Тьма императора

— Не только. Сама жизнь. — Руки поползли выше, и сердце Софии вновь зашлось от трепетного волнения. — Поэтому, если ты не хочешь, чтобы я… скажем так, усиливал свои поползновения на твою честь, лучше не провоцируй.

Он смеялся, и ей тоже стало смешно. Просто потому что император все продумал — в этой ситуации он был в выигрыше со всех сторон. Как ни посмотри. — Как вы хорошо устроились, — съязвила София. — Я вас и так и так провоцирую, получается. И приятными эмоциями, и неприятными.

— Верно, Софи, — кивнул его величество с довольным видом. — Но ты можешь выбрать любой стиль поведения. Просто знай, что у твоего решения будут последствия.

Кольнуло стыдом, и София, опустив глаза и уставившись императору в грудь, прошептала: — У вашего тоже будут. Он поднял руку и, коснувшись пальцами подбородка девушки, заставил посмотреть на себя. Теперь император не улыбался — смотрел серьезно, но по-прежнему тепло и ласково. — Да, будут. Но я готов к ним. — А я? — София прерывисто вздохнула и горько улыбнулась. — Я совсем не готова, ваше величество. — Не думай ни о чем, — ответил император так легко, будто речь шла о погоде. — Я решу все возможные проблемы. Тебе не стоит беспокоиться.

Софии захотелось его стукнуть, и побольнее. — Ваше… — начала она возмущенно, но не договорила — император взял девушку на руки и понес к камину.

— Сила действия равна силе противодействия, — произнес он с улыбкой, заходя в огонь. — Зажмуривайся, моя драгоценность. Не хочу, чтобы ты плакала. Даже просто из-за того, что долго смотрела на пламя. ***

«Не готова». Что ж, эти слова гораздо лучше, чем просто «нет». Если ты к чему-то не готов, это значит, что ты по крайней мере готовишься. Значит, пройдет немного времени — и София перестанет его отталкивать. Арен посмотрел на лицо девушки — глаза она зажмурила, чтобы не видеть огонь вокруг них, — и, не удержавшись, погладил пламенем ее губы. Конечно, сам он при этом ничего не почувствовал — огонь был всего лишь огнем, а не его руками или ртом. Зато почувствовала София, сердито затрепетав одновременно от нежности и негодования, и это было так приятно, что Арену в очередной раз пришлось гасить в себе искушение плюнуть на все и немедленно перенести ее в собственную спальню.

Выйдя из камина и поставив девушку на пол, император на всякий случай проверил состояние ее глаз — все было нормально, — и уже после этого сказал, не выпуская Софию из объятий:

— Открывай глаза, моя драгоценность. Она послушалась и, оглядевшись, удивилась. — Обсерватория? — Да, Софи. Это одно из моих любимых мест во дворце, но в последнее время я совсем сюда не приходил — не было ни сил, ни времени. — По правде говоря, и сейчас ни того, ни другого, но… что-то было сильнее усталости. — мне хочется посмотреть с тобой еще что-нибудь. Мне понравилось.

маленькая аньян иронично улыбнулась. — Я даже понимаю, почему. Арен тоже улыбнулся и, наклонившись, чтобы быть ближе к Софии, негромко произнес, добавив в голос чувственности, из-за которой она так смущалась: — Ты понимаешь далеко не все, Софи.

Дыхание девушки участилось, а эмоции… нежность, желание, неуверенность, стыд… Нет страха. Хорошо. — Скажи, моя драгоценность… — прошептал Арен, наклоняясь еще, и практически касаясь губами щеки Софии. — Ты когда-нибудь целовалась?

Она вздрогнула, вспыхнув смущением. — Ваше величество!.. — маленький кулачок попытался его оттолкнуть, ткнувшись в грудь. — Вы!.. — мне просто интересно, — Арен, сдерживая улыбку, повернул голову, чтобы его губы оказались рядом с губами Софии, — буду ли я у тебя первым и в этом? Или?..

О-о-о, какой жар желания. Она хочет этого не меньше, чем он. Прекрасно. — Как вам не стыдно, ваше величество, — ответила София дрожащим голосом. — Задавать такие неприличные вопросы.

