Тьма императора

Ближе к вечеру с Софией связался Вано и предложил ей немного погулять вечером в пятницу. Раньше безопасник вырваться никак не мог — слишком много было дел. Она с радостью согласилась, с удивлением поняв, что соскучилась по Вагариусу.

И чем ближе была ночь, тем София сильнее волновалась. И ждала тоже. Ей при всем понимании неправильности происходящего было очень интересно, как император станет вести себя дальше. Примерно в шесть часов вечера София передала детей Виктории, которая по-прежнему была на удивление в хорошем настроении, поужинала и вернулась к себе.

Семь часов двадцать минут. Как же долго ждать… «Ну Софи! — подумала она укоризненно. — Не надо так! Давай же… Крысы, крысы, крысы!» Куда там. Крысы, конечно, представлялись, но теперь почему-то казались ей вполне милыми животными. А главное — они совершенно не мешали Софии ждать императора всем сердцем.

*** Арен закончил совещание с комитетом культуры, науки и образования примерно полвосьмого, а потом целый час провел с новым начальником охраны, отвечая на его вопросы и выслушивая предложения по изменениям. Пока Рильо справлялся и вообще горел энтузиазмом, желая сделать все как можно лучше.

Полдевятого, чувствуя себя полумертвым, Арен перенесся в столовую.

Дети и Виктория заканчивали ужинать, и он присоединился к ним на радость Агате и Александру, которые уже начинали думать, что папа не придет. Спросили, пойдут ли они сегодня в бассейн, как он сказал утром, и Арен обещал, что завтра обязательно, но сегодня уже сил нет. Наследники все поняли — привыкли к такому.

Потом он читал обоим книгу, усадив на одно колено Агату, а на другое — Алекса, а Виктория слушала. От нее до сих пор шли волны радостных, но неприятных эмоций, и Арен ждал, когда дети уснут, чтобы поговорить с женой.

И как только это случилось, император перенес супругу в ее комнату, поставил на пол и спросил, посмотрев в глаза: — Зачем тебе сегодня понадобился Адриан? Виктория вздрогнула, но глаз не отвела.

— А что такое? Ты ревнуешь? Арен даже не удивился — он слишком привык к странным идеям. — Адриан тебе говорил, что с ним будет, если он чем-то меня расстроит? — продолжал император, проигнорировав вопрос жены. — Или умолчал?

Виктория явно удивилась. Видимо, племянник ее не просветил. Странно, мог бы и пожаловаться. — Нет. А… что с ним будет? И в голосе, и в эмоциях был страх. Арен чуть поморщился — мало того, что неприятно от этого липкого холода, так еще и Виктория наверняка подумала, будто он угрожал Адриану испепелением.

Как будто Арен до Аарона кого-то испепелял, в самом деле… — Отправится к Геенне вместе с Арчибальдом. Она как раз скоро проснется. Страх усилился.

— Арен… Зачем ты так с ним? Он ведь ничего не сделал… — Я тоже пока ничего не сделал. — Риан артефактор, а не охранитель, — продолжала жена обеспокоенно. — Он там погибнет. Что ж, раз Виктория так беспокоится — значит, есть, за что.

— А Арчи? Если с Рианом что-то случится… — Арчи переживет, — отрезал Арен. — У него постоянно кто-нибудь умирает, он привык уже. Жена задохнулась от возмущения. — Ты… Арен, какой ты жестокий… — Вик, — перебил он ее, — давай говорить честно. Адриан знает, что будет, если он совершит какую-либо ошибку. А вот с тобой я этот момент упустил.

Теперь она действительно испугалась. Холодный и гадкий ужас заворочался в груди Арена, и надо бы поставить щит, но нет — он должен знать, что чувствует жена.

— До сих пор я не ограничивал тебя ни в чем, Вик. Но если ты совершишь поступок, который мне не понравится, я начну ограничивать тебя. Думаю, сотрудники оранжереи справятся и без императрицы. — Арен… — протянула она умоляюще и потянулась к нему, но император покачал головой.

