Тигриный лог

– Так в чем дело-то тогда? – не выдержал Сахарный.

– Джин… - слилась я с закатными алыми красками, хотя до них было ещё далеко. К счастью. Я успею подумать… задержать Джина, побеседовать с Хенсоком подольше. Я что-нибудь изменю!

– Он тебя таки отшпилил?! – ахнул Шуга.

– Да нет же! – ещё сильнее, чем он, запричитала я. – Мы всего лишь поцеловались… и об этом узнал настоятель.

– И… за это выгоняет вас? – недоверчиво успокоился парень.

– Не нас – его! Мне он позволяет остаться, а ему – нет! Где справедливость?! – я заметила, что была бы рада, если бы меня выгнали тоже. Это избавило бы меня от нужды решать самой. Судьба так распорядилась. Вот и всё. А эта возможность самостоятельно определиться! Мука, пытка. Зачем она мне? Кто-нибудь, скажите, как мне быть?

– Если тебя не выгоняют, почему ты уходишь? – спросил Ви.

– Потому что… Джина выпроваживают из-за меня. Как я могу остаться? Это нечестно!

– Почему из-за тебя? – хмыкнул Юнги. – Он что, сам не хотел тебя целовать? Сомневаюсь. Сам поцеловал, значит и виноват сам. Ты тут при чем?

– Всё не так просто, - я опустилась на корточки. Силы иссякали стремительно. – Я спровоцировала его! Разве не могла я не приближаться к нему? Знала ведь, что нравлюсь ему… зачем я это сделала?

– Слушай, а ведь тебя и Рэпмон поцеловал, а его не выгоняют. Как так? – нахмурился Юнги, присев рядом.

– Об этом неизвестно Хенсоку. А о нас он узнал…

– А если мы все тебя поцелуем и об этом расскажем – нас всех выгонят? Зачем тогда было набирать адептов и девочку? – пожал он плечами. – Жаловались, что им не хватает учеников, и на тебе, так разбрасываться! Не понять мне.

– Не уходи, Хо, - по другую сторону пристроился Ви, жалобно глядя своими очаровательными глазами из-под косой челки. – Как мы тут без тебя?

– Да, ты ж наш лучик света в царстве брутальности, потных мужиков и матершины, - положил мне руку на плечо Шуга. Я попыталась им улыбнуться, но вышло нефотогенично, так что отказалась от затеи.

– Это подло по отношению к Джину. Если мы накосячили оба, то оба и понесем наказание.

– Если тебя под это не подписали – не парься! – Сахарный легонько поколыхал меня, чтобы взбодрить. – Он взрослый парень, не пропадёт! Он рассказывал тебе о себе? Вроде мне упоминал, что ему есть куда идти, и приход сюда совершенно не от безысходности, а от идейных установок.

– Да, всё так, но… - я зарылась в ладонях. Почему ни одна мысль не доводится мной до конца? Почему я на каждое утверждение нахожу противоположение? Тезис – антитезис. Так я могу рассуждать вечно, а времени в обрез, до обеда. Из-за поворота показался возвращающийся Хан. Мальчишки поднялись и я, медленнее, тоже.

– Всё, перемена закончена, заходим, - бойко подступил он, подтолкнув моих товарищей в зал. Быстро глянув на меня, он сам почти вошел, но, заметив что-то интересное для себя, задержался. – У тебя всё нормально?

– Да, спасибо, - обманывая, принялась отворачиваться я. Хан бесцеремонно поймал меня за подбородок и развернул к себе, заставив смотреть в глаза. Он был не так высок, как Лео, но смотрела я всё равно снизу вверх.

– Ну-ка, нечего замалчивать. Что у тебя стряслось? – я не решалась открыть рта. Наставник не знал, что я девочка, и мои причины покажутся более чем странными. Но он был догадливее, чем я предполагала. – Я не досчитался на уроке Джина и заглянул к нему. Он собирает вещи по распоряжению Хенсока. Ты из-за него расстроен? Вы были хорошими друзьями, как я мог заметить.

– Я хочу уйти вместе с ним, - брякнула я. В конце концов, почему лучший друг не имеет права испытывать такого желания? Это здоровая мужская дружба, ничего более. Да и если уходить, какая разница, узнает всё Хан или нет?