— Это приличный вопрос, Софи. Поверь, неприлично — это совсем иначе. Я потом покажу, — шепнул император и, насладившись очередной вспышкой чувственности, отпустил девушку, боясь переборщить. — Пойдем. Сегодня будем смотреть Луну. — Луну? — повторила София, явно не понимая, о чем он вообще говорит. Она испытывала сильное смятение и была растеряна.

— Луну. Так называется ближайшая к нам планета, которую видно ночью, но совсем не видно днем. На ее поверхности… — Я помню, что такое Луна, ваше величество! — София начинала приходить в себя — смятение и растерянность растворялись, уступая место любопытству. — И сейчас ее как раз должно быть хорошо видно, облаков совсем нет. Интересно, какой она сегодня стороной к нам…

— Той, на которой больше кратеров. Ты уже смотрела на Луну раньше?

— Да, но давно. Когда училась в институте. — А я часто переносился сюда, когда был подростком, — вспомнил Арен. И, подводя Софию к магтелескопу, продолжил: — мне нравилось смотреть на звезды. Иногда я брал с собой маму или Анну — им тоже нравилось.

— А вашему брату? — Аарону — нет. — Император начал настраивать магтелескоп, ощущая интерес и сочувствие Софии. — У нас с ним вообще было мало общего. Он не любил ничего, что требовало усидчивости и спокойствия. Аарону, например, нравились скачки и азартные игры. Скачки я не понимаю совсем, а из азартных игр уважаю только шахматы. Ты умеешь играть в шахматы, Софи?

— Конечно. — В институте на семинаре научили? — улыбнулся Арен, вспомнив ее замки из песка.

— Ну там тоже, да. Но вообще меня папа учил, еще когда я маленькой была, примерно как Агата сейчас. — Папа? — Император, настроив магтелескоп, застыл рядом с ним, глядя на Софию. Не хотелось прерывать ее рассказ. — Он, как я понимаю, у тебя тоже любил азартные игры.

— Да, но менее успешно, чем ваш брат. — Аарон тоже проигрывал деньги. Просто у нашей семьи их больше. Какие отношения у тебя были с отцом, Софи? — Ну… — Она задумалась, чувствуя неуверенность. — Я не знаю, как объяснить одним словом…

— Объясни не одним. — м-м-м… мама с папой поженились, когда она уже была беременна мной. Они дружили с детства, и он, когда узнал, что она в положении, предложил заключить брак. Она ему нравилась. Мама согласилась, взяв с него обещание, что он будет считать меня своей дочерью и заботиться. В принципе, папа сдержал слово, но мы никогда не были с ним близки, как с мамой. И он, я думаю, не слишком-то любил меня. Его можно понять…

— Нельзя, — отрезал Арен. — Ты стала его дочерью в тот же миг, как он женился на твоей матери.

— Формально — да, — кивнула София. — И его отношение ко мне именно формальным и было. Но любовь нельзя включить или выключить по желанию. Это просто невозможно. Отец не смог меня полюбить. Мне кажется, он до конца своих дней видел во мне… Атора Вагариуса.

— А он знал его? — Не знал. Видел. По крайней мере так мне сказала мама, когда я в подростковом возрасте выяснила, что не дочь своего отца.

Теперь Софии стало неприятно — наверное, она вспомнила обстоятельства, при которых это случилось, — и Арен поспешил произнести: — Смотри в окуляр, моя драгоценность. Луна сейчас видна как на ладони. Девушка наклонилась над магтелескопом и через секунду выпалила:

— О-о-о, как близко! В институте у нас были менее мощные телескопы… — Здесь есть и мощнее, но долго настраивать, не хочу возиться. Они больше для научных целей, а так, посмотреть, лучше этот. Ну-ка, подвинься… Арен, улыбаясь, проделал тот же фокус, что и в прошлый раз, прижавшись к щеке Софии и положив ладонь ей на талию, чтобы не отшатнулась. Какая нежная кожа. И пахнет потрясающе. Коснуться бы ее губами и языком… Но это не сегодня. От девушки волнами шел чувственный трепет, и она так замерла, что Арен понял — про Луну явно уже забыли, сосредоточившись на ощущениях. Ему и самому хотелось забыть про астрономию и заняться чем-то более интересным.