Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья
Шрифт:
Осман, правда, не стал поступать на службу к Тимуру. Чагатаиды должны были сами бродить по странам севернее Черного моря, но они не схватили Тохтамыша 11. Несолоно хлебавши, возвратились из Кипчакских степей. Пятилетняя кампания близилась к концу, а у Тимура и его войск больше не было сил осуществить объявленный поход против Баркука12. Но отложить — не значит отменить! В 1399 году Тимур снова выступил на запад. И в этот раз, должно быть, дело дошло до столкновения с Баязидом, так как османы использовали время, чтобы значительно расширить свое влияние в Анатолии. Они осмелились продвинуться далеко вперед в область, которая когда-то принадлежала ильханам. В 1397 году Бурхан-ад-дин пал жертвой покушения — событие, которое Тимур воспринял с радостью13. Но последствия могли ему не понравиться. Нотабли Сиваса, которые уже при Бурхан-ад-дине заставили заговорить о себе как о самостоятельной политической силе 14, обратились к Баязиду, который расширил свои владения в Анатолии за счет значительных частей княжества Караман и за счет области Амасья. В нем они увидели могущественного князя, который мог защитить их город в бесконечных войнах эмиров. Баязид послал своего сына Сулеймана в Сивас. Однако Осман этим не удовлетворился. Смерть Баркука и последующее ослабление
Но семилетняя кампания, которая началась через несколько месяцев после окончания индийской экспедиции, не сразу была нацелена против Баязида: скорее Тимур взял под прицел еще раз Грузию. Лишь год назад он вел войну в Индии, а сейчас покорил со своими войсками так далеко расположенный Кавказ — достижение, па которое вряд ли был способен сам Александр, говорит Шами15. Зиму 1399-1400 годов Тимур провел, как уже было не раз, в области Карабаха. Как только ослабли суровые морозы, на собрании совета решили напасть на грузинского князя, который предоставил убежище сыну Ахмада Увайса. Для Тимура речь шла, как и раньше, об исключении тех возможных претендентов, которые могли бы помешать его делу восстановления чингисидского господства. Казалось, он еще не хочет померяться силой с Баязидом. Впрочем, он принял Мутаххартена из Эрзинджана, который заверил его в своей неизменной верности16. Анатолийские дела, должно быть, Тимур тоже в то время не выпускал из поля зрения. Они развивались совсем не так, как ему хотелось бы. Баязид теперь совершенно открыто объединился с теми, кто больше всего мешал планам Тимура: с Ахмадом Увайсом, Джелаиридом, который не хотел терять княжество, взятое его отцом из наследства ильханов, и с Кара Юсуфом, предводителем туркменов «Черного барана», которые заняли Тебриз в первый раз, когда Тимур в 1388 году неожиданно поспешил назад в Ма-вераннахр. Именно Кара Юсуф летом 1395 года победил того самого Атламиса, чагатайского коменданта Авника, которого взяли в плен и выслали в Каир17, — как раз в то время, когда «господин счастливых обстоятельств» безрезультатно преследовал спасающегося бегством Тохтамыша! Теперь, четыре года спустя, Кара Юсуф сообщил османскому султану, что «проклятый Тимур» снова прибыл из Турана в Иран и присвоил себе ханат, основанный Хулагу; пусть Баязид поручит эмирам на своей границе быть очень бдительными; он, Кара Юсуф, хочет остановить чагатаидов; война против Тимура важнее борьбы против неверных. Баязид велел ответить, что нужно разбить ту «злую собаку»; Кара Юсуф должен привлечь к себе в союзники князей Ширвана, Гиляна, Курдистана и Луристана18.
