокий вздох - и разлегся на земле.
– Я до утра не буду спать и встречу с тобой сегодня рассвет, но ты мне расскажешь, почему ты не спишь. Идет?
Злобно надулась я. Тягучие рассуждения.
– А если не расскажешь, - вдруг его осенило, вновь облокотился на локоть и уставился на меня.
– Я тут же к себе пойду. В мягкую кроватку - сладко встречать твой рассвет во сне. М?