Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья

Благородная сидела за столом компания;

было все подготовлено для наслаждения.

Они ели, поднимали кубки для веселого настроения,

которого были долго лишены47.

Опьянение прошло. Мирный порядок устанавливается всегда в тот момент, когда его добились. Но затем будни разрывают прекрасные грезы, которые считали действительностью во время краткого пресыщения. Скорее всего можно было, пожалуй, забыть, что Хусейн не без помощи продержался в борьбе против Зюлдусов, которые не давали себя разбить. Снова поддержали его объединенные эмиры. Намного неприятнее, должно быть, было для Тимура возвращение Хаджи Барласа из Хорасана. Так как хан отходил через Яксарт, он сразу же временно отменил порядок, который установил. У Хаджи Барласа уже давно были неотложные дела. Он встретился с Баязи-дом из рода Джалаиров, уговорил его начать войну с ясавурьянами, и в конце концов установился союз трех верных хану эмиров. Кеш был отдан Тимуру в качестве ленного поместья, но теперь это распоряжение хана не стоило больше ломаного гроша, так как наследственный владелец вернулся на свою землю.

Теперь Хаджи Барлас, а не Тимур, стягивает войска в Кеш. Тимур вынужден это терпеть, он отступает и присоединяется к ясавурьянам. Однако, когда все больше воинов, которых он привел с собой, переходит к Хаджи Барласу, Тимур понимает, что его мечты об эмирате стали еще более далеки от их исполнения. Без полезных в военном отношении сторонников он скоро должен стать для Хаджи обузой. Таким образом, он пришел навстречу тому, чего должен был бояться в ближайшем будущем. Он бросает эмира Хизира на произвол судьбы, прежде чем тот сам бы избавился от него, и снова покоряется с давних пор отведенному ему положению дальнего родственника и подчиненного Хаджи Барласа. Барлас назначает его в боях против Хизира предводителем авангарда. Ясавурьяне проиграли решающую битву и обратились в бегство. Благодаря этому Хаджи-Бек и Баязид Джалаир получают власть в южном улусе Чагатай; господство Тоглук-Тимура превратилось в ничто. Тимур способствовал удаче этого мероприятия, которое перечеркнуло все его прекрасные планы, потому что он не видел другого выхода48.

Скрытое господство провидения, которое заключено в делах божественного предназначения и мудрость которою непонятна человеческому разуму и не подсудна ему, затуманило в это время проницательную способность эмира Баязида быть признательным, и в полном счастья одиночестве однажды в его голову прыгали абсурдные мысли, и он замыслил предательство господина счастливых обстоятельств. Но так как блестящая проницательность этого господина постоянно заслуживала доверия света данного Богом вдохновения, он в общительном кругу усмотрел своим острым взглядом тот коварный, ничтожный план и под предлогом, что страдает носовым кровотечением, схватился предусмотрительно за свой нос, вышел из палатки, немедленно сел на коня и поскакал в степь, обвешанный колчанами, рассчитывая на помощь одного короля и судьи — Бога49.

После этого случая Баязид вернулся в Ходжент. Тимур, между тем, под Термезом победил в нескольких стычках апарди, как известно, по поручению Хаджи Барласа. Уже в апреле 1361 года Тоглук-Тимур переправился снова через Яксарт и отправился на юг. Ситуация развивалась там не так, как он хотел. Снова Баязид Джалаир выдавал себя за его сторонника. Под Самаркандом хану подчинился даже вернувшийся Бай-ян Зюлдус. Даже Хаджи Барлас, после того как посовещался со своими эмирами, посчитал на этот раз, что разумнее появиться перед Тоглук-Тимуром, но потом отказался от этого плана, когда до его ушей дошло, что хан убил предателя Баязида. Тимур тоже не мог предстать с чистой совестью перед Тоглук-Тимуром. Но он сумел оценить опасность и возможную выгоду и рассчитать вероятные последствия дальнейшей верности Хаджи Барласу. Кроме того, он смог представить предательство Хаджи Барласу как преданность Чинги-сидам, как поступок, определяемый уважением к Ясе. Он пошел на риск объявиться у хана по настоятельному желанию того. Он нашел заступника, и, таким образом, ему во второй раз в течение нескольких месяцев была передана область вокруг Кеша. Он мог теперь рассчитывать на спокойное владение, так как Хаджи Барлас был убит во время бегства под Нишапуром 50.

