Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья
Шрифт:
Примерно в то же время получили более точные сведения о новых победах Тимура и одновременно услышали, что Баязид теперь серьезно собирается напасть на анатолийский форпост мамлюкской империи. В конце июля стало известно, что Малатья и Эльбис-тан пали. Но в окружении нового султана, видно, ничему не доверяли; предполагали ложное сообщение, которое должно было выманить из Каира правителя и его доверенных69, и потом боялись переворота. В самом деле, в Сирии при эмире Танаме готовился заговор против Фараджа. А известия из Анатолии соответствовали действительности. Как обычно, если нельзя было избежать военного похода, эмиры, халиф, шейх аль-Ислам и четыре верховных судьи были приглашены на собрание совета, и там обсуждались опротивевшие вопросы финансирования, и предложения были также известны: конфискация имущества купцов, временное использование не по назначению пожертвований70. В конце концов собрали войско, правда, не для войны против Баязида, а против мятежного Танама.
Этот Танам был заслуженный офицер Баркука, который откомандировал его в 1395 году с войсками в Сивас, где он помогал кади Бурхан-ад-дину в войнах против анатолийского союзника Тимура71. После смерти Баркука Танам мобилизовал своих многочисленных сирийских сторонников и выступил в направлении Каира, чтобы эффективно представить свои притязания на власть. Каирцы выступили
На какое-то мгновение установилось перемирие, которое было нарушено из-за недовольства эмиров в окружении Танама. Битва, которая последовала за этим, окончилась поражением мятежников. Фарадж закрепил свое господство в Сирии, Танам находился под арестом в крепости Дамаска, где в конце апреля 1400 года был убит72. Молодой султан, которого придворная клика велела признать совершеннолетним как раз перед военным походом на Сирию, чтобы лишить его влияния Атабека, назначенного Баркуком73, смог себя почувствовать действительно властителем мамлюкской империи. Ход дела не дал ему возможности долго радоваться этому. Еще в Дамаске ему сообщили, что в Ар-Рахбе два князя ждут разрешения вступить на территорию мамлюкской империи — как ищущие убежища. Это были туркмен Кара Юсуф и Дже-лаирид Ахмад Увайс. Торжества, которые должны были состояться в конце мая по поводу возвращения султана в Каир74, вряд ли могли ввести в заблуждение, скрыть недалекую угрозу.
К сверкающим перлам сокровенной мудрости, которые достал75 благородный посланник Бога, морской водолаз, о котором говорится: «Его сердце не выдумывает того, что он видит» (Сура 53,11), со дна океана, о котором говорят: «И я узнал все знания старого и позднего сокрытого», и предназначил для украшения фортуны своей достойной уважения общины, относится слово, сверкающее, как благородный камень: «Если Бог хочет привести в исполнение свое решение, он лишает смышленых разума»... и закрывает им взгляд на то, что им полезно, так что они в своем воображении совершают поступки, которые бросают их в пучину гибели. Так, наконец, происходит то, на что направлена воля Бога. К единичным вещам этой удивительной тайны... относится также то, что создатель непреложного решения своим каламом записал, еще до того как потоки источников событий били из родника небытия, что страна Сирия должна стать в это время полем битвы полков гнева и мести. Так у могущественных той страны глаза были поражены слепотой из-за рокового водопада гордости и высокомерия; они сбились с пути правильных дел и осмелились на дерзкие злодеяния. К ним относятся следующие: когда в 1393 году знамена, лозунгом которых был триумф, бросили свою победоносную тень на город благополучия, на Багдад, господин счастливых обстоятельств послал образованного и благородного шейха из Савы... посланником в сопровождении маленького отряда к Баркуку, правителю в Каире... Когда этот шейх прибыл в Ар-Рахбу на границе с Сирией, как обычно, его там задержали и сообщили в Каир. Баркук, по своему слабоумию и глупости, подстрекаемый султаном Ахмадом, Джелаири-дами, приказал убить посланника. Хотя религиозные и государственные законы и правила никоим образом не позволяли беспокоить посланников, отправили того шейха и всю его свиту на тот свет клинком произвола и дерзости и не подумали о гибельном конце, который должно было повлечь за собой такое ужасное преступление. Действительно ли они не слышали историю о хорезмском шахе Мухаммеде и его приказе убить посланника и купцов завоевателя мира Чингисхана и о последствиях?.. Такое поведение, бесспорно, указывает на потерю разума, как сказано в вышеупомянутом изречении Пророка76.