– Разделить участь брата… хвалю, - Хан, придерживая дверь, чтобы никто не ворвался в наш диалог, заговорил доверительнее: - Но за стеной вы вряд ли продолжите тот же образ жизни. Выйти, чтобы пойти разными дорогами?

– Кто знает, - витиевато сказала я.

– Но ты-то в курсе, что он, рано или поздно, вышел бы отсюда. Чему огорчаешься сейчас? От неожиданности? – я сделала неопределенный жест. – Я не знаю, что стряслось, но при обычных обстоятельствах он вышел бы отсюда года через три, может, чуть раньше или позже. А ты уходишь отсюда до нового года, насколько я знаю? Скажи, он бы пошёл за тобой до собственного выпуска? – я посмотрела в умные и бесстрашные карие очи мастера Хана. Пошёл бы за мной он? Джин сам говорил, что намерен остаться в Тигрином логе, и не случись вчерашнего казуса, он бы не покинул монастырь вместе со мной. Или что-то вчера изменилось? Или его поцелуй был решением, выбором в мою пользу в ущерб буддизму? – Мне думается, что он отслужил бы долгу до конца, и тогда бы с тобой встретился.

– Но он не знает, что выход отсюда возможен в естественном порядке, - а что, если порыв Джина был порывом отчаяния? Если он подставил себя, чтобы выбраться отсюда и быть со мной? Тогда отказ уходить с ним вдвойне презренен. – Учитель, скажите, что правильно для меня? – взмолилась я. Мне нужно спасение в каком-то мудром совете. Я не справлюсь сама, не смогу!

– Для тебя? – мастер Хан ухмыльнулся. – Сожалею, но я обучаю людей тому, как поступать вопреки собственной выгоде, - проведя пальцем по щербине на деревянной стене, мужчина убрал от неё руку. – Для меня, наверное, было бы правильнее находиться сейчас рядом с женой и детьми, которые успевают забывать, как я выгляжу. Я эгоистично ухватился за две любимые вещи сразу: женщину и предназначение. И теперь пытаюсь удовлетворять обеих, - повернувшись ко мне, он сделал разворот на полкруга, обозрев площадку до душевых, воздев взор выше, на горы за крышами, сияющие под солнцем. Когда Хан говорил вот так, то казался мне верхом морально-эстетического совершенства. – Но и они понимают мои потребности. И если я не ушёл отсюда ради жены, то это не значит, что я поступаю плохо. Это значит, что я не поступаюсь чем-то, что выше моей собственной жизни. И её благ. Наших благ.

– Если бы я был учеником – мне тоже было бы понятно с целями…

– Я уже говорил тебе, что именно им ты тут и числишься? Так, будь добр, Хо, заверши свой долг до конца, а потом выделывайся с подвигами, - натянуто улыбнувшись, Хан покинул меня, вернувшись к занятию борьбой. Я осталась одна, под изогнутым козырьком, скрывающим меня от утренних золотых бликов, замерших не пропущенными на границе с тенью. Прохладно-щиплющий воздух омывал лицо. Недожженная куча осеннего мусора ждала своего часа ярусом выше, у задней части бани. Посуда на кухне. Уборка в зале. Чонгук с постельным режимом. Замкнутый Лео, не совсем готовый к жизни во внешнем мире. Завершить свой долг? В чем он заключается? В услугах горничной? Ради этого убить надежду Джина, что он мне дорог? Но он мне, действительно, дорог. А Ви попросил не уходить… и Шуга считал, что я не обязана бросаться вон за содеянное. Но они мало понимали пока в законах монастыря. А лучший законник – Хенсок, не спешил растолковывать истинный смысл всего.

Я вернулась к комнате Джина, но боялась в неё войти. Боялась увидеть его глаза, боялась заговорить с ним. Мне хотелось бы услышать мнение какой-нибудь незаинтересованной стороны, но где её взять? Я положила ладонь на потертую шероховатую деревянную дверь. Он за ней. Ждет меня, моего решения, моих слов, которые я не могу произнести. Я ненавижу себя. Дверь открылась сама, и Джин чуть не сшиб меня, направляясь куда-то.

– О!.. – только и выдал он, застыв. Я отступила на шаг. Мы неловко помялись. – И давно ты тут?