— Не трогай меня. И я еще не закончил. Оранжерея будет началом, в зависимости от степени вины и проступка. И лучше тебе больше не испытывать мое терпение. Он отвернулся, чтобы войти в камин, когда жена тихо спросила:

— Ты любишь ее, Арен? Император усмехнулся и ответил, не оборачиваясь: — Ее любят Агата и Александр. Я говорил тебе это много раз, и если ты до сих пор не поняла этого — значит, совсем не любишь их.

Арена кольнуло чужой болью. Он прекрасно понимал, что его слова должны быть Виктории очень неприятны. Но тем лучше. Может, хотя бы сейчас у нее наконец включатся мозги. *** Отвлечься рисованием сегодня почти не получалось. София все время оглядывалась на камин, чувствуя, что дрожит, словно натянутая струна, и ничего не могла с этим поделать. В результате из-под карандаша вместо рисунков выходили какие-то невнятные ломаные линии, и София, поняв, что не способна сосредоточиться, бросила это занятие.

Руки на нервной почве были совсем ледяными — вот уж лучше бы голова была холодной! — и София подошла к камину погреться. Протянула ладони к огню… и быстро сделала шаг назад, когда пламя неожиданно покраснело и взметнулось вверх, едва не опалив ей кожу на руках.

Сердце сначала остановилось, а затем застучало так сильно, что София застыла, не в силах сделать вдох. «Он пришел! Пришел!» Император, перешагнув заграждение, посмотрел на девушку и кивнул, довольно улыбнувшись.

— Ждала. И рада. Это хорошо. София наконец смогла вдохнуть. — Добрый вечер, ваше… — Она запнулась, потому что император подошел к ней и, подняв руку, коснулся ладонью щеки. — Я тоже ждал, моя драгоценность. И очень рад.

Сердце вновь зашлось, а щеки будто бы загорелись. — И тем не менее, вы выглядите уставшим, — сказала София, постаравшись сделать свой голос строгим, и сделала маленький шаг назад. — Вам бы отдохнуть, а не…

— Я и отдыхаю сейчас. С тобой, Софи. Защитница… Крысы, крысы, крысы… Да какие крысы, когда вот он, Арен, рядом, и так на нее смотрит. От подобного взгляда и лед бы растаял. А она совсем не лед… — Ты очень забавно пытаешься изменить преобладающую эмоцию, — произнес император, по-прежнему улыбаясь.

— Как вы понимаете это, если у меня не получается? — Твои эмоции сначала дрожат, а потом усиливаются. — То есть, — протянула София разочарованно, — я делаю еще хуже?

— Хуже? — Арен покачал головой. — Нет. Ты делаешь лучше. Мне приятно. Объяснить, почему у тебя не получится меня обманывать? Стало неловко. Конечно, он понял, что София пыталась применить вчерашние знания против него самого. Было бы глупо ожидать иного.

— Объясните… — Самое главное, почему у тебя не получится, — улыбка императора стала ироничной, — это по той причине, что я знаю правду. Обманывать человека, который знает правду, бесполезно. Даже если ты научишься менять преобладающую эмоцию, я в курсе того, что ты хочешь спрятать, и этот прием не сработает.

— То есть, научиться я все же могу? — можешь. Но, — Арен сократил расстояние между ними, и прежде, чем София вновь отступила, положил ладони ей на талию, не давая отойти, — эмоции — довольно хрупкая вещь, моя драгоценность. И как только ты сосредоточишься на одной, я буду воздействовать на другую. Знаешь, как говорят — сила действия равна силе противодействия.

— Ваше величество… — София попыталась оттолкнуть мужчину, но он не отталкивался. И вообще не двигался — просто стоял и улыбался, придерживая ее за талию. — Это физика.