Тигриный лог

– Так, даже не попробуешь? – Ткнула я на марципаны. Неужели он так обиделся на меня из-за Лео? Я не хочу сказать, что нет повода… но ведь Джин же мне не парень! Я могу хотеть поцеловать другого. Но я и Джина хочу поцеловать… я слишком распутна для этого места. А после повести Сандо… Я вовсе не поцелуя хочу. Не только его. Я хочу, чтобы и меня кто-то вот так же полюбил. Беззаветно, утопично, сказочно. От и до. Сам оправдывая недостатки, вгрызаясь в каждую мелочь, связанную с чувством, сгоряча, навсегда полюбил. Чтоб знать – умру, и не буду забыта, всё равно со мной в сердце останется. Я влюбилась в Сандо, как в возлюбленного. Я мечтала о таком же, но на его святую любовь посягать и не думала.

– Прости, да, конечно, - стряхнул с себя какую-то пелену Джин и принялся есть. Я села рядом.

– Я буду более честна, и скажу, что думаю. Мне не хватает нашей дружбы, - вздохнула я. Он дожевал. Проглотил.

– Я не переставал быть тебе другом, - посмотрев на меня, он завлекающе блеснул зрачками. – Стало быть, тебе не хватает чего-то другого…

– О чем ты?! – пихнула я его в плечо. Он засмеялся.

– Судя по реакции, ты поняла, о чем.

– И вовсе нет! Не надо мне другого…

– Хорошо, потому что близится полнолуние, во мне скоро проснется похотливый оборотень, и мне будет не до игры «дойди до грани», - Я скукожилась, подозрительно на него косясь.

– А сейчас с тобой что? Нашёл запасы брома? Передозировка?

– Нет, сейчас я проводил эксперимент, - Джин развернулся ко мне. – На тему: девочкам нравится бегать за теми, кто не обращает на них внимания, - я поалела, как арбуз, и ударила его ещё раз.

– Ах ты! Жулик!

– Я бы недолго выдержал, но ты сдалась первой. Извини, я всего лишь хотел убедиться.

– В чем? Что меня заденет твоё новоявленное равнодушие?

– Что у нас с Лео равные шансы, если я буду таким же загадочным и неприступным. Но, увы, я не такой невинный, и слишком пошл для светского общества нашего микрополиса. Не настолько, как Рэпмон и Хансоль, но уж куда порочнее большей половины, - я пристыжено заковыряла облупляющийся лак со столешницы.

– Я не буду больше ходить за Лео, - Всерьёз ли я собиралась дать это обещание? Или мысли вслух, не подкрепленные пока уверенностью? – Он… он, действительно, слишком чист и невинен. Даже по сравнению со мной! Да, он мне очень понравился… но я не смею больше соваться к нему… - Джин настойчиво на меня смотрел, словно ожидая чего-то. – Да не было между нами ничего! Даже поцелуя, - или он был? Как его считать, если я осталась неудовлетворенной? И Лео не хотел, чтобы он произошел. Стало быть – не было? – В данном случае мне тоже пришлось бы действовать самой, а я в поцелуях не мастерица, - я ехидно изобразила вредную мордашку. – Ты же не учишь меня целоваться!

– А ты хотела, чтобы я научил тебя целоваться для Лео? – обалдел от разоблаченной логикой наглости Джин. – Вот уж нет, спасибо. Теперь я тебя точно целовать не буду.

– А то собирался! – скучающе цокнула я языком.

– Нет, естественно.

– Тогда и говорить не о чем, - скрестила я руки на груди и откинулась на спинку. Джин уставился перед собой, в сторону окна. Я испепеляла его спину. – Но просьба научить целоваться – это просьба о помощи, значит, откликаясь на неё, как бы нехотя, ты исполняешь долг заботы о ближнем, а не грешишь. А монахи, как люди, несущие добро…