Не только убийство посланников Тимура в Ар-Рахбе, преступление, о котором сообщал в своем дневнике Ибн Сасра77, но и арест Атламиса в Каире тиму-ридский хронист Жазди причисляет к глупостям, которые вызвали войну против мамлюкской империи. В ходе событий, словно типизированном вышеупомянутым словом Пророка, дается волнующий пример чудовищного преступления и судьбы хорезмийского шаха Мухаммеда, обнаруживается простая и каждому понятная конструкция, в которой располагаются все события, вытекающие из «источников небытия». Действительные причины уменьшаются до случайностей, которые позволяют, в лучшем случае, приукрасить события. В начале лета 1399 года Тимур вернулся из Индии в Самарканд. После пира, который освободил душу от гнета военного похода, он посетил могилу Кутама Аббаса, того сподвижника Пророка, который принимал такое большое участие в распространении ислама в Центральной Азии в середине седьмого века. После этого Тимур заложил фундамент новой мечети в Самарканде в благоприятный, предсказанный астрологами момент. Однако быстрее, чем ему хотелось бы, появились трудности, которые заключались в том, чтобы удержать такую гигантскую империю. В письме, которое он дал в 1393 году посланнику, убитому под Ар-Рахбой, он сообщал Баркуку, что время «днадохов» на исламской земле уже истекло; восстановление старого чингисидского порядка сделало необходимым завязывание дружеских отношений между ним и султаном Каира78. Последовали победы над кипчаками; пятилетняя кампания, казалось, достигла своей цели. Империя мамлюков осталась нетронутой.
Однако в то время как Тимур после этого шел от одного триумфа к другому в Индии, созданный в Иране порядок оказался в величайшей опасности. Как известно, северо-запад Тимур доверил своему сыну Мираншаху; в Ширазе была резиденция Пир Мухаммеда, сына Умар-шейха. Но скоро оказалось, что оба не оправдали возложенных на них ожиданий. О Ми-раншахе узнали, что после несчастного случая на охоте, который произошел с ним осенью 1396 года, его характер изменился в худшую сторону; принц стал вспыльчивым и непредсказуемым, попал под влияние жаждущих наслаждений друзей, которые все дальше и дальше вели его к гибели. Жестокие преступления вызвали восстание и разрушение тимуридского господства в той области, которая была чрезвычайно важной в плане стратегии. Жена Мираншаха, дочь одного хана и, следовательно, чингисидской крови, сама поехала в Самарканд, чтобы пожаловаться Тимуру на своего мужа. Вызвать тревогу у Тимура должно было, прежде всего то обстоятельство, что Мираншах оказался неспособным помешать Ахмаду Увайсу повторно захватить Багдад. Еще в середине лета 1397 года — Тимур в это время возвращался в Самарканд — Мираншах погубил войско. Возлагая надежды на то, что Джелаирид убежит, как только услышит о приближении чагатайских соединений, Мираншах выступил ш Тсбриза без достаточной подготовки. Однако Ахмад терпеливо выжидал в Багдаде. Между тем в Тебризе начались раздоры, так что Мираншах поспешил вернуться. Войска, брошенные
иод Багдадом, были полностью уничтожены. Кто избежал смерти на поле боя, умер от голода и жажды. Авторитету Тимура был нанесен тяжелый ущерб.Итак, нужно было немедленно проследить за порядком. Еще в 1399 году Тимур приказал своему сыну Шахруху, который управлял Хорасаном из Герата, выступить в Азербайджан. Немного позже, всего после четырехмесячного отдыха от напряженного труда, он последовал за ним, определенно не подозревая, что эта кампания продолжится семь лет. Он добрался до войска Шахруха под Реем. Через некоторое время Мираншах предстал перед своим отцом, который встретил его в высшей степени холодно. Вину за ошибки принца свалили на его собеседников и друзей — знаменитых и многоуважаемых литераторов, ученых и музыкантов. Они все поплатились головой за преступления Мираншаха; принц же остался в войске рядом со своим отцом. На «трон Хулагу» должен был теперь взойти Мухаммед Султан, сын умершего Джахангира79.
Только что были улажены неприятные дела, когда Тимур получил два радостных для него известия: умер Баркук и больше не было в живых правителя Китая! Князья Моголистана, которых Тимур еще никогда не мог покорить надолго, впутались, как узнал Тимур, в братоубийственную войну. Значит, если он восстановит господство Чингисидов и в Восточной Азии, то они не будут способны оказать общее сопротивление. Из благодарности Богу, который осуществил такой многообещающий поворот событий, Тимур сначала, как рассказывает хронист Шами, посвятил себя священной войне с неверными жителями гор Грузии80.
Тимуровские хроники создают впечатление, что тогда Тимур снова был воодушевлен в стремлении к завоеваниям, в желании выполнить наконец завет Чингисхана. В его самом близком окружении, вероятно, также в кругу принцев, однако, больше не были готовы к тому, чтобы все снова и снова выступать в один поход за другим. Постепенно зрело сопротивление. В тимуридских источниках — это изменившийся характер Мираншаха и нашептывания его друзей, которые привели к ссоре с отцом. Ибн Арабшах, который, должно быть, в своем жизнеописании Тимура не обращает внимания ни на какую чувствительность тимуридов, рассказывает об одном письме Мираншаха к отцу, где осуждалась жажда Тимура к новым завоеваниям; совершенно откровенно сын говорил о том, что Тимур достиг старческого возраста; ему следует отказаться от руководства правительственными делами81. Это письмо было, вероятно, доставлено Тимуру во время похода в Индию.