Собственно, Ахмад Увайс и Кара Юсуф были соперниками, но то, что Тимур теперь в третий раз вторгся в Западный Иран и на Кавказ, свело их вместе. Кара Юсуф и его туркмены кочевали в начале лета 1400 года под Диярбакыром. Там распространилась весть, что воины Мавераннахра разбили свой лагерь в горах Бингола южнее Эрзерума после последних успехов в боях против грузин. Ахмад, который не сомневался в упорстве, с которым Тимур преследовал Джелаиридов, предполагая, что предстоит атака, двинулся на север с силами, какие он смог мобилизовать, и под Мосулом натолкнулся на Кара Юсуфа. Оба признали, что сами они не смогут отразить нападение Тимура. Они решили двигаться со своими сторонниками к Баязиду, но дополнительно просить помощи у каирского султана Фа-раджа, сына Баркука. Когда они проходили через область Алеппо, мамлюкский наместник Вовлек их в долгие бои; ответ на просьбу обоих спасающихся бегством князей, очевидно, еще не был объявлен19.
Между тем Мутаххартен привел к своему защитнику Тимуру несколько отрядов туркменов 20 и, таким образом, сделал все, чтобы только скорее выполнить желание Баязида присоединить Эрзинджан к своей империи21. Когда Мутаххартен весной 1400 года появился перед Тимуром, очевидно, прежде всего, говорили о походе на Анатолию, который, как правильно предположил Ахмад Увайс, начался с продвижения в Бингола. Несмотря на предостережения, которые Кара Юсуф велел передать султану османов, тот уделил мало внимания в те месяцы Анатолии. В четвертый раз он осаждал Константинополь, и казалось, в этот раз успех был близок22. Тимур, сваливая вину за начинающуюся войну на своего противника, еще раз передал Баязиду предупреждение не нарушать установленные им границы — это, должно быть, был намек на угрозу Эрзинджану со стороны Османов. Конечно, тиму-ридская летопись возмущается высокомерием, с которым султан отвел то предупреждение, в котором снова говорилось о большом значении войны с франками и о возможном ущербе от иных действий. Уже в августе войска Тимура окружили Сивас, завоевали крепость и перебили защитников самым жестоким способом23. В то время как осадные орудия и саперы делали свою разрушительную работу, сообщили, что Кара Юсуф и Ахмад Увайс были на пути к Баязиду. Чагатайский отряд выследил их, схватил и доставил вместе с частью гарема Джелаирида к Тимуру 24. Тимур вскоре после этого уехал из Сиваса и отправился на юг, захватив крепости Эльбнстан и Малатыо, которые лишь недавно Баязид присоединил к своей империи. Осенью 1400 года чагатаиды стояли перед Алеппо, зимой Дамаск пережил описанные недели ужаса25.
Известие о нападении на Кара Юсуфа и Ахмада Увайса настигло Баязида у Константинополя. Ахмад Увайс велел ему передать, что южнее Мурата на него и на Кара Юсуфа напал сторожевой отряд Тимура; но против ожидания сохранили ему жизнь. — О неприятной потере части гарема Ахмад умолчал. — Вскоре Тимур перейдет к нападению — в этом уверены в Сирии и Египте. Баязид ответил, с гордостью указывая на то, что он одержал большие победы как борец за веру — в 1394 году взятие Салоник; в 1396 году победа над королем Сигизмундом Венгерским и его союзниками, французами, Немецким рыцарским орденом и Иоаннитами, выступление которых благословил папа как крестовый поход. И теперь, в момент решающего удара по Константинополю, этот проклятый Тимур! К перемирию с византийцами он относился слишком беззаботно, сообщает Баязид Джелаириду, подтвердив, что нужно для отпора Тимуру прервать войну против неверных26.
Война против чагатаидов Баязиду была совсем некстати. Но он не мог оставить Сивас для разграбления. Так он вошел в Анатолию, в то время как войско Тимура продвинулось на юг, в Алеппо, и, очевидно, снова взяло Сивас, так как Ахмад Увайс, брошенный, между тем, на произвол судьбы Кара Юсуфом, поехал через Сивас и Анкару в Аксарай, где его приветствовал Баязид. Султан предоставил в распоряжение своего гостя область Кютахья, для того чтобы он мог вести соответствующую его рангу жизнь во время пребывания у Османов. Немного позже вступил и Кара Юсуф на османскую землю и был пожалован лепным поместьем Аксараем 27. Войско Тимура — как мы знаем, уставшее от войны 28, — вторглось, между тем, в Сирию. Возможно, Баязид ожидал, что в борьбе против мамлюков оно измотается?