Тоглук-Тимур задумал остаться на продолжительное время южнее Яксарта и все основательно урегулировать. Зима 1361-1362 гг. ознаменовалась удачным походом против эмира Хусейна, которому снова пришлось спасаться бегством. Весну и лето хан провел в области Кундуз; осенью мы находим его в Самарканде. Теперь в его руках был весь юг улуса Чагатая. Прежде чем вернуться в свою область севернее Яксарта, он, наученный последними инцидентами, хотел полностью заплатить долги. Многих, которые казались ему ненадежными, он велел казнить, среди них Байяна Зюлдуса. Перед отъездом хан назначил своего сына Ильяса Ходжу главным наместником и подчинил ему некоторые монгольские войска, находившиеся под командованием некоего Бекечика.

Тимур принадлежал к окружению Ильяса Ходжи. Тому не хватало авторитета отца, и он сделал целиком ставку на руководимые Бекечиком монгольские войска. Бекечик оказался настоящим тираном, и Тимур не мог рядом с ним ожидать чего-нибудь хорошего. Он решил разыскать блуждающего по стране эмира Хусейна, чтобы объединиться с ним 51. Ввиду измены эмиров южного улуса хану после его первого наступления у него были все основания для недоверия и осторожности по отношению к тем жителям Мавераннахра, которые теперь во второй раз были предоставлены в его распоряжение. И Тимур, родственник Хаджи Барласа, очевидно, боялся, что он рано или поздно должен будет разделить судьбу Баязида Джалаира. Этот страх заставил его предпринять шаги: отказаться от всего, что он приобрел после проявления лояльности по отношению к хану, и спасаться у Хусейна, который бродил с маленьким отрядом сторонников.

Но почему именно у Хусейна? Действительно ли отец Тимура был в услужении княжеского рода ка-раунасов? Это может быть. Но прежде всего следует помнить, что Тимур уже дважды предоставлял себя в распоряжение хана из Моголистана, чтобы позабавиться над Хаджи-Беком, главой Барласа, что было чем угодно, только не оскорблением южно-чагатайского княжеского рода, который как раз только что сбросил господство султанов караунаса. У Тимура не оставалось другого выбора, кроме эмира Хусейна: по положению вещей, оба были нежелательными персонами в стране по ту сторону Окса: Хусейн — потому что как внук Казагана воплощал политическую программу, против которой были князья; Тимур — потому что так блестяще сумел связать свои взгляды на легитимность со стремлением к личной выгоде. Объединенные необходимостью, — но, пожалуй, только необходимостью, — они претерпели глубочайшее унижение в своей жизни: позорное поражение под Хивой, унизительное тюремное заключение в Махане. И при всем этом Тимур сохранял надлежащую ему роль посыльного, но честолюбие заставляло его стремиться к независимости; это уже доказала совместная игра с Тоглук-Тимуром. Карты в борьбе за власть были снова перетасованы в южном улусе Чагатая; Ильяс Ходжа, наместник с севера, дискредитировал себя, а Баязида из рода Джалаиров, Байяна Зюлдуса и Хаджи-Бека Барласа — троих выдающихся князей юга — уже не было в живых. Если Хусейн мог вспоминать времена Казагана и воображать, что посыльный Тимур предан ему, то тот рисовал себе уже, хотя неопределенно в своем положении, другое будущее.

РЕСТАВРАЦИЯ СУЛТАНАТА?

