Тихие сказки

— Что с тобой?

— Ничего особенного.

А у самой в глазах большие слезы. «Были слезы больше глаз» — вспомнились ему когда-то слышанные слова.

— Что с тобой?

— Ах, Том, это очень простая история. Была любовь и кончилась. Всё кончается. Вот он, мой избранник.

Рядом с ней на пучке соломы сидел юноша и, опустив голову, спал.

— Ну и пусть поспит. Во сне могут миры твориться.

— Ты что думаешь, всякий сон волшебный? Ну уж нет. Помнишь слова:

Восхищенной и восхищённой. Сны видящий средь бела дня. Все спящей видели меня. Никто меня не видел сонной.

А он — сонный, все время сонный. Он может и проснуться. Все равно будет сонным. И любовь у него сонная. Вот друг у него не сонный. Ему спать некогда. Он без конца развлекается. Девушек меняет, как перчатки. Мой говорит «благодари Бога за то, что я не такой, как он». А мне ни то, ни другое не нужно.

— Но ведь есть третье.

— Где ты его видел?

— Мне не надо его видеть. Оно — во мне.

— В тебе? Ты так любишь Её? Твою Старую Девочку? Любовью, которая не кончается и никогда не засыпает?

— Когда ей засыпать? Она все время разгорается все сильнее и сильнее. Как хороший костер. Это правда.

— Правда? Неужели правда?

Том молчал. Минуту, две. А потом вдруг слова полились сами:

— Правда моя — на далекий горах Правду мою выдыхает Бах Ветер колышет веткой лесной. Правда моя высоко надо мной, Тихо хранится в звездном ковше. Правда моя — глубоко в душе. В тайном пласте засветившихся ран. Правду мою изливает орган. Тот, что спускается глубже всех мук,

Тот, со звезды доносящий мне звук.

И вот тут зазвучал орган. Тсс… В тишину спускается орган…

И все исчезло. И сонный юноша и печальная девушка и золотой олень и белый лебедь, плывущий среди водяных лилий, и луна и фея, и даже сам спящий Младенец стал невиден. А виден — Его сон, но какой!

Мир засветился изнутри таким глубоким синим и нежно зеленоватым светом, уводившим в такую тишину, в такой покой! Тому показалось, что сейчас, вот сейчас откроется окно в Вечность.

— Да, ты идешь туда, тебя ведет орган. Слушайся его и иди.

Том не понял, откуда идет голос. Кажется, это говорит Скрипач. Впервые он сам, а не его скрипка.

— Скрипка молчит, когда говорит орган.

— Орган и еще сердце. Кто ты, говорящий из глубины моего сердца?

— Том, ты идешь на дно тишины. И если там на дне тишины ты заметишь незаметного Ангела, окно распахнется.

— Незаметного Ангела?

— Да. Он живет на дне Тишины. Он распахивает окно в Вечность. И оттуда льется музыка. Ты думал, откуда берется музыка? Откуда берется красота? Не из нас же самих. Есть что-то глубже нас и больше нас. Гораздо глубже, гораздо больше. То, что есть всегда. Вечность.

Голос замолк. И орган замолк тоже. Все смолкло, но.

И не надо музыки. Сейчас Тишина по капле льется в нас. Может нам часы затем даны, Чтоб вбирать движенье тишины. Чтоб из всех осколков и частей Вдруг собралось там, в душе моей Целое. И тишиной полна Поднялась бы Музыки волна.

Вот она — волна Музыки. До чего тихая! То есть, то нет. Музыка, не разрушающая тишины, выплывающая из нее. По капле, как льющаяся вода. Тише. Тише. Еще тише. Но. Здесь кто-то есть. Я чувствую Присутствие. Кто ты? О, кто ты, благодатный?

— Ты заметил меня? Я все время перед вами, но меня не замечают. Всем кажется, что все возникает само собой. И музыка и красота — весь мир берется сам из себя.

— Нет! Нет! я знал всегда, я знаю, что есть кто-то гораздо больший, чем я и что Он близко, так близко! Ближе ко мне, чем я сам к себе. Его-то я и ищу всю жизнь.

— Так слушай:

Тайна жизни, птица ночи, Крылья чуткие расправь! Тихий сон, смежи нам очи, Чтобы сердцу видеть явь.

И тут вдруг тишина обрела мощь. Она стала нарастающим колокольным звоном. Звон этот возникал из глубин и разливался в ширь и ввысь. И возникло такое сиянье!

Тому показалось, что он видит, как творится мир. Мир просиял. И вот — конец сомненьям, Восторг мгновенный. Духа торжество. Сиянье это богоизлученье, — Вторженье Бога в наше естество. Глазам господень образ не предстанет. Он — внутренний, не внешний господин. Он просиял. В наш мир вошло сиянье. И — отворилась глубина глубин.

Отворилась! Отворилась! Вот оно — окно в Вечность!

— Ах, Том, глупый, бедный. Том, какая вечность! Это тебе приснилось. Мы ведь остались такими же смертными, как и были. Правда у меня, а не у тебя. Она не хранится в звездном ковше. Она здесь в этом смертном теле. Правда — это я, хоть ты и зовешь меня просто Дуняшей. Я не сплю, не грежу, а дело делаю. А что ты сделал, чтобы добыть бессмертие?

— Я сам ничего не делаю. Я только не мешаю действовать Ему. Я ничего не делал от Себя. Я давал Ему действовать во мне. И чтобы ты ни сказала, Дуняша, я молчу. Бедная Дуняша, если бы ты смогла замолчать! Тише, тише, ну, пожалуйста, тише. Еще тише…

Если мы не затихнем, Он проснется и Ему придется еще раз умереть. Не надо! Не хочу! Я люблю Его! Лучше я за Него умру! Но. тише, тише, пожалуйста, тише.

Январь 2012 г.

Сказка о Ладе

Всё хорошо. Всё очень хорошо»… Как бы не так. Всё. может, и было хорошо, когда звучала скрипка Белого Зайца. Даже если было плохо, — услышу скрипку и. забуду про всё плохое. Точно и нет его. Одно слово — скрипка волшебная. Когда слышишь ее, как-то вдруг стыдно становилось, как будто сам не замечал чего- то самого замечательного. Да, самое замечательное сам не заметишь. А скрипка заиграет и — вот оно. И всё на свете можно вынести. Всё хорошо, если в душе всё в порядке. Эта скрипка как будто и вносила порядок в душу. Но ведь он ее потерял. Да, Заяц потерял свою скрипку. И вот, хочется сказать «все хорошо», а не можется, не выговаривается.

— У меня всегда были очень трудные поручения. Я их выполнял, но мне ведь так помогала эта скрипка. А теперь.

— А теперь ты должен будешь ее найти.

Эго, конечно, сказала Она, Старая Девочка.

— Я знал, что ты это скажешь, но.

— Трудно, Том?

— Очень.

— Но найти-то надо.

Рядом сидел Заяц со склоненными ушами и молчал. Том посмотрел на него и, вздохнувши, спросил:

— Ты не можешь припомнить, где ты ее потерял?

— Если бы я мог это припомнить, я бы ее нашел. Неужели не понятно? — Ну хорошо, а не можешь ли ты припомнить, где ты нашел ее в самый первый раз?