Не только Мираншах, но и Пир Мухаммед в Ширазе, видимо, ополчился против господства неутомимого Тимура. Тот требовал от него, чтобы он подготовился с находящимися в его подчинении войсками к будущим походам. Однако Пир Мухаммед ссылался на болезнь и оставался в Ширазе. Он якобы даже планировал при помощи яда убрать с дороги неприятных людей, напоминающих ему о его обязанностях. Во всяком случае он был арестован преданными Тимуру эмирами и летом 1400 года привезен к его деду, который в то время воевал на территории Эрзерума. Снова были казнены ближайшие спутники непослушного принца, в то время как он отделался наказанием палками82.
Немного позже Тимур завоевал город Сивас; своему союзнику Мутаххартену дал он затем поручение охранять северные области Анатолии. Он сам повернул на юг и занял Эльбистан: ему чуть не удалось захватить беглых князей Кара Юсуфа и Ахмада Увай-са, когда он собирался брать штурмом крепость Ба-хасну недалеко от Аинтаба83; он стоял всего примерно в ста километрах севернее Алеппо. Казалось, нападение на Сирию пройдет без заминки. Но тут произошло нечто неслыханное; военачальники пришли к Тимуру и попросили временно прекратить военные походы! Нужно срочно набраться сил; едва успев вернуться из Индии, выступили на запад, теперь готовятся напасть на Сирию. Это совсем нелегкая борьба, так как страна защищена многочисленными, хорошо оборудованными крепостями. Мамлюкские войска, как известно любому, превосходно вооружены и испытаны в боях. Короче говоря, борьбу с мамлюкс-кой империей нельзя начинать, прежде чем воины достаточно не отдохнут и не устранят недостаток снаряжения и продовольствия. Здесь, на чужбине, этого не может произойти; чагатаидов нужно на продолжительное время отпустить на родину.
Мы не знаем, как Тимур усмирил недовольство своих военачальников и убедил их в правильности его целей. Тимуридские хроники сообщают, что он сослался на поддержку Бога, которая все еще выпадает на его долю; не от выдающегося военного снаряжения и не от хорошего физического состояния армии зависит это, а от духа, который ее вдохновляет, от желания победить .
На мамлюкской стороне, вероятно, ничего не знали об этих событиях во вражеском войске. С ужасом услышали в Каире о кажущемся неудержимым продвижении Тимура. В середине сентября, говорят, Аинтаб пал; из города и прилегающих имений согнали людей и часть из них заживо сожгли, часть столкнули в ямы, которые до этого должны были вырыть сами жертвы. Вскоре после этого в Алеппо прибыла миссия Тимура, которая принесла обычное требование подчиниться. Наместник Алеппо велел убить послов и все силы приложил к тому, чтобы подготовить город к предстоящей осаде. Между тем в Каире закончились достаточно известные ссоры из-за необходимого количества денег, без которых нельзя было направить войско в Сирию. В ноябре посланник Чагатаидов добрался до Каира85. Послание Тимура, которое он должен был вручить, содержало подробное изложение политических целей завоевателя: после того как он однажды привел в порядок запутанные отношения в Мавераннахре и Хорасане, Иран тоже был умиротворен; мелких династий, которые причинили так много вреда той стране, больше не существует. Дружеские, благоприятные для торговли связи он хотел завязать после этого с Баркуком, но тот не пошел на такое предложение. Наоборот, тем убийством (вероятно, имеется в виду преступление в Ар-Рахбе) — Баркук спровоцировал военный поход, организованный с целью мести, который был отложен потому, что нужно было окончательно уничтожить неблагодарного Тохтамыша. Затем Тимур получил известие, что его внук Пир Мухаммед, во время наместничества которого пали Газни и Кабул, в Индустане и даже в Гуджарате одержал победу. Это обстоятельство требовало личного принятия решительных мер в Индии. Вернувшись, он начал строить необыкновенную великолепную мечеть в Самарканде, а затем предпринял поход на запад, который должен был смыть тот позор, который навлек на него Баркук. Под Реем он узнал о смерти Баркука и поэтому сначала прервал наступление, так как первая причина для военного похода, месть за смерть посла, со смертью султана отпала. Нельзя ли с легкостью устранить и вторую причину, плен Атламиса, благодаря чему избежали бы большого кровопролития? Фарадж не следует плохому примеру своего отца, а принимает совет Тимура отпустить пленного и приобрести вечную дружбу с Чагатаидами86.