Джин моментально развернулся и, схватив меня за подбородок и пригвоздив к стулу, впился в мои губы, нёсшие ахинею с умыслом уговорить его, сподобить на что-то подобное в отдаленном будущем, забронировать досуг на выходные через лет пять. Я тотчас закрыла глаза, не веря, что это происходит и памятуя, что это может смутить и воспрепятствовать, но Джин как-то так налетел на меня, что смутиться не осталось времени, и носы не помешали. Ничего не мешало. Даже его сильные руки, зафиксировавшие моё лицо. Одна ладонь погладила щеку, опустившись, проведя по шее и, зайдя сзади, надавила на затылок, глубже вводя меня в поцелуй. Это было совсем не по-монашески. Мы оба только что заработали билеты на вылет. И я, и он. Но целовать друг друга в эту минуту стало первостепенно для нас. Оно – из ниоткуда взявшееся вожделение, повелевало, указывало и сталкивало. Губы Джина завладели моими и его язык, украдкой – не напугать бы – проник в рот, доказав, что ему было, чему учить. Я вцепилась в его плечи, притянув к себе. Трепещущая, покрывшаяся мурашками и почти плачущая, я затолкала парня от себя. Он поддался.

– Нет, Джин, нет!
– замотала я головой. Его уста всё ещё были в сантиметре от моих. – Мы сгорим в аду!

– Мы скажем чертям, что это было нехотя. В образовательных целях, - шепнул он, окончательно отстранившись.

11 октября

Я не помню, пожелала ли спокойной ночи, попрощалась ли или сказала вообще что-либо, но из библиотеки я выбежала в ту же минуту. Не разбирая в темноте ничего и скорее интуитивно не столкнув ни единого предмета и не ушибившись, я достигла постели и упала в неё. Щеки горели, руки тряслись. Я никогда не приносила никаких клятв и не была нарушительницей правил, но всё во мне, каждая клетка ощущала, что совершила нечто страшное. И, хуже того, если бы моё тело осталось там, то натворило бы ещё больших бед. Зачем я пошла к Джину? Зачем я довела его до этого? Мне было стыдно и зазорно, особенно за слова, озвучившие мои мысли. Я должна была держать язык за зубами! К чему были эти незрелые игры с огнём? Счастье, что Джин ещё порядочный парень… Сон не шёл, будто в каждом углу уже ждал котёл или раскаленная сковорода, на которую меня хочет закинуть нечистая за прелюбодеяния. Нет, поцелуй – это не грех, убеждала я себя. Это не страшно. Да, но не в этом месте… не в монастыре! Не с монахом, которому запрещено – пока что – касаться женщин. Я преступница… покаяться Хенсоку? Не могу, это не только моя тайна, и неизвестно, как он расценит ситуацию относительно Джина.

На тренировку с Чимином я пришла совсем разбитая. Сосредоточиться никак не получалось, и когда я ударила грушу, растущую из пола на пружинящей ножке, то получила от неё болезненный удар сдачи. Расстраиваясь ли из-за этого или из-за совокупности всех неприятностей, я присела на мат, делая передышку. Вид у меня был удрученный и слезливый. Впервые за долгое время заниматься не тянуло.

– Сильно стукнуло? – прекратил и Мин молотить свою здоровенную подвесную соперницу, подойдя ко мне.

– Ничего, жить буду, - подтянула я колени к подбородку и старалась никак не выдать, что душа страдает. Я всё равно не смогу объяснить другу, в чем моя тоска. Не тоска даже, а раскаяние.

– Точно? – он присел рядом. Я кивнула, но вставать и возвращаться к тренировке не спешила. – Ты устала.

– Не от физических нагрузок, - посмотрев на него, я мотнула головой. – Я зря пришла сюда… это плохо.

– С чего ты так решила? – удивившийся Чимин всматривался в моё лицо, говоря утешающим тоном. – Разве кто-то что-то против сказал? К тебе Рэпмон приставал?

– Нет, - невольно улыбнулась я. При всех сложных ситуация на него все готовы возложить любые грехи. А он не такой уж и злодей. Даже напротив, мне кажется, что Рэпмон один из самых добрых здесь, только слишком поддающийся слабостям и страстям. А я? Точно такая же. – Никто ко мне не приставал… - произнесла я и поняла, что это было правдой. К Джину пристала я, и он ответил, хотя много раз предупреждал, что спровоцировать его нетрудно. Я не пощадила его мужской нервной системы, дав волю своей. Он был честен, а я ломалась и уверяла, что не совершу недозволительное, а в результате выступила катализатором преступления.