Предостерегающее известие Тимура с требованием незамедлительно выдать ему Кара Юсуфа и Джелаирида, а султану посвятить себя священной борьбе против франков29 не произвело, очевидно, впечатления. До весны 1401 года свирепствовали чагатаиды в Сирии; богатые трофеи, которые они раздобыли жестокостью и презрением к людям, возможно, казались им справедливой компенсацией за пережитые лишения. Таким истощенным, какими они были перед нападением на Сирию, не хватило бы сил для отступления и полного лишений похода через Анатолию. Но этот переход стал теперь неизбежен, так как Баязид ни в коей мере не дал себя запугать победой над Сивасом и решил укрепить свою власть в Центральной Анатолии. Летом 1401 года он появился перед Эрзинджа-ном и заставил Мутаххартена, надежного союзника Тимура, покориться. Область, приобретенную таким образом, он доверил управлять Кара Юсуфу. Только когда местное население слишком громко стало роптать, он отобрал у Мутаххартена княжество; его жителей, однако, он приказал угнать в Бурсу30.В это время Тимур со своими главными вооруженными силами стоял на севере Двуречья, безуспешно стараясь занять крепость Мардина; потом он узнал, что Ахмад Увайс вернулся в Багдад и пытался возобновить там свое господство. Это была чрезвычайно неприятная неожиданность, показавшая, что чагатаидов теснили с севера и с юга. Почти просительно звучит теперь письмо, которое просит вручить Осману Тимур и в котором он снова предлагает ему дружеские отношения. Он хочет информировать султана обо всех шагах; тот должен знать, что в Багдаде восстала чернь против тимуридскон оккупационной власти и что он, Тимур, теперь, несмотря на летний зной, выступает (в поход), чтобы подашггь восстание; потом войска вернутся в летний лагерь на альпийские пастбища Ала-даджа. Теперь, действительно, наступило такое время, что и Баязид посылает к нему высокопоставленное лицо с пожеланием победы над мамлюками; для быстрого продвижения сил против неверных — Тимур ссылается на свои успехи в борьбе с грузинами и абхазами — необходима дружба между ним и Баязидом31. В следующем послании Тимур сожалеет, что между Ним и султаном османов испортились отношения; султан, по-видимому, ему не доверяет, и поэтому он торжественно заверяет, что у него честные намерения. Тимур намекает на то, что Баязид лелеял мысль быть посредником между ним и мамлюками при отношениях дружеского доверия. Но, как уведомляет Тимур адресата, возможности посредничества совсем не было, так как в этом деле Чагатаиды были правы с точек зрения «божьего закона, разума и чести». Убийство посланника под Ар-Рахба и взятие в плен Атламиса сделали неизбежным нападение на Сирию. Впрочем, Баязид, династия которого уже такое долгое время владела султанатом, намного превосходил по достоинству выскочку Баркука и с полным правом отнял несколько провинций в Анатолии. Как он мог обращаться к Фараджу, отпрыску такого жалкого раба, в официальных письмах со словами «сын» и «султан обоих священных городов»? Ахмад Увайс сеет смуту из Багдада; если Джелаирид снова будет искать убежища у Османов, то Баязид ни в коем случае не должен его принимать; Ахмад — правитель, от которого отвернулось счастье. Но что угрожает отравить зарождающуюся дружбу Тимура с Баязидом — это нападение на Эрзинджан, на которое, очевидно, подстрекал Османа Кара Юсуф. Этот Кара Юсуф должен быть выдан. Однако Тимур сам не хотел в этот момент выступать со своим войском в Эрзинджан32, а только в Алададж, так как «не хотел несчастья...».