Едва остались позади унижения, как в руку Тимура попала стрела. Не имея возможности действовать, он должен был наблюдать, как эмир Хусейн собирался завоевать наследство отцов и отправился без него на север. Как только Тимур почувствовал себя немного окрепшим, то вмешался в происходящее. Он велел передать послание Хусейну, который двинулся через Газни и Кабул в страну Баглан, южнее Кундуза, что следует за ним. По пути к маленькому отряду Тимура присоединились несколько всадников, которые слышали о том, что эмир Хусейн собирал воинов в Баглане, чтобы бросить вызов наместникам «бандитов» в Ма-вераннахре. Когда Тимур встретился с Хусейном, тот уже собрал войско в несколько сотен воинов на лошадях и пеших. Весть отсюда дошла также до Ильяса и Бекечика; они решили устранить опасность как можно быстрее и выступили с войском на юг.

Тимур и Хусейн еще не могли сейчас предстать перед этим врагом, победа над которым требовала всех их усилий. Эмиры из Андхоя и Балха (последний из рода Зюлдусов) стояли у них на пути, и нужно было сначала победить их. Но потом повернули на север. Тимур берет на себя авангард, переправляется под Термезом через Окс — и чуть не погибает; незамеченный разведчиками, появляется враг и захватывает лагерь Тимура на северном берегу реки. Ринувшись сломя голову из палаток, воины прыгают на свои челны и плывут назад к спасительному южному берегу. Еще месяц после этого стояли противники на Оксе. Война зашла в тупик, ни одна из обеих сторон не отваживается атаковать. Наконец Тимур велит сжечь челны и отходит в долину Хульма, где эмир Хусейн ожидает конца кампании.

Итак, через Термез нельзя проникнуть в Маверан-нахр, поэтому нужно попытаться сделать это с востока. Князей Бадахшана можно склонить к мирному соглашению. Теперь на востоке был тыл, после того как победа над эмирами Андхоя и Балха принесла некоторую безопасность на западе. Хусейн и Тимур спокойно входят в Хотталан, по ту сторону Окса, и разбивают там свой лагерь. Всего они могут призвать шесть тысяч человек; вооруженные силы «бандитов» составляют, понаслышке, двадцать тысяч, и они, должно быть, уже совсем близко. Эмир Хусейн поручает Тимуру набег с целью разведки. Тимур вскоре после этого обнаруживает врагов по ту сторону реки, через которую ведет мост. Сможет ли он удержать мост только с двумя тысячами людей, которых Хусейн ему доверил? Целый день продолжаются ожесточенные бои. Когда наконец наступает ночь, Тимур прибегает к хитрости. На мосту он оставляет только четверть своих воинов, так как ночью битва затихает. С полутора тысячами всадников он переплывает в другом месте реку и карабкается на цепь гор на вражеском берегу. На следующее утро лазутчики монголов сообщают, что они нашли многочисленные свежие следы подков, очевидно, Хусейн и Тимур делали попытку обходного маневра. Между тем Тимур занимает названную цепь гор и приказывает зажечь там многочисленные огни. Монголы пугаются, они охвачены паникой, разлетаются в разные стороны. Теперь воины Тимура спускаются с гор, гонятся за врагами и убивают тех, кого догнали52.

Местечко, в котором севернее Термеза есть доступ к Кешу, называется Каладжа 53. Туда отправил эмир Хусейн после той знаменательной победы своего соратника. Как только Тимур добрался до Каладжы, к войскам устремилось много добровольцев из его родного края. Его целью было выгнать из Кеша монгольского коменданта. Так как Ильяс Ходжа, главный монгольский наместник, со своим войском находился только в четырех парасангах от этого города, штурм был бы, конечно, связан с большим риском. Тимур снова прибег к хитрости. Всем двумстам конникам, разделенным на четыре эскадрона, приказал он двигаться вперед. Каждый конник должен был укрепить по бокам лошади громадный узел, чтобы он волочился по земле и поднял гигантские облака пыли. Монгольский гарнизон Кеша ошибочно полагал, что четыре мощные войсковые колонны развивают неожиданное наступление. Вместо того чтобы подготовить все к обороне, оккупанты стали искать свое спасение в бегстве54.