И это письмо вместе с ответом Баязида вошло в собрание образцов дипломатических документов и поэтому передано потомкам. Баязид указал Тимуру на то, что он предпринял достойные порицания попытки посредничества только в пользу мусульман, как раз в Мекке и Медине; его образ действия нельзя истолковывать в этом отношении так, что он начал дружить с мамлюками; он продолжает оставаться их врагом. С Ахмадом Увайсом, напротив, его связывает долгая дружба и поэтому он его не выдаст. Даже Хулагу, основатель империи ильханов, не требовал от мамлюка Бейбарса, чтобы тот отправил назад потомка последнего аббасидского халифа. Из некоторых намеков Баязида ясно, что Тимур, очевидно, намеревался устроить суд над Ахма-дом и Кара Юсуфом на «ильханском собрании совета»33. Наконец Тимур представил османскому султану значительное предложение по урегулированию ссор в Центральной Анатолии: Баязид должен отступить из области, которая принадлежит Мутаххартену, и освободить лежащую там крепость Камах; при этих условиях Ча-гатаиды намеревались в будущем воздержаться от любого посягательства на Сивас, Малатью и Эльбистан34. Итак, Баязид без борьбы получил назад район сосредоточения войск против мамлюков, врагом которых он себя считал, по собственному признанию.
В середине лета 1401 года Тимур превратил Багдад в развалины и приказал вырезать большую часть населения. Теперь пока нельзя было и думать о том, чтобы открыть против него второй фронт. Не в последнюю очередь это причина того, что Баязид вдруг стал стараться улучшить отношения с Тимуром. Он отправил послов в зимний лагерь чагатаидов, попытался использовать и Мутаххартена. Однако упорный отказ Баязида изгнать Кара Юсуфа привел, по описанию тимуридских источников, все хлопоты о компромиссе к провалу. Тимур настаивал на своем требовании и велел передать, что в следующем году весной он подойдет к границам Османской империи и будет ждать ответа султана.
В середине марта 1402 года Тимур осуществил свою угрозу: он двинулся от зимнего лагеря на запад, правда, еще раз передав Баязиду свою точку зрения и к тому же настоятельно требуя освобождения крепости Камах, важнейшего замка в княжестве Мутаххартена35. Слух, что Кара Юсуф теперь больше не с Баязидом, не смог поколебать теперь Тимура в его решении. Он завоевал Камах и продвинулся потом в Сивас. Посольство Баязида, которое должно было переубедить его в последнюю минуту подарками, ничего не добилось.
Перед Сивасом он устроил смотр войскам — спектакль, который должен был запугать османских послов. «И мысли омрачились, и их разум пришел в замешательство». С требованием Тимура сопроводить к нему всех родственников Мутаххартена, угнанных Баязидом в Бурсу, а султану дать одного из своих сыновей в заложинки, отправились они домой36.
Снова удалось Тимуру нарисовать перед своим врагом картину необыкновенной сплоченности. Причины, Которые прежде побуждали его добиваться дружбы Баязида, были устранены в его глазах; возможная угроза с юга была ликвидирована. И это для Тимура было, очевидно, самым решающим, а не моральное состояние его войск, о котором уже давно ничего хорошего нельзя было сказать. На собрании эмиров и князей, которое в конце зимы 1402 года должно было решить вопрос о будущих военных походах, Тимур перечислил все, что было за войну против Баязида. Остальные присутствующие назначили одного из их среды, который должен был доложить «господину счастливых обстоятельств» их опасения. В данный момент не выгодно наступать на империю Османов. Более того, астрологи узнали, что царь чагатаидов во время похода в страну Рум погибнет; «конечно, полководец должен сам распоряжаться!» Разозленный Тимур спросил о доказательстве истинности этого предсказания, но не получил ответа.Тогда один из эмиров предложил: